Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи

• Название: Лев Гумилев: Судьба и идеи
• Автор: Сергей Лавров
• Издательство: Айрис-пресс
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8112-2647-4

Книга посвящена драматичной судьбе и научному творчеству выдающегося отечественного историка, этнолога и географа Льва Николаевича Гумилева. Центральную часть ее занимает работа президента Русского географического общества С. Б. Лаврова, около 30 лет проработавшего вместе с Л. Н. Гумилевым на Географическом факультете ЛГУ и в Географическом обществе. Книга дополнена автобиографией Л. Н. Гумилева и его воспоминаниями о своих знаменитых родителях Николае Гумилеве и Анне Ахматовой, а также воспоминаниями наиболее близких к нему людей – его вдовы Н. В. Гумилевой, писателя Д. М. Балашова, Ю. К. Ефремова К. П. Иванова и других.

Книга представит большой интерес для всех, кто интересуется творчеством выдающегося ученого и мыслителя.

---

Судья из Ленгорсуда была права, когда сказала о невезении Гумилевых. Не повезло и архиву Н. С. Гумилева, это открылось совсем недавно. Редактор журнала «Знамя», жалуясь на нищенский уровень подписки на 1998 г. (десяток тысяч!), рассказал о публикациях и портфеле редакции, задавая вопрос: «Неужели все это никому не нужно?» А среди «всего этого» – книга 92-летней Эммы Герштейн «Надежда Яковлевна», где с шокирующей прямотой и бесстрашием рассказывается о сложном клубке, в который сплелись личные и творческие отношения Осипа и Надежды Мандельштам, Анны Ахматовой, Марии Петровых, других культовых фигур предвоенного десятилетия»675. Оказывается, десяток лет назад известная нам Эмма Герштейн опубликовала часть этой книги за рубежом, в Париже676. В ней и содержится страшная правда об архиве Н. Гумилева.

В 1936 г. А.А. встретила в Воронеже у Мандельштамов Сергея Рудакова, работавшего над автокомментарием Мандельштама к его уже вышедшим книгам. Встретила и открыла в нем страстного почитателя Гумилева к тому же текстолога, стиховеда и поэта. Она предоставила ему для работы часть своего гумилевского архива. В Ленинграде до самой войны А.А. нередко виделась с Рудаковым. 28 мая 1940 г. она подарила ему «Из шести книг» с надписью: «Сергею Борисовичу Рудакову на память. А. Ахматова». Герштейн пишет, что ей неизвестно, когда именно Ахматова передала ему архив Гумилева677. Упрекать А.А. в этом было бы нечестно, особенно если это сделано в «смутные годы» после 1938 г. – ареста Л.Н.

В мае 1944 г. С.Рудаков погиб на фронте. Осталась Лина Самойловна Финкельштейн, его вдова. Она вернулась в Ленинград в 1944 г., тогда же, когда и А.А. Тут начинается гнусная история лжи, умолчаний и предательства. Рассмотрим эпизоды этой истории по порядку.

Эпизод № 1: Вскоре после возвращения Лина Самойловна встретила А.А. на концерте в Филармонии, подошла к ней в антракте и прошептала: «Все цело»678. Эпизод, видимо, достоверен, т. к. о нем Герштейн рассказала сама А.А.

Эпизод № 2: В конце 1945 г. они встретились вновь (это установлено точно по подаренному вдове журналу «Ленинград» № 1–2 за 1946 г.). Э. Герштейн пишет, что говорилось об архиве Гумилева – ей неизвестно, но с обоюдного согласия он остался у вдовы Рудакова679. Странный эпизод, ибо в конце 1945 г. А.А. находилась в зените славы, ее печатали, она была спокойнее обычного; Лев вернулся после армии; она могла бы не бояться хранить письма и стихи Н. Гумилева дома. Через год положение изменилось; Лина Самойловна, «психотехник» по специальности, сторонилась уже опальной А.А. и боялась посещений Льва.

Эпизод №3: Как-то Лев, провожая Э. Герштейн на вокзал, заходил вместе с ней за чемоданом на Колокольную, в квартиру, где жила Лина Самойловна. Та в сильном испуге спросила: «Почему он пришел сюда?» Проницательная Эмма писала: «Я предположила, что рукописи Гумилева уже продавались ею (не отсюда ли новая шуба?), а так как совесть ее была нечиста, ей померещилось, что Лёва уже знает об этом»680.

Эпизод № 4: Герштейн вспоминает, что, встретившись с ней весной 1949 г., Лина Самойловна оглушила ее неожиданным известием. Оказывается, произошла досадная ошибка: архива Гумилева у нее нет и не было681. Объяснение было детским: сундук с рукописями стоял в коридоре общей квартиры, она не знала, что там бумаги, а ребятишки... и т. д. Эмма передала этот вздор А.А., которая не могла удержаться от подозрения, что Лина Самойловна торгует письмами и рукописями Гумилева. «Поймите – это золото», – вразумляла А.А. Э. Герштейн682.

Эпизод № 5: «Во всем виновато КГБ!». В 1954 г. Эмма посещает Лину Самойловну в Москве, и та сообщает нечто совсем новое: ее забрали в марте 1945 г. по «еврейскому делу»; просидела она недолго, но зато у нее изъяли все рукописи Мандельштама. И что совсем гадко (если бы арест и конфискация были правдой), она не удосужилась сообщить об этом вдове Мандельштама; не торговала ли и теми рукописями?

Эпизод № 6: 1973 г. «КГБ не виновато». Эмму зовут к тяжело больной Лине Самойловне, которая передает ей бювар с девятью письмами Н. Гумилева, а она отдает их Льву Николаевичу – «законному владельцу»683. Сама больная признается, что обманула ее в 1954 г., на самом деле, она сожгла рукописи Мандельштама, а так «ей все вернули». Об архиве Гумилева Лина Самойловна снова сказала, что больше у нее ничего нет и не было. Неприятно все это читать и цитировать. Трудно сказать, кто из «героев» гнуснее – ответчики в «пунической войне» или вдова Рудакова. Пожалуй, все же вторая; те работали втихую, а эта грабила, распродавала и лгала, лгала...

«Притеснители выходят из ее же недр» – из интеллигенции. Прав был Антон Павлович!.. Впрочем, какая уж это интеллигенция...

9.2. «Экологическая ниша» или «отторжение»?

Литература о Л.Н. пока совсем невелика, но все-таки она уже есть. Есть хорошая, есть и плохая, есть честная, и есть не очень, но об этом уже сказано в предисловии.

Я с удивлением прочитал во вводной статье Айдера Куркчи684, что «среда экономико-географов отторгла его» (т. е. Л. Гумилева. – С. Л.)685. Сам Гумилев оценивал это совсем по-другому: «В годы застоя кафедра экономической и социальной географии была для меня «экологической нишей», меня не гнали с работы, была возможность писать»686. Да, я думаю, что он находился у нас почти в идеальной ситуации, когда мог ходить на работу в основном лишь на заседания Ученого совета по диссертациям, причем делал это с огромным удовольствием и вкусом, ибо встречался здесь с друзьями (очень искренними друзьями, уважавшими и любившими его). Он мог с ними в коридоре покурить и неторопливо побеседовать, а после защиты (эти инструкции ВАКа мы всегда нарушали, думается, как и все другие советы страны) выпить по рюмке-другой.

Какое же это «отторжение», если заведующий нашей кафедрой (до меня) профессор Б. Н. Семевский – географ по образованию и степени – защищал Л.Н. в печати в журнале «История СССР» от нападок... историков!»687. Мне кажется, что вот эта «ватная обкладка», защищавшая Л.Н. от «остального мира», помогла ему в последние 25–30 лет жизни и была хоть какой-то «компенсацией» за беззащитность долгих прошлых лет.

Было в ЛГУ все тихо и благостно? Увы, тоже нет; только не на кафедре, а в институте. Ведь структура в нашем университете была и остается такой: при каждом естественном факультете есть НИИ, и сотрудник его находится как бы в двойном подчинении: «материнской» кафедре и директору института.

С кафедрой, как мы видели, все было в порядке. В институте временами шла «мышиная возня», слегка задевавшая и Л.Н. Один такой «всплеск» был весной 1968 г. Обратимся все к тому же «Личному делу» Л.Н. в ЛГУ.

Вот выдержка из протокола заседания научного семинара НИГЭИ от 26 апреля 1968 г.: «Слушали: отчет с. н. с. НИГЭИ, д. и. н. Гумилева Льва Николаевича за 1963–1968 гг. в связи с переизбранием на занимаемую должность». Им опубликованы монография и более 20 статей. Вроде бы все хорошо? Ничего подобного. В ходе выполнения плана уже в 1966 г. выяснилось, что тема стоит особняком от направления и тематики института. Л. Н. Гумилеву была предложена новая тема – «Историко-географические исследования Архангельской области с применением этнической методики». Коллектив и руководство института ждали от Л. Н. Гумилева, что им будет составлен ряд исторических карт для Архангельского атласа, однако этого не случилось. В связи с этим «большинство присутствующих на научном семинаре» приняли решение «не рекомендовать Гумилева Л.Н. для переизбрания на очередной срок на должность старшего научного сотрудника НИГЭИ».

Документ этот «рожали» 20 дней с момента самого семинара. Слава Богу, решение этого «научного» форума ничего не означало, оно лишь портило нервы отчитывающемуся. За кулисами стоял искусный кукловод – тогдашний директор института. У него было много комплексов: не доктор, книг не создал, статей мало и все в соавторстве. Как тут не поинтриговать против такого «благополучного» Л.Н.? И так было не раз. Просит Л.Н. «отгул» за то, что читал лекции, – нет Вам отгула, а лекции Вы читали в рабочее время (заключение комиссии народного контроля, а там свои люди директора). Необходима Л.Н. помощь с переводами на немецкий (из ФРГ просят прислать статьи), следует резолюция того же директора: «Русский язык – тоже европейский, переведете и сами».

И все-таки в ту «тоталитарную» пору в науке не было тоталитаризма, не решал какой-либо один завистник судьбу профессоров. В итоге, уже через два месяца после позорного «научного семинара», на заседании Ученого совета факультета из 19 участвующих 19 голосовали «за». Л.Н. в очередной раз был утвержден старшим научным сотрудником института. Мышиная возня щекотала нервы, а дело продолжало идти своим чередом. Завершалась работа над венцом «Степной трилогии», и это было главным.

9. 3. Венец «степной трилогии»

История России в изложении ее русскими историками оказалась освещенной только с одной стороны, – со стороны влияния на Россию Европы, а культурному влиянию (среда этническая) со стороны Востока было уделено скромное место.