Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи

• Название: Лев Гумилев: Судьба и идеи
• Автор: Сергей Лавров
• Издательство: Айрис-пресс
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8112-2647-4

Книга посвящена драматичной судьбе и научному творчеству выдающегося отечественного историка, этнолога и географа Льва Николаевича Гумилева. Центральную часть ее занимает работа президента Русского географического общества С. Б. Лаврова, около 30 лет проработавшего вместе с Л. Н. Гумилевым на Географическом факультете ЛГУ и в Географическом обществе. Книга дополнена автобиографией Л. Н. Гумилева и его воспоминаниями о своих знаменитых родителях Николае Гумилеве и Анне Ахматовой, а также воспоминаниями наиболее близких к нему людей – его вдовы Н. В. Гумилевой, писателя Д. М. Балашова, Ю. К. Ефремова К. П. Иванова и других.

Книга представит большой интерес для всех, кто интересуется творчеством выдающегося ученого и мыслителя.

---

Комната на Московском проспекте была его первым собственным пристанищем, где он прожил до женитьбы Шлет. «В квартире, – вспоминает Наталия Викторовна, – жил даже свой «родной» милиционер, который, очевидно, по долгу службы спрашивал: «Это что ты там пишешь, Лев Николаевич? Хунны твои – это за Китай или против Китая?» – «Да, против Китая, Николай Иванович». – «Ну, тогда больше пиши, а бумажки-то рви, в уборной не оставляй!» Милиционер имел в виду рукописи»655.

В комнате Л. Гумилева появилась хозяйка, забросившая полностью свои дела ради Льва Николаевича. Стало чисто, ухоженно; дом сделался гостеприимным, хлебосольным. Хорошо знавший Л.Н. известный писатель Дмитрий Балашов отмечал, что Наталия Викторовна подарила Льву Николаевичу «лишние» десять-пятнадцать лет жизни, в которые он как раз и сумел подготовить, напечатать и тем спасти от уничтожения свои основные труды656. Да, с трудами пошло веселее: в 1967 г. вышли наконец «Древние тюрки», и Л.Н. мог полностью сосредоточиться на завершении «Степной трилогии». Она была подготовлена именно в эти годы. Начал он и серию статей об этногенезе. Летом они жили в квартире Наталии Викторовны в Москве, а в «рабочий сезон» (осень—весна) на Московском проспекте. Установился некий режим, видимо, неплохой для здоровья Л.Н.

А годы были нелегкими; три из них заняла «битва за наследие» Анны Ахматовой. Это – особая тема.

9.1. Разграбление двух архивов

Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее ж недр.

А. П. Чехов

Не теряйте отчаяния.

Н. Пунин

Судьба Н. Н. Пунина была страшной. В 1949 г. его арестовали «всерьез». С. Михайловский пишет, что последним, кто его видел, оказалась А.А657. А прощанием с ушедшим звучат ее стихи:

И сердце то уже не отзовется
На голос мой, ликуя и скорбя.
Все кончено. И песнь моя несется
В пустую ночь, где нет тебя.

Забыла ли все А.А., простила ли? Странно, но во всей статье Михайловского нет и упоминания о том, что он был... мужем А.А. О ней биограф Пунина вспоминает, лишь говоря о событиях 1941 г., связанных с эвакуацией в Ташкент. Туда же, позднее, приехали Пунины с тяжело больным Н. Н. Ахматова встречала их на вокзале. Они не виделись полгода, но свидание оказалось недолгим.

Уйдя из жизни, Н. Пунин не оставил в покое Л.Н. Пунинские родственники напомнили ему о себе сразу после смерти А.А. Надо пояснить, кто они: Ирина Николаевна – дочь Н. Н. Пунина, и Анна Каминская – внучка. Об этой, по мрачной шутке М. Ардова, «пунической войне», можно судить, вспоминая очень эмоциональные рассказы самого Л.Н., или по очень обстоятельной статье профессора Ю. К. Толстого в журнале «Правоведение»658.

Л.Н. вспоминал, что они с матерью задолго до ссоры договорились, что весь ее архив перейдет в Пушкинский Дом. Это исходное положение для нас при оценке всего, что произошло дальше. Вместе с тем оно должно было быть основным для всех остальных (включая и юридические инстанции), но этого не произошло. С обидой Л.Н. говорил о мощных организациях – Союзе писателей СССР и Академии наук СССР, которые должны были бы его поддержать, но уклонились.

А атаковали его как раз те люди, которые должны были бы помочь и поддержать: Ардов-младший и еще более резко, если верить устным воспоминаниям самого Л.Н., Ардов-старший. Логика была малопонятной. М. Ардов (т. е. Ардов-младший) вспоминал об этом так: «Почти все друзья Анны Андреевны выступили на его стороне», но... «сам факт этого суда повлиял на меня очень сильно и в конце концов отбил охоту тесно общаться с Гумилевым»659.

Здесь нелогично все, особенно если прочитать следующую фразу воспоминаний М. Ардова: «В этом деле он (Л.Н.) действовал как-то странно, в течение продолжительного времени никаких шагов не предпринимал, в результате почти все бумаги Ахматовой были Луниными распроданы и оптом, и в розницу – и в государственные архивы, и частным лицам». Значит, Л.Н. был виноват лишь в том, что поздно спохватился? Но ведь легко понять, что при его сложных, очень сложных (мягко выражаясь) отношениях с матерью все последние годы ее жизни не так просто было ему решиться на подобный шаг. Хорошо зная Л.Н., я мог бы удивляться отнюдь не тому, что он сделал это с опозданием, а тому, что нашел в себе силы это сделать вообще. Но это было необходимо.

«Ардовская логика» почему-то оказалась заразительной. Ее разделила и большая приятельница А.А. – Ольга Берггольц, помогавшая ей в самые трудные годы, и Павел Лукницкий, знавший Л.Н. еще в 20-е гг., когда тот был мальчишкой. Лев Николаевич потом обижался, что П. Лукницкий говорил с ним о суде «тоном следователя». А ведь это был один из самых близких ему людей в 20-х гг.. Позицию Ардовых разделяла и знакомая Л.Н. по Эрмитажу – И. Немилова.

Если коснуться формальной стороны дела, то дело обстояло так: когда Л.Н. был арестован второй раз, а имя самой А.А. фактически находилось под запретом, а средства к существованию добывались с огромным трудом и нерегулярно, А.А., боясь, что после ее смерти рукописи попадут в чужие руки, составила завещание в пользу Пуниной и ее дочери Каминской. После 1953 г. возникла другая ситуация: Л.Н. был реабилитирован (1956 г.), возвратился в Ленинград. Ахматова аннулирует сделанное ранее завещание, считая, что сын – ее единственный наследник. Отношения ее со Львом в последние годы жизни в этом ничего не меняют, поскольку и отношения с Пуниной и Каминской были отнюдь не безоблачны. «Ухаживать за А.А. было некому. Пунина и Каминская, – пишет очень осторожный Ю. К. Толстой, – тяготятся уходом за ней... Ахматова мотается по друзьям и знакомым»660. Да и у самой А.А. искренне прорывалось: «Ирочка и Аничка никогда не помнят ничего, что меня касается. Они хотят жить так, будто меня не существует на свете. И это им удается вир-ту-о-зно!»661 Это было сказано в 1965 г.

Еще резче оценивала ситуацию Лидия Чуковская, боготворившая А.А.: «Хотя в Ленинграде Союз писателей в писательском доме предоставил квартиру Ахматовой (не Луниным), они, живя с нею, не считают себя обязанными создавать в этой квартире быт по ее образу и подобию, быт, соответствующий ее работе, ее болезни, ее праву, ее привычкам. Сколько бы они ни усердствовали, выдавая себя всюду за «семью Ахматовой» – это ложь. Никакая они не семья»662. Яснее не скажешь.

Хорошо знавшая обстановку в семье Н. Н. Пунина при его жизни (30-е гг.) Э. Герштейн отмечала, что у его бывшей жены и дочери-подростка пренебрежение к литературному имени Анны Ахматовой было вполне искренним. Герштейн рассказывает об одном характерном эпизоде: «Когда в Ленинград приехала из Америки «Синяя звезда» Н. Гумилева663, она позвонила Ахматовой, но не застала ее дома. Она просила передать Анне Андреевне, что просит встречи с ней. Никто из Луниных не сказал об этом Ахматовой ни слова. Так она и не встретилась с женщиной, внушившей Гумилеву его великую любовь. Анна Андреевна рассказывала об этом несостоявшемся свидании почти со слезами на глазах664.

Трагедия состояла в том, что после смерти А.А. весь архив оказался в руках Пуниной и Каминской, проживавших в одной квартире с Ахматовой. Более того, как пишет Ю. К. Толстой, в последние годы жизни Ахматова, будучи человеком щедрым по натуре и получая крупные литературные гонорары, фактически содержала Каминскую, а частично и Лунину665. Последние никак не хотели терять источник дохода: только теперь им была не сама А.А., а ее архив, в который они вцепились мертвой хваткой. Люди, хорошо их знавшие, рассказывали, что транспортировка всех бумаг А.А. в Москву (куда неизвестно) была ими проведена в первую ночь после ее смерти.

Л.Н. действовал строго по завещанию: ясное дело, надо отдать все в Пушкинский дом, как велела матушка. Уже в июне 1966 г. (т.е. через 3,5 месяца после смерти А.А.) он оформил договор с Пушкинским Домом, по которому продаст все рукописи, переписку и иконографический материал, принадлежавшие А.А. ко дню ее смерти, за... 100 рублей, т.е., как показал потом член Комиссии по литературному наследству А.А.666 – академик В. М. Жирмунский, фактически безвозмездно! Сумма в 100 рублей была проставлена, как пояснял Ю. К. Толстой, для того, чтобы придать договору видимость сделки.

Комиссия признала необходимым в кратчайший срок осуществить выявление материалов архива А. Ахматовой и подготовить передачу всех этих материалов в Пушкинский Дом. Это решение было принято Комиссией единогласно, за него (парадокс!) голосовала и И. Пунина. В какой-то момент могло показаться, что все в порядке, тем более что Л. Гумилев в сентябре 1966 г. получил в нотариальной конторе, как и положено, свидетельство о праве на наследство.

Прошло всего несколько дней и выяснилось, что И. Пунина уже продала часть архива А. Ахматовой, но отнюдь не в Пушкинский Дом, а в Публичную библиотеку им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Мотив был смехотворен: устное согласие Л.Н. на такую передачу. На это «устное согласие» ссылались в дальнейшем и И. Н. Пунина, и А. Каминская, а также Мыльников – зав. отделом рукописей Публички. Никак не хотели наследники Пунина расставаться с доходом667. Возмущенный Л.Н. пишет письмо А.А. Суркову, в котором называет И. Лунину «соседка моей матери», кипятится, предвидит, что начнется «спекуляция автографами», пишет, что личные отношения с И. Н. Пуниной прервал», но все это было безрезультатно668.