Александр Родимцев - Твои, Отечество, сыны

• Название: Твои, Отечество, сыны
• Автор: Александр Родимцев
• Издательство: Политиздат Украины
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1982

В книге дважды Героя Советского Союза генерал-полковника Александра Ильича Родимцева отражены события, разыгравшиеся на Юго-Западном фронте в течение 11 первых, наиболее тяжелых для нашей армии и народа, месяцев Великой Отечественной войны, когда под натиском превосходящих сил противника наши войска с ожесточенными боями отходили в глубь страны, нанося немецко-фашистским захватчикам огромные, невосполнимые потери и одновременно готовя резервы для ответных сокрушительных ударов.

---

Борисов улыбнулся.

— И вам она перевязку сделала?..

— Да, мне тоже. Но я не считаю себя раненым. Только царапина пулей у виска… Кроме Машеньки, особенно отличились в бою сержант Федор Бугров и боец Иван Буланов. Они ворвались в школу, очистили от немцев коридор, даже побывали в классах…

— Товарищ майор, — сказал я начальнику штаба, — оформите материал на представление к правительственным наградам солдат и сержантов отряда старшего лейтенанта товарища Сабодаха…

А Миша Косолапов сокрушался:

— Эх, товарищ полковник, ну что за планида у меня? Представьте: сижу в машине, держусь за баранку, мотор тарахтит… Автомат на коленях — да я и забыл о нем в ту минуту. Машина трогается. Выруливаю на дорогу. Порядок! Дам сейчас скорость самое меньшее — километров сто! Десять минут — и я в бригаде. Понимаете, я уже вроде бы мчался с этой скоростью. И — на тебе! — автоматная очередь по мотору, по стеклу. Пуля шапку пробила, но это я заметил позже… Главное — мотор сразу же заглох. А тут еще верзила дверцу рванул, автомат у него в руках. «Фернихтен! — кричит, — Русс, фернихтен»… Я это слово немецкое знаю: «фернихтен» — значит уничтожить. Полоснул я его из автомата и из кабины долой… И жалко до слез, товарищ полковник, — машина ведь семитонная, марки СПА!

— Что же делать, Михаил! Придется выжидать другого случая, повернее…

— Но как нам нужен бензин, товарищ полковник! Эх, Косолапов, Косолапов, еловая ты голова!

Пленный немецкий офицер представлял жалкое зрелище: на мундире знаки СС, пониже нагрудного кармана железный крест, в кармане в золоченой обложке билет члена национал-социалистской партии, а дряблая физиономия вся передергивается от страха, руки дрожат.

Я спрашиваю:

— Почему вчера вы вдруг прекратили атаки? Вы ведь знали, что мост взорван и мы прижаты к речке?

— Да, мы знали это, — бормочет он, жадно отхлебывая из стакана воду, и зубы его стучат о стекло. — Мы были удивлены: почему русские взорвали мост перед своими? Потом мы поняли: ваше командование оставляет смертников. Все русские, что остались на западном берегу Сейма, будут сражаться до последнего человека. Но мы не думали, что вы начнете восстанавливать мост. Мы ждали подкреплений для решительной атаки.

— Разве у вас было мало сил?

— На участке моста наступал наш мотомеханизированный полк. После пяти атак он потерял половину личного состава. Командир полка попросил у штаба дивизии подкрепление. Ему ответили насмешкой:

— Может быть, вас на руках перенести через Сейм?

— Но я понес очень большие потери! — кричал в телефонную трубку наш командир полка. — Умоляю, пришлите танки!..

Командир дивизии ответил:

— Русские не могут оказать серьезного сопротивления. Деритесь сами и сегодня же возьмите мост…

Пленный снова отхлебнул воды.

— Подкрепление нам прислали только к вечеру. Но у нас осталось очень мало солдат и считанные офицеры. Поэтому командир полка отказался от бессмысленных атак…

— Почему же вы оказались не на передовой, а в селе Гутрово? — спросил Борисов.

— Я был послан встретить автоколонну. Она доставила горючее для танков. Но теперь этой автоколонны нет. Она уничтожена вашей разведкой… Послушайте, господа офицеры, я навоевался.

Он встал и неожиданно произнес торжественно:

— Гитлер — капут…

И я, и Борисов невольно засмеялись.

— Господин офицер, — сказал я пленному, — при обыске у вас найден немецко-русский разговорник. Вот он у меня в руках. Здесь имеются такие фразы: «Стой! Куда идешь?», «Ты арестован», «Ты обязан кормить завоевателей», «Если ты не сделаешь этого, я тебя расстреляю», «Мы, германская раса, непобедимы». Но в этом словаре нет такого лозунга: «Гитлер — капут». Почему же почти все пленные отлично знают этот лозунг?

Он тяжело опустился на стул; дряблые щеки его покраснели.

— Так начинают думать многие немцы.

— Но ведь вы — идейный фашист! Вы — член национал-социалистской партии.

— Идейный! Просто в сегодняшней Германии так легче жить. Я свалял дурака. Черт меня понес на Восточный фронт… Я совсем неплохо жил в Италии. На Украине я впервые понял, что такое ненависть народа. Нас ненавидят и презирают даже малые дети. Да, мы захватываем все новые села, станции, города. Но позади нас — море ненависти. Мы захлебнемся в нем. Я это понимаю. Поэтому я говорю: Гитлер — капут…

Отход, начатый 16 октября 1941 года из района Коренево — Снагость — Любимовка, продолжался. В течение пятнадцати суток бригада вела бои на всех новых рубежах. В Любимовке, Локинской, Судже, Малом Каменце, Паники, Верхнем Дубовце, Тереховке мы отбивали яростные атаки пехоты и танков противника. Несколько раз над нами снова нависала угроза окружения. Однако никто из наших офицеров и солдат не помышлял о выходе из «клещей» врага мелкими группами. Коллектив бригады по-прежнему оставался сплоченным. В каждом селе к нам шли добровольцы — и стар, и млад… Для них не хватало оружия. Поэтому многие добровольцы получали винтовки лишь во временное пользование. Они должны были добыть себе трофейное оружие в боях. И они его добывали.

Мне помнится единственный случай, когда два разведчика сознательно не возвратились в часть.

Это произошло в селе Паники, южнее Курска. Сержант Сидоренко и два бойца ушли в разведку в ближайшие села… Через сутки сержант возвратился один.

Случай показался мне и необычным, и тревожным, и я вызвал Сидоренко в штаб.

— Не волнуйтесь, сержант. Расскажите подробно, как это произошло.

Стройный чубатый украинец с задумчивыми глазами опустил голову и некоторое время молчал.

— Неужели, Сидоренко, они убежали от вас? Бросили одного в расположении противника и убежали?

Он поднял голову; в глазах его поблескивали слезы:

— Нет, они уговаривали и меня. Куда мы идем, говорят, братишка, и сколько будет продолжаться этот гиблый путь? Полковнику до его оренбургских степей далеко. Пускай он идет с земляками, а наша родина — Украина. Матери наши, братья и сестры здесь, в Сумской области, остались. И нам здесь оставаться, братишка, и если доведется умереть, умрем на родной земле.

Я лично знал Швеца и Потапенко. Это были смелые бойцы. Не имел оснований назвать их предателями, трусами. В этом следовало разобраться обстоятельно, спокойно.

— Что скажете, Владимир Александрович, — спросил я начальника штаба. — Кажется, вы тоже знаете этих ребят?

— А что скажет о них сержант? — спросил Борисов, — Хорошие были разведчики, товарищ Сидоренко?

Сидоренко прямо смотрел мне в глаза.

— Можете наказать меня, товарищ полковник. Я отвечаю — мои солдаты ушли от меня. Только скажу вам правду: наши это люди, советские, и врагу они не станут служить. У каждого из них на счету по два десятка фашистов. А почему сбежали? Кручина замучила, товарищ полковник: больно с родной земли уходить. Они сказали, что уйдут к партизанам: те, мол, воюют, а мы отступаем. Если бы, говорят, наши в наступление перешли, тогда наше бегство было бы предательством и позором. Но бригада все время отходит, а мы хотим воевать. Эти слова они и просили передать вам, товарищ полковник…

Я отпустил сержанта. Пожалуй, он и не заметил, как уколол меня словом. Да, больно с родной земли уходить, и мне ли не понимать этого?

…Значительно позже, отвоевывая землю Украины, мы получили из партизанских соединений дважды Героя Советского Союза С. А. Ковпака радостную весть. В его частях сражались наши десантники, многие из тех, что оставались в славных отрядах прикрытия, отважные воины, которых мы не надеялись увидеть никогда. Среди них оказались и наши разведчики Потапенко и Швец…

Жесткая оборона. Володя из Тима. Танковая атака отбита. Наш корпус становится дивизией. Мы готовимся к бою… Начало действий. «Катюша». У раненых. Ошибочное сообщение. Снова Машенька… Мы под развалинами.

Деревня Кузькино вблизи Тима… Серые бревенчатые домики. Грустные, обнаженные сады. Непролазная грязь. Дождь, Ветер…

Здесь расположился штаб нашего корпуса, и мы с комиссаром прибыли сюда за получением новых указаний.

Уже около месяца мы не виделись с нашим комкором полковником Затевахиным. Что скажет наш комкор, каковы новости и планы в отношении бригады?

Нам было ясно, что не только наша, но и 212-я и 6-я воздушно-десантные бригады остро нуждались в усилении артиллерией и танками. За двадцать пять суток почти непрерывных боевых действий от района Ворожбы до Тима мы не получали ни обученного пополнения, ни вооружения. Но, главное, мы не имели танков и артиллерии. Поэтому вести организованный бой в тесном взаимодействии со стрелковыми дивизиями, которые располагали артиллерийскими полками и танками, нам, десантникам, зачастую было невозможно. Нередко нас и перебрасывали «в пожарном порядке» с места на место, чтобы затыкать «дыры» на разных участках фронта.