Ханна Мина - Судьба моряка

• Название: Судьба моряка
• Автор: Ханна Мина
• Издательство: Радуга
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1985

В романе "Судьба моряка" Ханна Мина вновь возвращается к своей излюбленной теме. В воспоминаниях моряка Сайда воссозданы драматические события из жизни сирийского народа, мужественно боровшегося за свои права и независимость.

---

Катрин отослала мужа прочь. Что ей муж! Она лишь хотела бы, чтобы он присутствовал в разгар ее страсти, это придало бы ее страсти особую сладость. Он и был для нее чем-то, и не был ничем. Если бы не Салех, она могла бы приказать мужу постелить ей постель, раздеть ее и отдать мужчине: пусть посмотрит, что будет делать с ней мужчина и что она будет делать с ним. В тот день она была сгустком жара, ее обуревали такие желания, что казалось, будто все страсти мира сошлись в ее ресницах, пронизали ее руки, воплотились в ее губах. С самого утра в ее глазах сверкали какие-то прозрачные огни — это был взгляд либо безумного, либо стоящего на краю жизни.

Салех пришел к ней ночью. Пришел очень поздно. Вопреки своей привычке он пробирался по улице тайком, прячась от любопытных взоров, не желая, чтобы его увидели входящим в этот дом в столь поздний час. Своим домашним он не сказал, куда пойдет. Он часто отсутствовал по ночам и никогда не говорил, где он будет, но не потому, что был деспотом в семье — просто его жена никогда ни о чем не спрашивала, зная, что он днями и ночами пропадает в порту и если он ушел, то ушел на работу или на встречу с матросами, капитанами, и не следует ей в таких случаях спрашивать, куда он идет и когда вернется. Авторитет его был велик, дома все подчинялись ему беспрекословно, жена очень уважала его. Да и как могло быть иначе? Он мужчина и моряк, о его храбрости ходят легенды, особенно после того, что произошло на реке. Если к этим качествам прибавить его добрую славу и большое уважение, которое питают к нему в квартале и в порту, то неудивительно, что Салех в глазах жены и детей был героем. Его возвели на пьедестал безграничного уважения и почитания, он был выше всякой домашней болтовни, развлечений или забав, его не смели оскорбить ни подозрением, ни расспросами, которым обычно подвергается слабовольный глава семьи.

В отношениях с Катрин он всячески стремился сохранить свое доброе имя. Он хотел покорить женщину своими достоинствами, прежде чем овладеть ею как мужчина. По мере того как она увлекала его своими способами, он соблазнял ее по-своему. Постепенно укрощал ее, благотворно влиял на ее переменчивый характер, сдерживал ее склонность к повелеванию и распутству и сам готовился стать пленником ее чар.

Он надел черные шаровары, поверх них под суконным пиджаком опоясался шелковым поясом, надел рубашку из тафты без воротника, на голову — с небольшим наклоном на правую сторону — тарбуш винного цвета. За пояс — как всегда по ночам — заткнул револьвер, прихватил надежную бамбуковую палку, не раз проверенную в деле. Он весь был готов к битве: сладострастной — с женщиной, на смерть — с мужчиной, который встанет на его пути. Его храброе сердце сулило ему победу. Осторожность была ему несвойственна, его не страшили ни смерть, ни тюрьма. Вера в аллаха и в свою судьбу вселили в него безграничное пренебрежение к любым бедам и опасностям.

По пути он купил фруктов и поджаренных с солью орешков. Он никогда не приходил с пустыми руками — не потому, что старался показаться щедрым, а потому, что это доставляло ему радость. Он никогда не горевал, что несет немного, ибо это немногое он дарил от чистого сердца, раздавал не колеблясь, и все, что так охотно раздаривал, приобретал на заработанные нелегким трудом деньги. А заработать он мог всегда — в нем нуждались и на море, и на реке, и в порту, так что ему не было необходимости навязывать себя работодателям. Работал честно, добросовестно, аккуратно и всегда отказывался от сомнительных предложений.

Когда он вошел, Катрин воскликнула:

— Пришел?

— Когда я обещаю, всегда прихожу… Слов на ветер не бросаю.

— Если бы ты не пришел, я сама пошла бы к тебе…

— Заждалась?

— Еще бы!

— Я-то думал, что тебе никто не нужен.

— Кроме тебя, никто, никто мне не нужен. Но ты…

— Услышав тебя, можно подумать, что ты истосковалась. А ведь я был у тебя всего несколько дней назад.

В ее взгляде читался упрек. Она подумала: «Притворяется холодным. Играет в мою игру. Хочет, чтобы мы поменялись ролями. Неужели он не знает или нарочно делает вид, что ничего не понимает?» А вслух сказала:

— Это не просто тоска, мне нужна твоя защита… Когда ты здесь, я удивительно спокойна. Тогда я чувствую, будто мне принадлежит весь мир.

— Во всяком случае, этот мир не я…

— Но ты в этом мире… Раздевайся, садись, вся ночь еще впереди.

— А где Хаббаба?

— Я уговорила его пойти на рыбалку.

— Уговорила или заставила?

— Какая разница… Когда жена охотится, муж не должен болтаться без дела.

— А за кем, интересно спросить, ты охотишься?

Она метнула многозначительный взгляд на него.

— За большим окунем, а может, за кефалью, кто знает…

Ответ был настолько откровенным, что мог исходить только от женщины, для которой подобные разговоры не в новинку. Он не против откровенности, совсем нет, но она его провоцирует. «Эта женщина, — подумал он, — опытнее, чем я предполагал. Притворялась скромной, а на самом деле похотлива, как рыба весной. Она долго терпела, теперь хочет наверстать упущенное. Прямо съесть меня готова. Ну что ж, посмотрим…»

— Не гляди на меня так… А заодно запомни: смелость на реке — это не смелость в постели.

— А по-моему, это одно и то же.

— Ты знаешь, что это неверно. Женщина не река, она сильнее реки…

— Я заранее даю тебе орден…

— Сколько же орденов ты раздала за свою жизнь?

— Не много. Мой орден заслужить не так-то просто. Его достоин только настоящий наездник…

— А я всего лишь пеший…

Он поцеловал ее, ему понравился аромат ее губ. Обвил руками ее талию, сжал ее в объятиях. Со всей силой. Она освободилась, он снова обнял ее, руки его переплелись на ее спине, сжал еще сильнее, поднял вверх. Она хрипло ахнула, расслабилась на его груди, прижалась губами к его губам в страстном поцелуе, диком, долгом-предолгом…

Потом они выпили… Не раз она говорила: «Если хочешь подчинить непокорную женщину, налей ей немного вина». Поэтому в предыдущие встречи с Салехом она воздерживалась от выпивки.

Вино превратило ее в послушное тесто в его руках. Она стала вести себя свободно. Оковы разума, сдерживавшие ее действия, ослабли. Она смеялась, болтала, пела, танцевала. А он наблюдал за ней, слушал ее, радостно принимал дары ее страсти. Но вот она стала более порывистой, глаза ее заблестели, щеки покраснели, черные волосы рассыпались по белым, как слоновая кость, плечам. Ее язык развязался, извергая все безнравственные слова, которые она знала и которые разжигали его страсть. Когда она приблизилась к нему в одной нижней сорочке, он схватил ее за ворот и разорвал его. Тогда она бросилась к нему на грудь, закричала: «Бери меня!..» Он высвободился из-под нее, резко перевернул… и они оба утонули в океане возбуждения, которое все нарастало, нарастало, захлестнуло их, достигло апогея и стало угасать медленно-медленно-медленно…

С тех пор у Салеха появились две причины, побуждающие его защищать свой квартал: во-первых, он защищал его от нападений врагов; во-вторых, здесь жила Катрин, его любовница, его возлюбленная. «Люблю ли я ее?» — спрашивал он себя и не хотел признаться: «Да!» Он убеждал себя, что тот возраст любви, о котором говорят как о «безрассудстве сорокалетних», для него уже позади, и был уверен, что уж он-то сохранит свое мужское достоинство, не впадет в подобное безрассудство. Больше того. Он посчитал бы это позором и твердо стоял на том, что его право — желать и удовлетворять свою страсть, пока это даровано ему природой. Обманывая самого себя, он воображал, что мимолетная страсть — это не любовь, что он лишь подчинился влиянию, исходящему от кокетливой натуры этой женщины. И только она одна знала, что страсть сильнее любви, что Салех уже принадлежит ей, что это авантюра, в которую вовлечено тело и душа, и что так будет, пока один из них не надоест другому.

Салех дал себе слово, что никогда не оставит жену. Он гордился тем, что способен сохранять и супружескую любовь, и эту неожиданную страсть, что он никогда не встанет по одну сторону черты, проходящей между ними. Видимо желая убедить себя в правильности такого понимания, он был особенно внимателен и добр к жене и детям. Возможно, этим он хотел успокоить свою совесть. Когда ему показалось, что он наконец нашел для себя правильное решение, он тотчас перестал себя терзать и приступил к налаживанию своей жизни — открытой и внешне спокойной, с одной стороны; тайной, распутной, полыхающей как пламень — с другой. Он словно забыл о своем возрасте и весь отдался власти наслаждения, запретного и сладострастного, истощающего его доходы и силы.

Одному он всегда оставался верен — своему мужскому достоинству. Это было для него главным. Уклад жизни, традиции квартала, заповеди моря — к ним он относился с полным и глубоким уважением. Оставляя Катрин под своим покровительством, он готов был пожертвовать своей жизнью в любой миг, защищая честь — свою или любимой, — защищая свое море или свой квартал. Одному аллаху известно, сколько раз ему приходилось биться за свой квартал, оборонять его от нападений со стороны таких же, как он, бедняков, неимущих и невежественных, прозябающих в страшной нужде. Богачи и правительственные чиновники намеренно разжигали вражду между поселившимися здесь переселенцами из других городов и местными жителями, нашептывая, что все несчастья, обрушившиеся на порт, происходят из-за этих пришельцев — «цыган».