Ханна Мина - Судьба моряка

• Название: Судьба моряка
• Автор: Ханна Мина
• Издательство: Радуга
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1985

В романе "Судьба моряка" Ханна Мина вновь возвращается к своей излюбленной теме. В воспоминаниях моряка Сайда воссозданы драматические события из жизни сирийского народа, мужественно боровшегося за свои права и независимость.

---

«Прелестная Катрин» была белокожая, с круглым, как луна, красивым, свежим лицом. У нее были черные волосы, темно-карие глаза, полная грудь, округлые бедра, ноги подчеркивали стройность ее высокой фигуры. Она была приветлива и учтива, речь ее лилась плавно. Ее муж Хаббаба сразу же по приезде стал объектом зависти мужчин, которые, ревнуя к старику, представляли себе, как он обнимает это прекрасное тело и как оно покоряется его объятиям. Вот бы увидеть ее обнаженной, посмотреть на ее прелести! А какое наслаждение ласкать их! Хаббаба жил окруженный людской завистью и презрением — одни завидовали его супружеским утехам, другие, убежденные в том, что он только числится мужем, вдобавок еще и рогоносец, презирали его.

Салех втайне молил аллаха, чтобы он уберег его, не позволил увлечься Катрин. Теперь, после того как он схватился с ураганом один на один и выжил, он знал, что способен на многое — в этом он сейчас был уверен как никогда. Однако противостоять соблазнам, видимо, труднее всего. В его душе поселился страх, он подтачивал стойкость Салеха, зародил в нем беспокойство, приближал его падение, заставлял думать о бегстве, предвещая тем самым грядущее поражение, в неотвратимость которого постепенно уверовал и сам Салех.

Катрин со своей стороны умело пользовалась тем, что было отпущено ей самой природой, обращая свое могущество против этого бывалого моряка. Она была уверена, что та буря, которая грянет, посильнее шторма на реке или море, что ей под силу увлечь суденышко Салеха в пучину. Она решила его приручить, сделать своим рабом, хотя знала, что покушается на опытного охотника за женщинами, который походя их обольщал, оставаясь одновременно безразличным к ним. Этим он как бы сохранял свое мужское достоинство, не поддавался страсти. Благодаря большому и многолетнему опыту Катрин была уверена, что в той игре с мужчиной, которую она затеяла, победа будет на ее стороне. Она строила планы, как соблазнить его. Внешне она даже посерьезнела, отказалась от всяких визитов в гости, большую часть времени проводила в одиночестве, никого у себя не принимала, изредка встречалась только с ближайшими соседками, советовалась исключительно о своих делах или делах мужа. Видя такое поведение Катрин, Салех решил, что эта женщина достойна уважения и что надо убить дьявола внутри себя, пытающегося толкнуть его, Салеха, на путь соблазна. К Катрин же следует относиться как к сестре, держаться от нее на соответствующем расстоянии, чтобы добрым словом о ней сломать стену неприязни вокруг нее, изменить к ней отношение со стороны его семьи. Жене своей он наказал бывать у Катрин, был приветлив с ней, когда она появлялась в их доме. Своих товарищей, докеров, он познакомил с ее мужем, расхваливал кофе и салеп, которые тот продавал, приносил Катрин кое-какие подарки из того, что добывал в море или получал за работу на судах. Он все больше восхищался тем, как она держалась — гордо и достойно. Он знал, что ей приходится нелегко, но она никогда не жаловалась, не принимала от него помощи, предпочитая продать свои немногие драгоценности, чтобы купить на вырученные деньги необходимое для их скромного жилища.

Но люди, и прежде всего мужчины, не верили в бескорыстность отношения Салеха к Катрин, вспоминали, как она завлекала его, смеялись над ее мужем. Он слуга при ней, говорили они, спит отдельно на циновке и не смеет даже подойти к ее постели. Божились, что у такой молодой, цветущей женщины непременно есть мужчина, незаконный муж, и что это, конечно, Салех — мужчина, вполне ей подходящий. Они попросту завидовали ему. А он отвергал эти толки то мягко, то резко, клялся своей честью, что в отношениях между ними нет ничего предосудительного, а тем более не дозволенного аллахом. Но чужие языки становились все длиннее, развязнее, они порочили Катрин, и ему пришлось пригрозить, что он проучит всякого, кто осмелится говорить о ней непочтительно или попытается ее оскорбить.

Но для него самого положение, в котором он оказался, было тяжким. Катрин прочно завладела его мыслями. Когда ему приходилось провести ночь в порту, задержавшись на работе или с друзьями, он постоянно о чем-то думал, выглядел озабоченным. Если речь заходила о ее красоте или ее прелестях, он боялся услышать, что кто-то совершил над ней насилие или обхаживает ее. Его тревожило, что кто-нибудь может причинить ей какую-либо неприятность. Таким образом, вольно или невольно он стал чувствовать себя связанным с ней, ответственным за нее, его заботили ее дела, ее беды и радости.

Однажды он пришел к ней мрачный. Он мог оставить ее, перестать покровительствовать ей, порвать существующие между ними отношения, отвернуться от нее. Не раз намеревался он поступить именно так, но что-то его останавливало. Сомнения не покидали его. Видеть Катрин каждый день, через день, хотя бы раз в неделю стало для него насущной необходимостью, внутренним зовом. Он не признавался себе в этом, но обмануть самого себя было невозможно. Однако он неосознанно повиновался этому зову; движимый внутренним желанием, он приходил к ней, приходил, чтобы просто увидеть ее, принести ей хоть что-нибудь.

А Катрин тем временем продолжала умело расставлять свои сети, в которых предстояло запутаться им обоим. Вначале она чувствовала себя скованно — в разговоре, движениях, — стеснялась наряжаться, только угощала его кофе — и старалась, чтобы при этом всегда присутствовал муж. Постепенно она стала держать себя свободней, с каждым днем все больше и больше. Молочно-белая грудь ее начала обнажаться, юбки укорачиваться, открывая соблазнительные полные коленки; она все чаще без особой необходимости поднимала оголенную ногу, положив ее на другую, затрагивала рискованные темы, то в двусмысленном анекдоте, то в мимолетном замечании, и при этом то засмеется, то подмигнет, то выразит восхищение услышанной историей. Все это делалось с присущей ей естественностью и, разумеется, с целью взволновать его. И Салех вздрагивал, переживал, волновался, то пристально смотрел на нее, то отводил взгляд, то поддакивал ей, то не соглашался и… не уходил, продолжал сидеть у нее. Но когда он начинал чувствовать, что при виде Катрин кровь его закипает, он поднимался и уходил, уверяя себя, что никогда ноги его в этом доме не будет, но затем приходил вновь, и все продолжалось по-старому, затем он снова уходил, давая себе клятву не приходить, тут же нарушал ее, погружался все глубже и глубже в море страсти, уносимый течением в бездну.

Он спрашивал себя, страсть ли это, которая угасает, как только удовлетворишь желание, или же это в самом деле любовь, захлестнувшая его сердце, покорившая чувства, ежедневно принуждающая его к невыносимому для него служению женщине, которое он всю жизнь отвергал и презирал. Ответ был нелегким. Впрочем, ошибочен был сам вопрос. Как можно отделять страсть от любви! В силах ли он сам понять свою ошибку? Разум, готовый оправдать его, нашептывал, что их отношения не зайдут далеко и, если все же это случится, она ему быстро надоест. Только утолив голод, кричащий в крови, он сможет преодолеть себя, сумеет оттолкнуть от себя женщину и уйти. Таков уж его характер: он строптив и быстро пресыщается. Ему поможет в этом любовь к морю, которая сильнее всех других чувств.

Однажды вечером «прелестная Катрин» решила нанести решающий удар, поняв сердцем женщины, познавшей многих мужчин, что гордый Салех уже готов к игре, что стоит лишь нанести этот удар, и он будет сломлен духовно и физически и, словно созревший плод, упадет, а она будет стоять под деревом добра и зла и ждать, когда же наконец запретное яблоко падет ей в руки. Ведь она уже сделала все, даже прошипела, как та библейская змея, в его уши нежные, возбуждающие слова. Не дай бог, если не оправдается ее предчувствие, что он уже превратился в послушный кусок теста в ее руках, — тогда ей придется отступиться, она дала себе слово.

О Ева, Ева! О красавица! Ладони, охватившие твой стан, пламенеют, накаляются огнем твоей страсти. Смелая, храбрая, ты воплощаешь в себе четыре вечных, как наша вселенная, элемента, из которых состоит этот вечно меняющийся мир. Твои уста источают сок жизни и яд, в твоих губах вершина блаженства и опьяняющая сладость смерти. Груди твои — средоточие правды и лжи. Гордись, ты одолела человека — повелителя стихии, выстоявшего перед могучим течением рек и мощью морей, разрушителя гор. Он не устоял перед тобой. Ты сильнее гор, прелести твои повергают мужчин скорее, чем все трудности и беды, выпадающие на их долю.

Катрин отослала мужа прочь. Что ей муж! Она лишь хотела бы, чтобы он присутствовал в разгар ее страсти, это придало бы ее страсти особую сладость. Он и был для нее чем-то, и не был ничем. Если бы не Салех, она могла бы приказать мужу постелить ей постель, раздеть ее и отдать мужчине: пусть посмотрит, что будет делать с ней мужчина и что она будет делать с ним. В тот день она была сгустком жара, ее обуревали такие желания, что казалось, будто все страсти мира сошлись в ее ресницах, пронизали ее руки, воплотились в ее губах. С самого утра в ее глазах сверкали какие-то прозрачные огни — это был взгляд либо безумного, либо стоящего на краю жизни.