Александр Авдеенко - Следопыт

• Название: Следопыт
• Автор: Александр Авдеенко
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1972

Эта книга — солдатская биография пограничника-сверхсрочника старшины Александра Смолина, награжденного орденом Ленина. Он отличился как никто из пограничников, задержав и обезвредив несколько десятков опасных для нашего государства нарушителей границы.

Документальная повесть рассказывает об интересных эпизодах из жизни героя-пограничника, о его боевых товарищах — солдатах, офицерах, о том, как они мужают, набираются опыта, как меняются люди и жизнь границы.

Известный писатель Александр Авдеенко тепло и сердечно лепит образ своего героя, правдиво и достоверно знакомит читателя с героическими буднями героев пограничников.

---

— Все?.. Ну и сказал! По твоим словам выходит, что не она, девушка, хорошая, а ты, парень.

— Вот, я же говорил, что не поймешь… Если ты будешь хорошим, то и она, твоя девушка, тоже будет хорошей. Жена — вторая половина мужа. Так говорят умные люди. И я им верю. И еще они говорят так: готовых жен не бывает. Хорошие жены рождаются в доме мужа. Слыхал ты, Коля, такие слова?

— Чудно рассуждают эти твои умные люди. И ты вместе с ними. По вашей опасной теории выходит, что жениху не надо выбирать невесту, ему можно жениться на любой, на самой плохой дивчине и делать потом из нее хорошую жену. Так?

— Сколько тебе лет, Николай?

— При чем здесь возраст? Мне было двенадцать, когда отец бросил мать и четверых пацанов и смылся к другой. Мать умирала от горя, а через два с чем-то года на том самом месте, где обычно сидел и спал отец, появился новый… муж моей матери. И он тоже сбежал от какой-то женщины. Два сапога — пара. Любили, разлюбили и опять полюбили. Интересно, по какой теории они действовали? Оба, между прочим, фронтовики, ответственные, авторитетные товарищи.

Смолин долго молчал. Он серьезно, чрезвычайно внимательно, новыми глазами вглядывался в обычно скрытного и насмешливого Кузьмина. И все, все понимал, чем тот мучился в свои двадцать с лишним лет, ради чего затеял этот нелегкий для себя разговор. Смолину вдруг захотелось обнять парня и сказать, что он никогда и нигде не обижал ни девушек, ни женщин и что Юлию он будет любить всю жизнь. Не успел.

На крылечко канцелярии выскочил дежурный по заставе, сержант Лихарев и закричал:

— Старшина! Вас вызывает лейтенант Петров.

Смолин вскочил и энергично пожал руку Кузьмину, Спасибо, Коля. Все, что ты сказал, я намотаю себе на ус. Мы еще поговорим с тобой на эту опасную тему.

Начальник заставы был официален — руки Смолину, как это делал обычно, не подал. Сесть не пригласил. Строго оглядел с ног до головы и спросил:

— Вы здоровы, товарищ Смолин?

— Так точно, товарищ лейтенант.

— Оружие в порядке?

— Так точно.

Смолин отвечал быстро, энергично, весело, а сам уныло думал: «Что это с ним? За какие такие мои проделки он рассердился? Вроде бы не за что».

Петров прошелся по канцелярии от двери к окну. Раз и еще раз. Остановился перед Смолиным, вскинул на него глаза.

— Капитана Копылова, нашего соседа, артиллериста, знаешь?

— Как не знать! Спортсмен первого разряда. Он к нам на заставу в волейбол ходит играть, а мы к нему на батарею — в футбол.

— А молодую жену его видел?

— Так точно. Капитан нас познакомил с ней. Мариной ее зовут. Из местных она. Копылов недавно, месяца три назад женился.

— Так. Ну, а еще что тебе известно о ней? Хорошая она женщина?

— А кто же ее знает. Мужу виднее, какая она.

— Ну, а на твой взгляд?

— Вроде бы симпатичная хохлушка. Компанейская. Веселая. Добрая. Работящая.

— Женился бы ты на ней?

— Нет, товарищ лейтенант.

— Почему?

— Потому что она замужем.

— Ну, а если была бы свободной?

— Я могу жениться только на той, какую полюблю.

— Полюбишь?.. Или любишь?.. Прошу уточнить.

По-северному белое лицо Смолина густо покраснело.

Голова поникла. Губы сжались и отвердели.

— Что, трудно ответить на такой ясный вопрос? Ладно, можешь не отвечать, все ясно. Так вот, товарищ Смолин. Эта самая «симпатичная» хохлушка из местных, недавно вышедшая замуж за Копылова, оказалась связной бандеровской банды. Накрыли ее с поличным в тот момент, когда она передавала своим сообщникам сведения. Мы ее задержали, оформили документы и направляем в отряд. Конвоировать арестованную приказываю тебе. Понял?

С языка Смолина чуть-чуть не сорвалось: «Почему мне, товарищ лейтенант? Разве это мое дело?» Сдержался. И с присущей ему дисциплинированностью ответил:

— Так точно, товарищ лейтенант, все понял. Приказано конвоировать задержанную Копылову. Разрешите исполнять?

— Постой. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ лейтенант.

— А личного порядка?

— Тоже нет, товарищ лейтенант.

— Неужели тебя не удивляет, что эта симпатичная Марина оказалась вражеским агентом?

Смолин некоторое время молчал, глядя в пол. Потом вскинул голову и прямо, глаза в глаза, посмотрел на Петрова.

— Разрешите отвечать, товарищ лейтенант?

— Да.

— По правде сказать, меня удивляет другое.

— Ну?

— Почему вы так со мной разговариваете?

— А как я с вами разговариваю, товарищ Смолин? Разве я был с вами груб? Я вас оскорбил, унизил? Потребовал чего-нибудь такого, чего не имею права требовать? Отвечайте!

— Никак нет, товарищ лейтенант.

— Так в чем же дело? Что вас удивило?

— Ничего, товарищ лейтенант. Это я так… оговорился. Лишнее сболтнул.

— Нет, вы должны сказать. Правда так правда.

— Нечего мне больше вам сказать, товарищ лейтенант. Разрешите исполнять приказание?

— Затаил обиду, Смолин?

— Что вы, товарищ лейтенант. Подчиненный не имеет права обижаться на своего начальника. Командир всегда, в любом случае бывает справедливым.

— Садись, Смолин, поговорим по душам.

— Спасибо, товарищ лейтенант, я постою.

— Садись. В ногах правды нет.

— Как у кого, товарищ лейтенант. В ногах нарушителя, убегающего от меня, ее нет. В моих же ногах, когда я преследую нарушителя, она, эта правда, есть. Должна быть.

Начальник заставы засмеялся.

— Это ты точно сказал. Не в бровь, а в глаз. Молодец, в карман за словом не лезешь. Молчишь, молчишь, а потом как скажешь… Не учел твоей особенности. Извини. Давай садись. Ну, и упорный ты, Смолин. Хочешь, чтобы я попросил тебя? Могу. Пожалуйста, Александр Николаевич, сделай одолжение, возьми стул.

Смолин опять густо покраснел и сел. Руки выложил на колени. Глаза опустил. Молча и напряженно ждал, что ему еще скажут.

— Люблю я тебя, Саша, — начал лейтенант. — Ценю. Уважаю. Добра хочу.

Смолин молчал, не поднимал головы.

— И потому вот так разговариваю с тобой. Боюсь я за тебя, Саша. Береженого, как говорится, и бог бережет. Ты меня понял?

— Никак нет, товарищ лейтенант.

— Не хочешь понять? Ну, раз такое дело, каши с тобой мы не сварим. Иди. Постой. Ты не думай, что конвоировать эту Марину унизительно для прославленного следопыта. Важная она персона. Я должен быть уверен, что ее доставят по месту назначения. От тебя она не убежит. Это ты способен понять?

— Понял, товарищ лейтенант. Доставлю в срок и аккуратно.

— Ну вот, слава богу, хоть по одному вопросу договорились. Давай выполняй. Дежурному уже отданы все распоряжения. Желаю успеха.

Смолин козырнул, по всем правилам отпечатал строевой шаг и вышел. На душе у него было нехорошо. Больше собой был недоволен, чем лейтенантом. Зря полез в бутылку. Надо было спокойно его выслушать. Тогда было бы ясно, чего он добивается. Впрочем, ему и теперь, после намеков лейтенанта ясно, что именно ему не нравится. Все дело в Юзефе.

Дежурный по заставе уже приготовил телегу, запряженную самой выносливой лошадью, с чудной кличкой — Попик. Прозвали ее так, очевидно, за лохматую, не поддающуюся гребенке гриву и такой же ершистый хвост. Но работал Попик охотно, резво. Всю дорогу, если желаешь, может бегом промчаться. Ездовым был выделен рядовой Деревянкин.

Копылову уложили на дно телеги, на сено. Смолин, с автоматом в руках, сел у нее в ногах. На всякий случай он прихватил с собой еще несколько гранат. У ездового тоже был автомат. Время сейчас трудное, опасное. Не исключено, что бандеровцы попытаются отбить свою связную.

Весь личный состав заставы стоял у казармы, когда выезжали со двора. Дорога в штаб отряда была хорошая. Часа через полтора Смолин рассчитывал быть на месте. Минут десять ехали молча. Потом ездовой достал папиросы и спросил:

— Товарищ старшина, разрешите закурить?

— Давай, вали. Только смотри, не очень окуривай даму.

Деревянкин покосился на лежащую вниз лицом Марину и засмеялся.

— Что вы, товарищ старшина, я человек деликатный.

Марина резко повернулась на бок, поднялась и села. Лицо ее было белым, будто вымазано мелом. Покусанные губы кровенились, Она облизала губы и сказала хриплым голосом:

— Хлопцы, дайте закурить. Умру, если не дадите.

Ездовой не пошевелился. Только презрительно хмыкнул. Смолин вытряхнул из пачки «Беломора» папиросу. Она схватила ее, жадно затянулась, раз, другой, третий. Белые ее щеки немного порозовели. Перевела дыхание, взглянула на Смолина своими черными злыми очами и усмехнулась.

— Ну, Сашко, о чем ты думаешь, глядя на меня?

— Какой я тебе Сашко?

— Боишься признаться, что знаком со мной?

— Мало ли с кем я знаком. Заткнись!

— Нет, Сашко, я тебе все скажу, что хочу. Я с малых лет дружила с твоей Юзефой. Мы с ней с одного гнезда вылетели. Одинаково кукуем. Не страшно тебе такие слова слушать? Если страшно, давай затыкай мой рот сеном.