Ростислав Левгеров - Тысячеликий демон

• Название: Тысячеликий демон
• Автор: Ростислав Левгеров
• Жанр: Фэнтези

Хаос уже начал расползаться по земле. Он соберет обильную жатву и миллионы жизней упадут в бездонный колодец смерти, но... кто знает? Может, удастся спастись? Может быть, найдется сила, способная противостоять злу? И какая роль уготована в грядущих событиях суровому воину-кочевнику.

---

Военег обнял девушку и прижал к себе так, что она охнула. В тот миг он ни за что не принял бы отказа, и, скорей всего, эта ночь закончилась бы побоями и очередным разочарованием, но Нега в который раз удивила князя.

Он взял её, покорную, безропотную, страстно, разрушающе страстно, и только успокоившись, понял, что она, несмотря на первую боль, словно заглянула ему в душу. Этой ночью Нега была вином, что вкусил князь, весенним, терпким, веселящим, но отяжеляющим разум и приносящим покой и отдохновение.

Военег легонько откинул одеяло и поцеловал девушку в обнаженное плечо, отчего она чуть вздрогнула и сладко потянулась.

– Спи, – прошептал он, укутав её, и совсем тихо добавил: – Я люблю тебя.

Одевшись, князь вышел во двор, пинком разбудил конюха, спавшего на сене у входа в конюшню, и велел ему седлать коня. Перепуганный конюх поспешил исполнить приказ, вывел коня и сопроводил князя до ворот.

Было еще темно, едва-едва разожглась заря. По земле хлопьями стлался густой туман, лаяла собака, тихо стучал молот – кузнец непривычно рано встал за наковальню. По-прежнему не понимая, что он делает, князь поехал на запад, по Торговому тракту.

С поля слева несло холодом, в рощице справа блестела капельками росы паутина. Военег миновал рощицу и, свернув по дороге на север, увидел движущееся навстречу конное воинство – оранжевый цвет утра ярко разлился по сверкающим латам, копья, точно корабельные сосны, вскинуты вверх, щиты с гербами, шелковые попоны… "Дубичи", – с замиранием сердца подумал князь.

Впереди ехал толстый, хмурый человек, внешне ничем не отличавшийся от остальных, но Военег узнал его. Спрыгнув с коня, он нерешительно двинулся навстречу. Толстяк прищурился, поднял правую руку вверх, остановился и тоже сошел с коня – дружина, словно тень, замерла на месте.

Они встали друг против друга в двух шагах.

– Ну, здравствуй, брат, – сказал толстяк.

На Военега, против воли, наворачивались слёзы.

– Здравствуй, Борис, – сдавленно произнес он и протянул руку…

Борис как будто замялся, но потом, порывисто вцепившись в ладонь брата, притянул его к себе.

Братья крепко обнялись.

Глава 17. Хан ханов

– Я ведь… я ведь всё сделал… всё! Всё, всё!!! Что еще? Ничего, как договорились, а за итог… э-э-э… за итог… то есть, ну да, понятно ведь, о чем я? Этого я не мог подстроить… Что я, всемогущ? Нет, я всего лишь жалкая козявка, и меня надо оставить в покое, да, да! Я уйду куда-нибудь, и стану жить тихой жизнью отшельника… буду питаться кореньями, хе-хе! Зачем ты меня преследуешь? Зачем? Иди к нему, и… делай с ним что хочешь! Я – козявка, червь, я – смерд, я – смерд! Я – смердящая козявка! Оставь меня, ты!.. Оставь меня… оставь…

Шаман Соам разрыдался так, что последнее слово прожевал, как горькую траву. Сколько времени он скитался по степи? День, два? Больше, больше… А как давно он ел и пил? Ел и пил… Нет, эти слова отдавали чем-то давным-давно минувшим, пахнувшим… молодостью. Он с трудом мог вспомнить, делал ли он что-то в этом духе в последние годы. Кушал ли он как всякий уважающий себя человек? Нет, он питался, будто животное, не думая об этом и не получая никакого удовольствия. О, духи предков! И чем же он отличается от своего раба Упыря? Да ничем! Такой же червь, такой же… раб, с той лишь разницей, что он сам продал себя в неволю к этому… к этому…

Никого нет? Никого? А-а-а!!! Вот он!

Соам упал ничком в траву, закрыл голову руками и мерзким тонким дрожащим голосом закричал. Ничего? Ничего. Тьфу, это же пустельга. Так, о чем это он? А-а-а… нет, о нём не будем. Он здесь, и он хочет забрать его душу с собой в… (тихо!) В ад.

Соам содрогнулся. Он не хотел умирать. Мысль о смерти привела его в состояние, близкое к умопомешательству. Он сел на колени, пальцы его вцепились в траву. По изнуренному, красно-коричневому, ярко блестевшему от сальной пленки лицу пробежала полубезумная ухмылка. Чего он смеется? Жрать охота, вот чего! Нет, чего это он…

Крик ворона. Соам вскочил, и, в панике тараща в голубое небо глаза, бросился бежать. Он бежал, бежал, падая, скатываясь по склону холмов, снова поднимаясь, выкрикивая бессвязные слова, потрескавшиеся губы воспалились от разъедающего их пота, но он ничего не чувствовал, и ничего не слышал, кроме преследовавшего его крика ворона.

Соам очнулся лежа на земле, в рот набился песок, в желудке громко урчало. Он опять обрел некоторую видимость сознания. Уже стемнело. Где он? Шаман сел, даже не стряхнув с лица песок. Последняя мысль, возникшая в его мозгу, была о еде. Потом он погрузился в долгое каталептическое оцепенение.

Холодное ранее утро. Плотный туман разорвался в клочья и одинокий пастух, уснувший было под тонкой осиной у дороги, обнаружил прямо перед собой двух мулов, медленно и безразлично тянувших за собой высокую повозку – странное и необычное сооружение. Повозка была похожа на плетеную корзину; дуги (крепкие ивовые и березовые прутья) часто и замысловато переплелись между собой, образовав, таким образом, непроницаемую для дождя крышу. К ним было привязано великое множество предметов: черепа мелких животных, ветки растений, мех, склянки, маленькие красные марнийские фонарики, висевшие на торчавших в разные стороны шестах. Всё это развевалось на ветру, дребезжало и бряцало, производя чудный, ни на что не похожий шум, будто по дороге неуклюже топал огромный диковинный зверь, усеянный множеством сумрачных глаз и звонких колокольчиков.

– Что уставился? – прозвучал густой басовитый голос, принадлежавший суровому высокому старику, сидевшему на облучке. – Скажи лучше, эта ли дорога ведет в земли Пурхана?

– Эта, – испуганно ответил парнишка.

– Отлично! – сказал старик и добавил, грозно сверкнув глазами: – Ты нас не видел! Не видел, хайар деармадд!

Парнишка, точно сраженный стрелой, сразу же упал.

– Что ты сделал с ним? – спросил сидящий рядом с ним.

– Ничего страшного. Через пять минут очнется. Бадба! Дай воды! В горле пересохло…

Из фургона вынырнула рука и протянула фляжку. Высокий старик выпил, утер рукавом рот и предложил соседу.

– Промочи горло, почтенный Манас-ата!

– Пожалуй, – сказал Манас, принимая фляжку.

– Земли Пурхана пустынны, – словно отвечая на невысказанный вопрос, сказал старик. – Надеюсь, проедем незамеченными.

– Проедем, – кивнул Манас. – Скажи, Эри-ата, а как слышит тебя твоя внучка, Бадба? Она же глуха и нема.

– Ох, как бы тебе объяснить… – призадумался Эри. – Она слышит нас… мысленно.

– Врешь.

– Ни в коем случае! Что касается внучки – не вру. Она… мне жаль это говорить, но со мной она пропадает. Такие как она, как тот забинтованный оборотень – страж (если правда то, что мне рассказывал Мерген), рождаются раз в сто лет, а то и более. Будет вечер, расскажу всё, что знаю, Манас-ата. Лучше скажи мне, зачем ты бежишь?

– Затем же, зачем и ты.

– Я боюсь за свою шкуру, – произнес Эри с некоторым высокомерием. – Я старый хитрый подлец. Искатель приключений и легкой наживы. Несостоявшийся друид, изгнанный из Дамхона за воровство и распутство. Я всегда бегу, когда дело пахнет виселицей или существует возможность получить нож в брюхо. Я еду туда, где еще есть глупцы, готовые поверить в то, что я – друид и шаман, а моя спутница Бадба – вёла-прорицательница. Людей привлекают подобные вещи, ведь Дамхон – это же сказка! Хотя… я действительно знаком с книгой Эйлифа, а Бадба действительно умеет "петь". Ха! Видели бы меня Отцы! Я прожил восемьдесят лет, используя священную магию коэдвов в личных целях, и меня не поразила молния Матери Эры (в честь которой меня и назвали), у моих врат ни разу не стояла Вейя, и даже элуачи никогда не пакостили мне – я щедро поил их потином! Сдаётся мне, что богам наплевать на нас. Как ты думаешь, почтенный? Чего тебе бояться? Ты аксакал, мудрый и почитаемый старец, к тому же – дед великого хана! Чего тебе бояться?

– Того же, чего и тебе, несостоявшийся друид и шаман, – гнева духов. Тебя не поразила молния твоего бога, но… ты же помнишь об этом? Ты же знаешь, что когда-нибудь черный дух придет за твоей душой. И куда он тебя унесет – на небо, в пантеон великих воинов, или во тьму? А если во тьму, уверен ли ты, что демоны подземелья будут добры к тебе? Думаешь, они будут благодарить тебя за дары, за хмельное вино и терпкий арык, что оставлял ты ночью? Не будь столь глуп, старый хитрец!

Эри ничем не выдал своих эмоций, но Манас понял, что его слова больно укололи друида. Укололи, и не более. Коэдвиец был слишком черствым и непробиваемым человеком, чтобы расчувствоваться. Он уже собрался было ответить аксакалу в свойственной ему циничной манере, но Манас вдруг сказал:

– Я еду к людям, пусть глупцам, но к людям, ибо хочу умереть среди людей, почитающих богов, пусть чужих, это не важно. А мой внук одержим демоном, и хоть я не колдун, не прорицатель, но знаю, что начало его правления – начало конца адрагов.