Пат Бут - Майами

• Название: Майами
• Автор: Пат Бут
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-160-Х

Пат Бут — автор романов-бестселлеров «Сестры» и «Палм-Бич».

Главная героиня романа «Майами» — Криста Кенвуд, как и Пат Бут, — бывшая супермодель, открывшая свое модельное агентство. Действующие лица романа — супермодели, фотографы, писатели… Среди них Криста находит врагов и друзей. Отношения с ними представляют «изнанку» рекламного бизнеса в Америке. Основная сюжетная линия — любовь Кристы Кенвуд к писателю Питеру Стайну. Страстность, экзотичность места находятся в полной гармонии с чувствами людей, зажигая их сердца.

На страницах романа и теплый бриз, и шум волн океана, и вкус экзотических плодов, и откровенная утонченная эротика.

---

— Ты собираешься сделать одиночное погружение?

Райен ван дер Камп согнулся возле штурвала «Тиары» и перевел двигатель на холостой ход. Он спокойно говорил сквозь потрескавшиеся узкие губы, задавая вопрос своему боссу и другу. Однако ответ он уже знал. Существовал ряд признаков, которые Питер Стайн не смог заблокировать. К примеру, о многом говорил язык его тела. Худое и жилистое, оно было перекручено, словно он прошел сквозь пытки инквизиции. Могучая грудная клетка, руки с деловой мускулатурой решительно подбоченились, а ноги, длинные и сильные, неудобно стояли близко друг к другу на качающейся площадке. Плечи сгорбились, а голова ушла в пещеру, которую они образовали. Вся поза говорила о желании защититься от окружающего мира. Однако Райен знал, что это желание вызвано не страхом. Для друга, знавшего его, позиция Питера Стайна ясно говорила о том, что одиночество было результатом свободного выбора. Внешний мир был испробован и сочтен назойливым и, как результат этого, когда он нуждался во вдохновении, то заглядывал скорее внутрь себя, чем смотрел на окружающих. Его глаза несли неизменную мысль-послание. Глубоко посаженные под нахмуренными бровями, они были карими, большими и умными, служа окошком в блестящий мозг, который рано или поздно найдет решение тех проблем, что так назойливо донимали ею. Копна волос, черных, густых и взлохмаченных, увенчивала тревожное лицо, мужественная красота которого казалась оскорбительной для гениального мозга, помещавшегося в черепной коробке.

— Предполагаю, — сказал Питер, обходясь как можно меньшим количеством слов.

Райен улыбнулся. Он понимал Питера так, как никто. Они чувствовали друг друга, поскольку ни один из них не был чужд мукам. В свое время Райен был во Вьетнаме. Его медали свидетельствовали о том, что он хорошо научился убивать, однако шрамы в душе рассказывали историю его собственного эмоционального самоубийства. Раны Питера были самострелом, бесконечным самоубийством, каковым была и жизнь, посвященная искусству, неустанная борьба за совершенство, которому мир отдавал должное, но которое, по его мнению, всегда было за гранью его понимания. И сейчас он хотел нырнуть один, как это обычно и делал. Разумеется, нельзя было назвать это разумным. Профессиональные аквалангисты всегда ужасались его враждебности к общепринятому обычаю идти на погружение вместе с «приятелем». Однако Питера это не волновало. Он не играл в «приятелей». Разлученный с дочерью, которую обожал, но видел редко, он был законченным отшельником, погруженным в рип-ван-винклевский мир изоляции творца. Если бы он относился к тому сорту мужчин, которые могут иметь друзей, ему не понадобилось бы искать убежище на океанском дне. А опасность его не беспокоила. Это было уделом простых смертных с их работой от девяти до пяти, закладными бумагами и глупыми праздниками, которых они с нетерпением дожидались. Если что-нибудь уведет его из жизни, тогда борьба останется позади. Не будет больше поединков с чистым листом бумаги. Никогда снова он не услышит зловещего молчания пишущей машинки. Проклятые слова превратятся в атомы и разбегутся среди планктона, попадут в рыбьи кишки, потом их, возможно, съедят дети вместе с рыбными палочками на тысячах ужинов возле телевизоров. И это будет подходящим концом для слов, столь любимых и столь отвратительных ему. Тут он издал короткий, резкий смешок, тоскуя по нормальной жизни, которой ему никогда не суждено испытать.

Райен перевел лодку на тихий ход, его глаза зафиксировались на жидком кристалле прибора, регистрирующего донный рельеф. Он хотел оказаться на несколько футов выше по течению от Нептуна. И тогда Питер смог бы пронырнуть риф во всю его длину, используя течение, а он подберет его уже на другом конце. Как уступку технике безопасности, они вывесили красно-белый флаг аквалангистов, однако его босс никогда не утруждал себя надувным красным шаром-буйком, который, как предполагалось, нырявший должен был тащить за собой на длинном лине, прикрепленном к поясу-грузилу, чтобы тот отмечал его местонахождение. Райен и не сетовал на него. Требовалось изрядное упрямство, чтобы придерживаться в жизни своих собственных правил и не беспокоиться о правилах, действующих для остальных людей. А речь шла всего лишь о жизни и смерти. Побывав «морским тюленем» в протоках реки Нам с их душными джунглями, он понял, что эти вопросы, оказывается, не такие уж и важные.

Питер Стайн прошел назад через дверцу, сделанную из перекладин. Он уселся и стал натягивать ласты Мареса, затем плеснул антигуманную жидкость в силиконовую маску и надел ее, пригладив назад свои черные волосы, чтобы не нарушать герметичность. Он не терпел гидрокостюмов. Потом взял желтый алюминиевый баллон, контрольный жакет плавучести и уже прилаженный регулятор и пристегнул к ним четырнадцатифунтовый пояс-грузило. С усилием вытащил тяжелый дыхательный аппарат на плот. И затем сделал очень странную вещь. Он не стал надевать на себя снаряжение. Вместо этого он сбросил все хозяйство с кормы лодки в океан. Секунду-другую он наблюдал, как оно тонет. Затем четыре раза глубоко вздохнул, гипервентилируя легкие, чтобы подавить желание дышать, и, придерживая правой рукой маску, нырнул головой вниз.

Стоя у штурвала, Райен потряс головой. Что еще Питер пытается доказать? Что отваживается на свободное погружение на шестьдесят футов и что у него хватит хладнокровия, чтобы надеть акваланг на дне океана? Во всем этом присутствовал жест, но, с другой стороны, это был действительно характерный, «его», поступок. С тяжелым снаряжением всегда неприятно возиться здесь, наверху. На глубине же оно казалось почти невесомым. Существовали и другие преимущества. Там, внизу, не было жары, не нужно было балансировать на шатком плотике или мокрой палубе. Однако имелся и свой риск. Если он не сумеет отыскать на дне океана свой источник для дыхания, ему придется на одном вдохе проделать 120-футовое путешествие.

Питер Стайн мощно работал ногами и стрелой двигался вниз, ко дну, подавая воздух к зажатым прищепкой ноздрям, чтобы выровнять внутреннее ушное и синусоидное давление по мере погружения, выдыхая через нос для уменьшения «сжатия» маски. Он ясно видел акваланг на океанском дне, когда солнечный свет струился сквозь толщу воды, освещая желтый баллон, лежавший на коралле. Через несколько секунд его изголодавшиеся легкие получат свою порцию воздуха. Он поглядел направо и налево. Риф казался безопасным. Стояло раннее утро, и других ныряльщиков не было. Позже на риф обрушатся толпы. Не было тут и крупных рыб, за исключением одинокой барракуды в восьмидесяти футах от него. Плавали рыбы-попугаи цвета индиго, стайки мелких окуней, а прямо под ними висела камбала с бусинками глаз. И больше ничего. В шести футах от акваланга он замедлил ход. Где мундштук запасного регулятора дыхания, который называется краб? Ему уже требовался воздух. Для возвращения на поверхность воздуха еще хватило бы в легких, однако решение нужно было принимать немедленно. Он сделал круг возле акваланга, подплыв ближе. Баллон перевернулся, его верхнюю часть заклинило между двух камней. Тонкая струйка пузырьков поднималась кверху из глубины расщелины. Проклятье! Ему придется вытаскивать все это, и оставалось надеяться, что рядом с баллоном не притаился угорь с острыми зубами. Сезон омаров еще не начался, и поэтому он не захватил с собой перчатки. Обычно физическая опасность не волновала Питера Стайна, однако он беспокоился за пальцы. Они нужны были, чтобы печатать на машинке. Их потеря могла бы смягчить вину за дурость, но уж точно это не поможет завершить шедевр, над окончанием которого он бьется уже два года. Он осторожно провел рукой по баллону. Постарался его освободить. Никак. Застрял крепко. Бум! Палка ударила по барабану в его животе. Воздуха уже почти не было. А усилия, которые он затратит, чтобы освободить баллон, сожгут последний кислород. Разумней было бы подняться на поверхность. Под насмешливый взгляд глаз Райена ван дер Кампа, бывшего «морского тюленя» и обладателя трех «Пурпурных Сердец»? К черту! Пожалуй, он сможет высвободить регулятор, либо один из рукавов. Всех их, казалось, всосала узкая, черная дыра, которую Бог в своей мудрости сделал на океанском дне, чтобы вызвать у него замешательство. Снова он просунул пальцы вниз, вдоль баллона и попытался отыскать его конец. Гладкая резиновая трубка скользнула меж его пальцев. Он потянул за нее, но она была зажата. Нащупал еще одну, но и с той ничего не вышло. Бум! Бум! Бум! Удары обретали регулярность, он почувствовал, как адреналин бьет струей в его кровоток. Мысль заработала ускоренно — он сообразил, что делает глупые вещи по еще более глупым причинам. Но он все еще не мог признать себя побежденным. Никогда не умел это делать. Или теперь настал момент, когда сила обернулась слабостью… фатальной слабостью, здесь, в одиночестве, на дне красивейшего океана, которому ничто так не нравилось, как стать чьей-то могилой?