Николай Алл - Русская поэзия Китая: Антология

• Название: Русская поэзия Китая: Антология
• Автор: Николай Алл
• Издательство: Время
• Жанр: Поэзия
• Год: 2001
• ISBN: 5-94117-009-2

Серия «Русская зарубежная поэзия» призвана открыть читателю практически неведомый литературный материк — творчество поэтов, живших в эмигрантских регионах «русского рассеяния», раскиданных по всему миру. Китайские Харбин и Шанхай — яркое тому свидетельство. Книга включает стихи 58 поэтов, давая беспримерный портрет восточной ветви русского Зарубежья. Издание снабжено обширным справочно-библиографическим аппаратом.

---

ХАРБИНСКАЯ ВЕСНА

За белой мартовской метелью
Пришла немедленно весна,
В саду запахло талой прелью,
Природа тянется со сна…

Каток расплылся желтой кашей —
И голуби снуют по ней:
Урчат, блаженствуют и пляшут —
Их шейки — радужней, синей.

По-новому грохочут звонко
Составы поездов вдали.
А в воздух — золотой и тонкий,
Исходит нежность от земли…

Не служат ей помехой трубы,
И копоть не мешает ей —
Весна скользит в глаза и губы,
Добрее делает людей!

ОТ ОДНОГО КОСТРА

Кто мне раздвинул широкие скулы,
Бросил зигзаги из черных бровей?
В леность славянскую круто вогнулись
Злобность и скрытность восточных кровей.
Беженству рад, как дороге скитаний,
Любящий новь непоседливый дух:
Чувствую предка в себе, Чингисхана,
И устремляю в минувшее слух…

С ухом прокушенным конь иноходный
Мчится по Гоби душисто-сухой:
Раньше не знала бы этой свободы,
К возгласам крови была бы глухой!
Плоское звездное небо над нами;
Бледный костер поедает аргал;
Пахнет уставшими за день конями;
Воет в степи боязливый шакал.

Наш огонек замечают другие:
Вот подскакал любопытный монгол —
Черные космы и скулы тугие.
Делим свой вкусно кипящий котел.
Это — мой брат, разделенный веками,
Лег на кошму и запел в темноту.
Теплый аргал разгребаю руками —
Миги из жизни тихонько краду.

Из двадцати семь столетий откинув,
Вижу идущей себя по степи:
Неизгладимые в сердце картины —
Годы не могут их тьмой окропить…
Годы не могут отчерпать из крови
Влитую Азией в тело струю,
И над глазами раскосыми — брови
Часто чернеют в славянском краю.

1930

У ГРАНИЦЫ

В хижине у озера далёко,
Где проходит русская граница,
Я живу… и думаю жестоко
О стране, которая мне снится…

Там вдали, на плоском побережье,
Бродит пограничник цвета хаки.
Между мной и тем река мережит
Синей ниткой земляную скатерть.

Мне преградою не эта речка…
Путеводные сгорели вехи.
И не перекинуться словечком
Со страной, где слезы даже в смехе…
…………………………………………………..
Больно стынут мысли… Недалёко
В дымке горизонта, за границей —
Белый дом… мой дом… Но жизнь жестока,
Без конца и вечно только снится…

1935 На берегу реки Тюмень-Ула

«Весенними влажными днями…»

Папе-Тигру

Весенними влажными днями
Одна я блуждаю с винтовкой.
Пересекаю часами
Овраги, долины, сопки.

По-разному смотрят на счастье.
По-разному ищут дороги.
А мне — побродить по чаще,
В росе промочить ноги.

И сердцем дрожать, как собака,
На выводок глядя фазаний,
А ночью следить из мрака,
Как угли пылают в кане.

Такие простые явленья,
А жизни без них мне не нужно.
И здесь, в горах, в отдаленье,
Мне кажется мир — дружным.

1934

Я ЖДУ

Кузине-Фиалке!

В старой заброшенной хижине
Я развела огонек.
Стелется пламя униженно
Возле смуглеющих ног.

Ты же тропою окольною
На огонек мой придешь.
Сумерки дрожко-стекольные
Лезут в отверстья рогож.

Синее, звездное, вечное —
Сдвинулось складками штор…
Счастье осеннего вечера
Ссыпалось в этот костер.

1928

«В чаще, где пахнет грибами…»

В чаще, где пахнет грибами,
Хвойными талыми смолами,
Я пробираюсь за псами —
Дикая и полуголая.

Как раскричались цикады!
Путь мой запутан лианками…
Вновь ничего мне не надо!
Снова я стала Тарзанкою!

1936

БАГУЛЬНИК

Пора была вам распуститься лишь весною,
Цветы багульника малиновых оттенков,
Но, в вазочку поставленные мною,
Вы распустились вдруг на тонких ветках…

На улице зима и снег еще белеет,
А вы нежнейшими дрожите лепестками,
И листики тихонько зеленеют,
Глядя кругом весенними глазами.

Вам преждевременное пробужденье странно?
Вам кажется — судьба цветочная ошиблась?
Нет, — каждого не поздно и не рано —
По предопределенью сердце билось.

1930

«Ночью я зачиталась нечаянно…»

М. С. Рокотову-Бибинову

Ночью я зачиталась нечаянно.
Вышла в сад. Все уже голубое.
И луна — точно роза чайная
За рассветным туманным прибоем.

Сразу тополи стали глазастыми,
Растопырив ресницы впервые;
А движения ветра вихрастого
Провели по песку кривые.

Это май бросил ландыш с азалией
На хребты исполинской горстью…
Ты весна моя радостно-шалая!
Ты, душисто-крылатая гостья!

1930 Сейсин

ШАНХАЙСКОЕ

Б. Л. Суворину

На Французской Концессии есть пустыри,
Где могилы китайцев буграми;
Где трава, как в деревне, цветами пестрит;
Где плакучие ивы ветвями
В нежно-желтеньких почках качают весну…
Где свистят настоящие птицы —
Не из клеток… где я почему-то взгрустну
На горячих кусках черепицы…

Наш асфальтовый серый унылый пассаж
С целым рядом домов трафаретных —
Затенит на мгновенье далекий мираж.
Проскользнувший в цветах незаметных:
Золотой одуванчик увижу я вдруг…
Вспомню пастбище в нашем именье!
Молодых лошадей, коз и клеверный луг,
Белый замок внизу в отдаленье…

Но… пронесся зачем-то крикливый мотор!
Задрожал и поник одуванчик
На печальный китайский могильный бугор,
Прошептав: «Извини, я — обманщик…»
Я жалею цветы городских пустырей
И забытые всеми могилы…
А посаженных в клетки пичуг и зверей
Я бы всех навсегда отпустила…

И корейским цветам расскажу я потом
Про смешной одуванчик шанхайский,
Что могилу считает высоким хребтом,
А пустырь — обиталищем райским!
И про то, как, забывши свой грустный удел
И раскрыв золотистые очи,
В этом городе плоском мгновенно успел
Одуванчик меня заморочить…

1929 Шанхай

СКАЛА-БУДДА

Здесь море, шиповник, песок раскаленный.
Цветы голубые морского царя[42],
И я — человек, перед ним оголенный,
Сливаюсь с песком. Я желтей янтаря.

Второй человек — это Будда из камня.
Природа швырнула его на скалу —
С ним встреча сегодня случайно дана мне:
Ему поклоняюсь, его я люблю.

Теперь поняла я пристрастье к растеньям:
Он травы велел мне в потоки кидать;
Их жизнь берегу я с языческим рвеньем —
За лишний цветок может он покарать!

Спокойный и серый. Он к морю очами,
А справа и слева огни маяков.
Он их наблюдает густыми ночами,
От скал отстраняя слепых моряков.

Шиповник малиновый, белый ползучий
И плющ — все по скалам стремится к нему…
Твое ли ученье, приказ ли твой лучший
Я в лунную ночь эту точно пойму?

1929 Лукоморье

БУДДА И Я