Ефим Черняк - Химеры старого мира. Из истории психологической войны

• Название: Химеры старого мира. Из истории психологической войны
• Автор: Ефим Черняк
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ»
• Жанр: История
• Год: 1970

Пропаганда — это распространение знаний и связанных с ними воззрений. Соответственно под политической пропагандой понимают распространение политических знаний. Марксистско-ленинская пропаганда — это разъяснение и распространение идей научного коммунизма (и следовательно, научных взглядов на общество и законы его развития), политики коммунистических партий. Буржуазная пропаганда — орудие идейного разоружения масс, направленная на то, чтобы любыми Средствами продлить существование исторически обреченного капиталистического строя. Основная функция реакционной пропаганды — внедрение в сознание широких слоев общества убеждения, будто буржуазный строй отвечает их интересам, иными словами, укоренение идей, на которых основывается система духовного принуждения в странах капитала. Психологическая война — разновидность реакционной пропаганды, систематически и планомерно проводимой империалистическими кругами с помощью всех средств массовой информации как в военное, так и в мирное время для достижения осознанных и установленных политических целей.

---

В связи с появлением в твердолобой «Дейли экспресс» статей Троцкого возник даже любопытный эпизод, весьма характерный для буржуазной пропаганды. Кое‑кто из менее искушенных в деле одурачивания масс стал порицать редакцию за публикацию статей «бывшего коммуниста». В ответ газета лорда Бивербрука изобразила себя в качестве беспристрастного летописца. «В своей роли историка современности, — заявила она в передовице, — газета будет продолжать публиковать любые искренние документы, бросающие свет на сложные переплетения общественной жизни, даже если число критиков, осуждающих нас за это внутри страны и за рубежом, возрастет в тысячу раз»[236].

Конечно, под понятием искренности «Дейли экспресс» подразумевала антисоветскую направленность публикуемых ею писаний и исходить они должны были от коммунистов только в случае, если те становились «бывшими коммунистами». Но об этом, понятно, не говорилось вслух — умалчивание об этом и составляло суть игры в беспристрастие.

Создавая рекламу Троцкому и троцкизму, буржуазная пресса сознательно пыталась оспаривать правильную квалификацию его взглядов как разновидности меньшевизма. Помилуйте, о каком меньшевизме может идти речь? — вопрошала «Берлинер тагеблатт», если «даже в советской печати борьба против троцкистов» и «борьба против «левых» используются как равнозначные понятия»[237]. Берлинская газета попросту мошенничала, поскольку печать в нашей стране давно уже заклеймила «ультралевую», а по сути дела мнимо — левую, «левую» в кавычках, капитулянтскую линию троцкистско — зиновьевской оппозиции. Буржуазная пропаганда пыталась настойчиво в сотнях статей внушить читателям, что Троцкий выслан не как контрреволюционер, а потому, что он «слишком большевик» («Дейли мейл»), сторонник «не национального, а интернационального коммунизма» («Нейе фрейе прессе»). «Большая печать» повторяла утверждения Троцкого, что он, отрицая строительство социализма в одной стране, якобы следует Ленину[238] и т. д.

Вместе с тем буржуазная пресса подняла лживую шумиху насчет того, будто, намечая программу коллективизации, ЦК ВКП(б) следовал… капитулянтским и авантюристическим планам троцкистов, решительно отвергнутых и осужденных партией[239].

КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ПРОТИВ ПЯТИЛЕТКИ

Казалось, в 1929 году, в условиях развернутого наступления против капиталистических элементов, смешно было по — прежнему говорить о том, что в России вот — вот восторжествует буржуазный строй. Однако антисоветская пропаганда продолжала кричать об этом на всех перекрестках. Накануне ликвидации кулачества как класса она видела уже близкую реставрацию капитализма в факте существования неравенства в деревне. В тот самый год, когда быстро сокращался до незначительного минимума частный сектор не только в промышленности, но и торговле, на Западе продолжали писать о том, что «новая буржуазия возникает рядом с остатками старой». В то время когда набирала темпы социалистическая индустриализация, реакционная печать пророчествовала, или даже уже фиксировала, «неудачу государственного индустриализма» по всем линиям, и добавлялось: «Остаются две альтернативы — или Россия будет деградировать все больше и больше, превратившись в страну бедных крестьян, или большевистская партия должна выбросить за борт ее самые дорогие политические и экономические принципы, вернуться к частной торговле и частному контролю над капиталом»[240].

Все это писалось буквально в то самое время, когда советский народ под руководством партии приступал к осуществлению героического плана первой пятилетки. Цитаты взяты из серии статей московского корреспондента «Дейли телеграф» Е. Ашмид — Бартлетта, которого газета «Известия» тогда справедливо охарактеризовала как «сплетника» и «невежду». Как же следовало тогда назвать его коллег из английской «Дейли ньюс», итальянской «Корриера дела Сера», французской «Энформасион» и многих других, которые объявляли себя «московскими корреспондентами», не переступив границ Советской страны[241]. Например, один из них, Ф. А. Маккензи, объяснил, что коммунисты мечтают превратить всех крестьян в батраков, чтобы они работали на них, как прежде на помещиков [242].

Считая начало коллективизации концом нэпа, буржуазная пропаганда выкинула новый трюк. Восемь лет подряд она твердила, что нэп — свидетельство «крушения коммунистического эксперимента». И вдруг совершается поворот на 180 градусов — логика вообще не в почете у организаторов психологической войны, рассчитывающих на короткую память людей. Теперь объявляется, что отказ от нэпа — это, как пишет широко читаемый лондонский журнал «Экономист», «в действительности признак слабости». Оказывается, успешное вытеснение капиталистических элементов доказывает только одно — что коммунисты их боятся![243] Замечательная пропагандистская «логика», согласно которой можно объявить «слабостью» рабочего класса и его успехи в борьбе за свержение власти капитала и построение коммунизма. Первые пропагандистские выстрелы против пятилетки были целиком построены на этой «логике» наизнанку. В дополнение только ее именовали то «одним из величайших блефов, которые знает история» («Файнэншл Таймс»), то слепым подражанием… американским методам («Каррент хистори»), или даже — чему бы вы думали? — прусскому преклонению перед государством[244] и т. п.

Славные легендарные годы первой пятилетки, незабвенные в памяти нашего народа! Героическим трудом советского рабочего класса за три года вместо пяти был выполнен план по машиностроению, которое выросло в четыре раза, что вывело СССР в этой важнейшей отрасли тяжелой индустрии на второе место в мире после США. Развернулось широкое перевооружение всей промышленности и сельского хозяйства. Вступили в строй 1500 новых заводов и фабрик. Была создана автомобильная, тракторная, авиационная промышленность, значительно двинулась вперед энергетика, заметно выросла черная и цветная металлургия. Объем промышленного производства возрос в три раза. Советский Союз превратился из аграрной страны в индустриальную, стал мощной промышленной державой. Сельское хозяйство получило 120 тысяч тракторов, явившихся технической базой нового крупного сельскохозяйственного производства. Колхозный строй одержал решительную победу. Был ликвидирован последний эксплуататорский класс — кулачество. За годы пятилетки было подготовлено около 100 тысяч специалистов с высшим и средним техническим образованием, сотни тысяч квалифицированных рабочих для крупной промышленности. Началась коренная реконструкция Москвы и других городов. Все шире развертывалась культурная революция. В нашей стране был построен фундамент социализма, неизмеримо расширилась и упрочилась социальная база диктатуры пролетариата, опиравшаяся на нерушимый союз с колхозным крестьянством. К началу 1933 года пятилетний план был выполнен. Страна приступила к осуществлению второго пятилетнего плана, годы которого стали периодом завершения социалистической реконструкции народного хозяйства — временем новых, поистине богатырских свершений советского народа.

Успехи советского народа были еще более разительными на фоне невиданного по силе, глубине и размаху мирового экономического кризиса 1929–1933 годов, охватившего весь капиталистический мир. Объем промышленного производства в крупнейшей стране капитализма США сократился более чем вдвое, число безработных достигало 17 миллионов человек. Миллионы доведенных до крайней нищеты безработных насчитывались в Германии и других западноевропейских странах. Чрезвычайной остроты достигли классовые противоречия. Империалистическая буржуазия все более стала делать ставку на установление открыто террористической диктатуры фашистского типа. В январе 1933 года в Германии власть перешла в руки нацистов.

Антисоветская пропагандистская война в годы первой пятилетки приняла невиданные прежде масштабы. Попытки реакционной печати оболгать пятилетку велись с разных сторон. В 1930 году еще преобладала линия наигранного скепсиса. Верить в успех пятилетки все равно, что верить в чудеса — такой вывод сделала серия статей, опубликованных лондонской «Дейли ньюс»[245]. Подчеркивая гигантские трудности, которые предстоит преодолеть Советам, и годы, которые нужны для этого, «Нью — Йорк Таймс» писала об «опиуме пятилетки»[246]. Вместе с тем тут же отмечалось, что якобы при капитализме подобный рост промышленности протекал бы более гладко и быстро[247]. Это был прямой обман, особо вопиющий, поскольку как раз тогда капитализм проявил свои способности к чудовищному разрушению производительных сил общества. Кроме того, даже в наилучшие для капитализма годы рост производства в буржуазных странах происходил во много раз медленнее, чем в Советском Союзе во время первой пятилетки.