Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Учение о понятии

• Название: Учение о понятии
• Автор: Георг Вильгельм Фридрих Гегель
• Издательство: Типография М.М. Стасюлевича
• Жанр: Философия
• Год: 1916

К 200-летию «Науки логики» Г.В.Ф. Гегеля (1812 – 2012)

Первый перевод «Науки логики» на русский язык выполнил Николай Григорьевич Дебольский (1842 – 1918). Этот перевод издавался дважды:

1916 г.: Петроград, Типография М.М. Стасюлевича (в 3-х томах – по числу книг в произведении);

1929 г.: Москва, Издание профкома слушателей института красной профессуры, Перепечатано на правах рукописи (в 2-х томах – по числу частей в произведении).

Издание 1929 г. в новой орфографии полностью воспроизводит текст издания 1916 г., включая разбивку текста на страницы и их нумерацию (поэтому в первом томе второго издания имеется двойная пагинация – своя на каждую книгу). Единственным содержательным отличием двух изданий является текст предисловий в первом томе:

1916 г.: Предисловие к русскому переводу, стр. VII – XXII;

1929 г.: От издательства, стр. VII – XI.

В переводе Н.Г. Дебольского встречаются устаревшие на сегодня слова, формы слов и обороты речи.

Особенности электронного издания:

1. Состоит из трех файлов – по числу книг в произведении. В первом файле приводятся предисловия обоих изданий. В третьем файле не приводится алфавитный указатель ко всему произведению (стр. 219 – 222 бумажного издания).

2. Текст печатается с пагинацией, номер страницы указывается в ее начале нижним индексом в фигурных скобках.

3. Весь текст приводится в современной орфографии (например, в отличие от издания 1929 г. используется твердый знак «ъ» вместо апострофа «’»). Слово «Бог» и относящиеся к нему местоимения (напр., «Он») пишутся с большой буквы. Ударение над русской буквой о передается с помощью буквы европейского алфавита ó.

4. Немецкие слова и выражения приводятся в старой орфографии печатных изданий (напр., «Seyn»).

5. Разрядка текста заменена курсивом (курсив, используемый в бумажных изданиях крайне редко, сохранен).

6. Формулы с дробями приведены к линейному виду. В качестве знака умножения используется звездочка (*).

7. Греческие слова и выражения приводятся без диакритических знаков.

8. Проверка выбранного шрифта: греческая альфа (α), буквы немецкого алфавита (äöüß).

---

Отсюда вытекают следующие ближайшие определения идеи. Она есть, во-первых, простая истина, тожество понятия и объективности, как общее, в коем противоположность и существование частного разрешено в свою тожественную себе отрицательность и есть равенство с самим собою. Во-вторых, она есть отношение сущей для себя субъективности простого понятия и отличенной от него объективности; первая есть по существу побуждение снять это разделение, а вторая – безразличное положенное бытие, в себе и для себя уничтоженное существование. Как это отношение, идея есть процесс, направленный к разделению на индивидуальность и на ее неорганическую природу, к подчинению последней вновь власти субъекта и к возврату к первой простой общности. Тожество идеи с самой собою есть одно с процессом; мысль, освобождающая действительность от видимости бесцельной изменчивости и просветляющая ее в идею, должна представлять эту истину действительности, не как мертвый покой, не как простой образ, тусклый, без побуждения и движения, не как некоторого гения, или число, или отвлеченную мысль; идея, в силу свободы, которой достигает в ней понятие, имеет в себе также упорнейшую противоположность; ее покой состоит в незыблемости и уверенности, с коими она вечно производит и вечно преодолевает и совпадает в ней (противоположности) с самой собою.{147}

Но ближайшим образом идея опять-таки лишь непосредственна или есть в ее понятии; объективная реальность хотя и соответствует понятию, но еще не освободилась в понятие, и последнее еще не осуществлено для себя, как понятие. Таким образом, понятие, правда, есть душа, но душа в образе некоторого непосредственного, т.е. ее определенность еще не есть она сама, она еще не постигла себя, как душу, не есть еще в ней самой ее объективная реальность; понятие есть некоторая душа, которая еще не полна душою.

Таким образом, идея есть, во-первых, жизнь, – понятие, которое, отличенное от своей объективности, просто проникает внутри себя свою объективность, и, как самоцель, имеет в ней свое средство и полагает ее, как свое средство, но в этом средстве имманентно и образует в ней реализованную тожественную себе цель. В силу своей непосредственности идея имеет тут формою своего осуществления единичность. Но рефлексия ее абсолютного процесса в себя самого есть снятие этой непосредственной единичности; тем самым понятие, которое в ней, как общность, есть внутреннее, обращает внешность в общность или полагает свою объективность, как равенство с самим собою. Таким образом, идея есть,

во-вторых, идея истинного и доброго, как познания и воли. Ближайшим образом она есть конечное познание и конечная воля, в которых истинное и доброе еще различены, и оба суть цель. Понятие ближайшим образом освободило себя в себя само и установило, как реальность, отвлеченную объективность. Но процесс этих конечных познания и действия обращает первоначально отвлеченную общность в целостность, вследствие чего она становится полною объективностью. Или иначе рассматриваемый с другой стороны конечный, т.е. субъективный дух образует предположение некоторого объективного мира, каковое уже имеет жизнь; но деятельность духа состоит в том, чтобы снять это предположение и сделать его положенным. Таким образом, реальность духа есть для него объективный мир, или, наоборот, объективный мир есть идеальность, в которой дух познает сам себя.

В-третьих, дух познает идею, как свою абсолютную истину, сущую в себе и для себя, – бесконечную идею, в коей познание и действие приравнялись, и которая есть абсолютное знание ее самой.

Первая глава. ЖИЗНЬ

Идея жизни касается столь конкретного и, если угодно, реального предмета, что по обычному представлению о логике может показаться, будто, вступая в эту область, логика выходит за свои границы. Конечно, если бы логика должна была содержать в себе лишь пустые, мертвые формы мысли, {148}то в ней вообще не могло бы идти речи ни о каком таком содержании, как идея или жизнь. Но если предмет логики есть абсолютная истина, а истина, как таковая, по существу заключается в познании, то по крайней мере познание должно бы было быть рассматриваемо в логике. Поэтому обыкновенно за так называемой чистою логикою дают следовать некоторой прикладной логике, – логике, имеющей дело с конкретным познанием; не говоря уже о большом количестве психологии и антропологии, вплетение которого в логику часто признается нужным. Но антропологическая и психологическая сторона познания касается его явления, в котором понятие для себя самого еще не таково, чтобы иметь равную ему объективность, т.е. иметь объектом само себя. Та часть логики, которая его рассматривает, не принадлежит к прикладной логике, как таковой; таким путем можно бы было включить в логику всякую науку, ибо каждая наука есть постольку прикладная логика, поскольку она (наука) состоит в том, чтобы усвоить свой предмет в формах мысли и понятия. Субъективному понятию свойственны предположения, изображаемые в психологической, антропологической или иной форме. Логике же принадлежат лишь предположения чистого понятия, поскольку они имеют форму чистой мысли, отвлеченных существенностей, определений бытия и сущности. Равным образом из состава познания, самопонимания понятия, должны быть рассматриваемы в логике не какие бы то ни было виды его предположения, а лишь то, которое составляет самую идею; последнее же рассматривается в ней необходимо. А это предположение есть непосредственная идея; ибо хотя познание есть понятие, но поскольку оно для самого себя, как субъективное, находится в отношении к объективному, то оно относится к идее, как предположенной или непосредственной. Непосредственная же идея есть жизнь.

По силе сказанного необходимость рассматривать в логике идею жизни основывалась бы на также призванной уже необходимости рассматривать здесь конкретное понятие познания. Но эта идея выдвигает себя и по внутренней необходимости понятия; идея, истинное в себе и для себя, есть по существу предмет логики; но так как она прежде всего должна быть рассматриваема в своей непосредственности, то она должна быть понята и познана в той определенности, в коей она есть жизнь, дабы ее рассмотрение не было чем-то пустым и лишенным определения. Можно только обратить внимание на то, насколько взгляд логики на жизнь должен отличаться от взгляда на последнюю других наук; однако, здесь должно говорить не о том, как рассматривается жизнь нефилософскими науками, а лишь о том, как должна быть отличена жизнь в логике, как чистая идея, от природной жизни, составляющей предмет философии природы, и от жизни, поскольку она связана с духом. Первая, как жизнь природы, есть жизнь, поскольку она выброшена во внешность существования, имеет свое условие в неорганической природе и, как момент идеи, есть многообразие действительных образований. Жизнь в идее свободна от таких предположений, которые суть образы действительности; ее предположение есть по{149}нятие, рассматриваемое, с одной стороны, как субъективное, с другой – как объективное. В природе жизнь является, как высшая ступень, которой, исходя от своей внешности, природа достигает тем, что она переходит в себя и снимает себя в субъективности. В логике же простое бытие внутри себя достигло в идее жизни своей по истине соответствующей ему внешности; понятие, выступавшее ранее, как субъективное, есть душа самой жизни; оно есть побуждение, опосредывающее свою реальность через объективность. Так как природа достигает этой идеи из своей внешности, то она переходить за себя, ее конец не есть ее начало, но ее граница, в коей она снимает себя саму. Точно также и в идее жизни моменты ее реальности не сохраняют образа внешней действительности, но остаются заключенными в форму понятия.

В духе же жизнь является отчасти его противоположностью, отчасти, как положенная в единстве с ним, и это единство вновь порождено чисто им. А именно, здесь жизнь должна быть вообще понимаема в собственном ее смысле, как природная жизнь, ибо то, что именуется жизнью духа, как духа, есть его особенность, противостоящая жизни просто; подобно тому, как говорится «по природе духа», хотя дух есть не природное, а скорее противоположность природе. Стало быть жизнь, как таковая, есть для духа лишь средство, и таким образом он противопоставляет ее себе; он есть отчасти живое неделимое, и жизнь – его тело, отчасти же это единство его с его живою телесностью порождается из него самого, как идеал. Ни одно из этих отношений к духу не касается жизни в логике, где она не должна быть рассматриваема ни как средство некоторого духа, ни как его живое тело, ни как момент идеала и красоты. В обоих случаях, как природная и как состоящая в отношении с духом, жизнь обладает некоторою определенностью своей внешности, там вследствие предположений, которые суть другие образования природы, здесь же вследствие целей и деятельности духа. Идея жизни для себя свободна от той предположенной и обусловливающей объективности также, как от отношения к этой субъективности.