Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

• Название: Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные
• Автор: Константин Радов
• Жанр: Альтернативная история

---

- Врешь, вор! Измена твоя несомненна! Никакого разжалования, только смерть! Пуля или петля, пусть суд решает. Говори, с кем в Санкт-Петербурге корреспонденцию имеешь?!

- Ва-ва...ство... помилуйте... дети...

Бухнувшись ниц и заливаясь слезами, сукин сын слякотью расплылся по палубе. Брезгливо подобрав ноги, я покосился на Змаевича:

- Вели увести.

Версия заговора не выдержала испытания. Скудоумия и трусости в этом шматке дерьма хватало, чтоб не искать иных причин бегства при первом движении неприятеля.

- Чья родня, Матвей Христофорович? По собственным достоинствам выше профоса он бы не поднялся: всё, на что способен - палубу отскребать, если больной в кишечной горячке обгадит.

- Сам по себе - ничья. А вот супруга Федору Матвеевичу двоюродной племянницей доводится. И дети есть, четверо...

- Рожать от такого - только породу портить. Больше ста душ зря погибло, у них тоже дети. Ладно. Если опасаешься поссориться с генерал-адмиралом, на казни настаивать не буду. Отошли с аттестацией о негодности или что иное сделай, только убери отсюда. Другой раз увижу - за себя не поручусь. Давай лучше о деле. Ты уже думал, как турецкий флот вернее добить?

Коммерческим взглядом на жизнь мои земляки-венецианцы одарены от природы. Змаевич - не исключение. Впрочем, любой мог понять: я захочу что-то получить за невынесение сора из избы. Труднее догадаться, что компенсация будет состоять в праве равного голоса при распоряжении линейным флотом. Вице-адмирал охотнее сделал бы одолжение личного характера, нежели вытерпел такое вторжение в свои права, однако для человека чести моральный долг бывает столь же несомненным, как банкирская ассекурация. Он смирился, хотя и не сразу.

- Добить бы неплохо, но мне важней свои корабли сберечь. За них перед Его Императорским Величеством я в ответе, а не ты. Хоть один сядет на мель в виду турецких бастионов - знаешь, что будет.

- Не приведи Бог! Однако, думается мне, государь непременно призовет нас с тобой к ответу не только за то, что сделали, но и за то, чего НЕ сделали. Могли врага в ничто обратить, да поленились либо испугались... Вот так будет выглядеть бездействие! Превосходство теперь на нашей стороне...

- Не слишком значительное. Смотри: у них остается девять кораблей...

- Восемь. Один разоружили - видимо, собирались кренговать. Шквал не прошел бесследно.

- Пусть восемь. Добавь фрегаты и прочие суда: всё еще немалая сила. Выйти против нас в открытое море не решатся, но при поддержке береговых батарей способны отразить атаку. Через неделю, много - через две из Константинополя пришлют подкрепление и восстановят превосходство.

- Добавочный резон торопиться. Жаль, если мои труды пропадут даром. Не думаю, что пушки Еникале так уж опасны: прамы и малые суда могут обойти крепость в трех верстах, а корабли по нескольку пробоин выдержат.

- Форсировать пролив под огнем? Не забывай: дальше их ожидает бой. Повреждение рангоута на одном лишит маневра всю эскадру. На прамы тоже плоха надежда, они в этом отношении заведомо кораблям уступают.

- Маневр, Матвей Христофорович, можешь не принимать в расчет. Бой будет на якоре. Фарватер загроможден утопленниками, мачты и реи торчат из воды, как великанские рогатки. Проход между ними затруднен и не при всяком ветре возможен. Кстати, мысль в голову пришла: чем старые корабли на дрова пускать, не лучше ли употребить для заграждения? Ну, если доведем до Керчи? Еще четыре-пять положим на дно у мыса Ак-Бурун, и южный вход в пролив закупорим, как бутылку! До самой зимы, пока шторма их не разломают.

Бедный Змаевич! Сколь тяжко, думаю, было ему терпеть бесцеремонные суждения дилетанта о морской тактике! А затопление кораблей - вообще покушение на святое. Как пехотинцам предложить сделать бруствер из трупов товарищей. К чести вице-адмирала, он сдержал горячий нрав: в итоге долгого (и временами бурного) обсуждения мы пришли к согласию. Эскадра принялась лавировать против слабого норд-веста.

Кеч 'Миротворец' содрогнулся от киля до клотика. Пузатая бронзовая мортира рявкнула, выплюнув среди дыма и пламени чугунную сферу с крупный арбуз величиной. По высокой траектории бомба устремилась в направлении бастиона. Вот под стеною вспухла пушинка разрыва; и только через пять или шесть секунд донесся слабый, приглушенный расстоянием звук. Еще раз громыхнуло: в полусотне сажен выпалил 'Агнец', во всем подобный собрату. Считалось, что суда построены кумпанством Троице-Сергиева монастыря еще в прошлом веке. Им бы не дожить до нынешней войны, если б не две тимберовки; первая - на английский манер, с полной разборкой и выбраковкой негодных частей. У британцев нередко случается, что годными признают носовую фигуру да мебель из кают-компании; и все же корабль продолжает числиться в Адмиралтействе по старому списку. Парламент легче ассигнует средства на ремонт, нежели на новое строение. В России, за неимением парламента, Козенцу приходится считаться с привязанностью царя к лично ему памятным судам. 'Миротворец', или, по-голландски, 'Вредемакар', принадлежит к этому кругу. Услышав о бомбардировании крепости с моря, Петр непременно спросит: как Макарка себя показал? Азовские матросы в своем кругу именуют кеч не иначе, как 'Вредным Макаром'.

Лейтенант Торвальдсен, командующий судном, что-то прокричал - по-русски, однако со зверским акцентом. Матросы (как только они его понимают?) налегли на кабестан, корпусом нацеливая жестко встроенные мортиры. Команды Апраксин прислал неплохие, но меткость вырабатывается только практикой и привычкой к своим орудиям. Палить же таким калибром весьма накладно. Ладно, пока можно упражняться, ведя беспокоящий огонь - чтобы не дать легкой жизни крепостным сидельцам, кои тоже стреляют. Не по нам. Их цель гораздо важнейшая: вереница кораблей и прамов, осторожно пробирающихся по дальнему от крепости краю фарватера. Бьют пока не слишком точно и даже не слишком часто. Мурад-паша переправил на Тамань большую и лучшую часть гарнизона, а обратно вернуть не успел. Великое дело случай. Какой военной хитростью можно такого добиться, чтобы крепость в Европе, а гарнизон - в Азии?!

Матвей Христофорович с тяжелым сердцем отдал приказ на форсирование пролива. 'Старого Орла' оставили в Азовском море, затем что с его осадкой пришлось бы идти под самым крымским берегом. Вице-адмирал перенес флаг на сорокавосьмипушечник: эти смоллшипы похожи друг на друга, как утята из одного выводка. Матросы на шлюпках впереди всей колонны размечают буйками путь; авангардный корабль отдифферентован на нос, дабы при нужде сняться с мели; идущие следом разгружены до предела, как только возможно в трех днях пути от собственной гавани. У прамов другая беда: сносит сильно. После крепости надо идти в галфвинд, для них это почти предел. Плоскодонные суда плохо лавируют, даже с опущенными шверцами; если б и хорошо могли - сие немыслимо в опасной близости вражеских батарей. Коли ветер зайдет хоть на румб, будем буксировать. Остатки моей гребной флотилии рядом, в готовности - только сразу девять тяжеленных корыт они не утащат. Ну, а случись неудача и отступление - совсем худо придется, ибо добавится встречное течение. Так что дорога нам в один конец: надо побеждать. Побеждать опытных моряков, со времен Хусейна Мезоморто никому не уступающих по выучке и храбрости. Чертов калабриец! Жаль, что ни Дюкен, ни д'Эстре, ни сам Франческо Морозини не смогли убрать первую половину из его прозвища, означающего 'полумертвый'. Еникальскую крепость тоже строил итальянец-вероотступник. Горстка степных воинов тем и превратилась в многомиллионный народ, что давала приют ренегатам, отнимала детей и воровала женщин; один аллах ведает, какая кровь намешана в жилах нынешних турок. О прежнем султане, старшем брате Ахмеда, недовольные подданные шептались: дескать, надоело глядеть на эту русскую рожу!

Вдали занимают позиции еще три бомбардирских судна: каждое встает на два якоря, долго выверяя направление стрельбы. Это против южного приморского бастиона. Хотелось иметь побольше - но у нас, как обычно, не хватает всего: корабельного лесу, парусины, работников... Нет, вру! Пороха и бомбовых корпусов достаточно. Хотя литье на редкость кривое. Руки бы оборвать тем мастерам - и еще кое-что впридачу, чтоб такие больше не родились...

Следующая бомба ложится внутри укреплений; разрешаю датчанину перейти на огонь в два ствола, ибо разброс из-за дурного качества бомб все равно превысит погрешность прицеливания. В крепость попадем, а там - Божья воля... Чтобы сбить пушки, надо действовать не таким оружием и не с такой дистанции. Добавим пыли, дыма и страха турецким канонирам - и то хорошо.

Выстрел гремит за выстрелом; дюжины разрывов усеивают берег; но видимых повреждений у турок нет. У наших, впрочем, тоже - хотя попадания были. Только при очень большом невезении одиночное ядро способно причинить кораблю заметный ущерб. Караван весь прошел: надо сниматься, иначе огонь перенесут на мои кечи. Вот они как раз уязвимы: боевые припасы взяты с перегрузом, в крюйт-камеру не вмещаются. Становимся в хвост кильватерной колонны, как предусмотрено диспозицией. Когда пролив расширяется, убираем паруса и отдаем якорь. Матросы плохо вышколены: в лицах читается недовольство. Хотят драться - но сейчас черед линейной эскадры.