Виллард Корд - Инкуб

• Название: Инкуб
• Автор: Виллард Корд
• Жанр: Фэнтези

В ту призрачно-бледную ночь, когда новый Наблюдатель Санкт-Петербурга - Гэбриел Ластморт - вмешался в судьбу утратившего вкус к жизни молодого поэта, пробудились слуги чумы, потревоженные этим незваным вторжением.

 Тогда, приглашённый на смерть, Гэбриел, не таясь, бросил вызов чуме, отравляющей Город, желая изгнать из его души скрежет безумия - столь похожего на голод, изнуряющий демонов страсти - инкубов.

 Но Город желал иного...

---

 - Но раз уж там только стена, то мне остаётся писать оду стене... хотя, вряд ли я напишу лучше… Ты знаешь Стену? – поэт, наконец, поймал взглядом компаньона, тот смотрел на стакан, и в глазах его плескался ром, поглощавший в своем омуте даже неясные блики свечей, создававших в баре интимный полусвет, вполне соответствовавший публике и обстановке – Розовый Ллойд[1] её написал. Чёрт, до чего талантливый был, сукин сын! Нам не нужно ни хрена! Нам в стене нужна дыра! Лучше не придумаешь… Если представить, что стена – это все барьеры, которые мы встречаем по жизни, то итогом их преодоления является дыра – и к этому нужно стремиться!

 - Дыра? – наёмник поднял голову, услышав знакомое слово.

 - Да, исходом должна быть дыра!

 - Фатальный, кровавый исход… Всё сводится к одному. Дыра во лбу, дыра в животе, дыра в груди… Повсюду эти дыры! И эта густая, мерзкая, липкая дрянь из них хлещет! – с этими словами наёмник допил остатки рома и тут же налил ещё, снова окунувшись в свою маниакальную фобию.

 - Грудь… Слышал я тут одну историю, что где-то в городе есть человек, хоть и не человек он вроде, который может по необходимости вынимать из себя какие-то органы и хранить их в спиртовом растворе. Не знаю, может его уже затащили в лабораторию, или сам умер, но слышал о нём я давно. Так вот, было дело…

 Тут женский крик – страдание старого фильма – раздался из кармана куртки наемного убийцы. Тот вздрогнул, секунду соображая, откуда исходит звук, и, нащупав в кармане куртки мобильник, выключил сигнал оповещения. Уже в следующий миг лицо наёмника помрачнело, ожесточилось, и, не прощаясь, уверенным шагом он направился к двери из бара, к двери в стене восприятия[2], встречая трезвеющим взглядом безумную ночь.

 - Так вот, было дело… ¬– не заметив ухода компаньона, поэт продолжал свой рассказ –  Попал этот субъект в автокатастрофу. Не знаю, уж кто там был виноват, но суть в другом. Его машине снесло верх, а сам он вылетел через лобовое стекло, и выворачивавший с перекрёстка автомобиль, не успев затормозить, его ещё вдобавок переехал. Улица как раз зашевелилась, народ начал стекаться посмотреть на аварию, а этот герой кое-как отскрёб себя от асфальта и на глазах всех и изумленного водителя, что его переехал, набросился на него. Причем всё произошло так мгновенно, что никто не успел вмешаться. Когда подъехали врачи, горе-водителя уже нельзя было спасти. Тот, кого сбили, каким-то образом, словно голыми руками, вырвал у него сердце и исчез! Иначе не назовёшь, ведь никто не видел, куда он делся. А ещё, говорят, обескровил вдобавок... Чертовщина какая-то! Слышал я, что неподалеку от нашего района появилась какая-то нечисть, но чтобы такое… и наяву… Это он наверняка сердце-то стащил, чтобы своё заменить: видать на грани был – какой-нибудь старый упырь… Ну и кровь – понятное дело. Без крови и жизни нет, она ж у нас по всему телу туда-сюда марширует. Полицейские всех допрашивали, так никто ничего толком объяснить и не мог. Мне как раз это один знакомый рассказал. Он в то время в магазин за хлебом ходил, всё сам и увидел. Но ведь эка невидаль! После такого подняться и ещё справиться со здоровым мужиком, голыми руками грудь ему разодрать! Нет, явно в городе завелись какие-то нелюди…[3] 

 Поэт на мгновение остановился, задумавшись о чем-то. Он был настолько погружен в себя и размышления, что не заметил, как его уже давно с интересом слушал некто, занявший место ушедшего на ночной дозор наёмника. Тёмная фигура сидела неподвижно, почти бездыханно, прислушиваясь к ритму сердца поэта, наблюдая за каждой морщинкой, изгибами губ, рождавшимися на его лице вместе с чувствами, которыми он насыщал свои реплики, лишенные (казалось бы) всякого здравого смысла и логики. С минуту тишина ещё гнездилась между ними, но пламя свечей всколыхнуло блеск глаз незнакомца, и, словно взмахнув пером, он начертал губами рифму:

 - Мы многое не можем объяснить, понять не в силах странные явленья, боимся мы узнать их и, увы, страшимся их невидимого мщенья. Сомненья перед фактами нам кажутся и ближе, и яснее. И в темноте бродить отважимся едва ли в пользу дня…

 Поэт вздрогнул. Этот голос, казалось, звучал у него в голове. Холодный, но не леденящий; тёплый, но не горячий; страстный, но безразличный; участливый, но циничный – всё было в нём, и проникало вглубь, пронизывая тело опасным спокойствием, словно транквилизатор, полная анестезия, когда тело отдается во власть наркотической неги, не в силах сопротивляться тому, что последует впереди.

 - Что… ч-что… - поэт смотрел на незнакомца, не в силах молвить разумного слова, чувствуя себя достаточно протрезвевшим, чтобы бояться, но ещё слишком пьяным, чтобы не контролировать свои конечности и язык.

 - Всего лишь маленький эпилог вашему странному, но интересному рассказу, Поль. Ведь так, поправьте, если ошибаюсь, вас зовут ваши коллеги по поэзии?

 - Н-но…

 - Я искал вас. Но не пугайтесь, ваши друзья посоветовали мне заглянуть сюда. Они утверждают, что вы лучший и самый… - на лице незнакомца проявилась слабая, таинственная улыбка - …необычный слагатель рифм в этом мрачном городе сфинксов.

 Поэт почувствовал, как речь медленно возвращается к нему. Его взгляд всё ещё плавал в туманах выпивки, теряясь в полумраке помещения, и незнакомец представлялся ему лишь размытым пятном из множества чёрных и серых тонов. Напуганный, он не знал, что сказать, как себя вести. История с существом, похитившим сердце, так резко врезалась в его сознание, что он невольно решил, что незнакомец и есть тот самый не-человек, и пришел за ним или за чем-то, что принадлежит или вскоре будет принадлежать ему…

 - Вы… Что вам от меня нужно? – сдавленно вскрикнул поэт, пытаясь защититься руками, но в ответ услышал успокаивающий шёпот, словно лёгкий морской ветерок ласкал его слух, увлекая за собой в чёрные волны безысходности.

 - Не бойтесь. Ни ваше сердце, ни ваши глаза, ни иные другие части тела не представляют для меня никакой ценности. Я всего лишь хочу предложить вам помощь в успокоении, ожидая, что вы не останетесь в долгу. Неужели не наскучило каждую ночь проводить в этом баре, напиваясь так, что даже сидящего рядом увидеть не можете? Неужели Она на самом деле стоит того, чтобы спускать свою жизнь в стакан с дурманящей жидкостью и вдыхать пары, разрушающие мозг, убивающие ваш слог, вашу поэзию? Превращая во второсортный бульварный роман… Вы поражаете меня своей слабостью, Поль! Но, что более интересно, вашей скрытой и неистовой страстью…

 Поль, а поэта на самом деле так звали, не понимал ровным счетом ничего из происходящего. Он всё ещё не верил, что незнакомцу не нужны его органы, как и не знал, откуда он взялся и почему говорит о помощи. Несколько недель назад, после разрыва с единственной женщиной, ради которой он жил и для которой писал свои стихи, Поль принял свою падшую судьбу; и каждую ночь напивался, чтобы утром вырубиться до следующей ночи, пытаясь заглушить боль и мысли о Ней. Сегодня-завтра он собирался покончить жизнь самоубийством, ибо потратил все деньги, которые когда-то сберег для того, чтобы снять мансарду на двоих, а знакомые перестали давать ему в долг, не желая способствовать ему в его ночных забвениях. Поль уже даже придумал, как покончит жизнь самоубийством. Он хотел повеситься, облачённый в наглаженный фрак, на сухом дереве возле дома своей возлюбленной, прежде вырезав на открытой груди ножом: «Навсегда Вместе». Романтично, хоть и эгоистично – его желание оставить на земле свой след приобрело совсем иной трагичный и неприятный оборот…

 - Увы, сейчас, в вашем состоянии, вы не способны меня понять. Потому, позвольте пригласить вас прогуляться по улицам, мой одинокий поэт. Сейчас там очень красиво, и почти светло. Да и проветриться вам бы не помешало…

 С этими словами незнакомец поднялся, резким, но плавным движением надел на голову шляпу и, подхватив под мышки пытавшегося сопротивляться Поля, оставил «Дикого Койота» петь свои заунывные песни о лестницах в небо и любви, которой всегда не хватает, когда она так нужна… людям…

 _________

На Мосту

 _________

 Он стоял у перил моста и смотрел вниз, в тихие мутные воды. Был почти готов прыгнуть в них, и в красках представлял себе этот недолгий полёт и ощущение, как тело хлёстко бьется о мирную гладь, тотчас обращающуюся в голодную химеру, заглатывающую его целиком, наполняя лёгкие ядами, утягивая вниз к холодному, мерзкому дну. Рядом, в нескольких шагах, стоял странный незнакомец, что привёл его сюда. Человек в чёрном плаще и широкополой шляпе любовался небом жжёных топазов так, словно это зрелище доставляло ему удовольствие. В янтарных, чуть оттенённых кровью глазах застыло спокойное восхищение естественной красотой природы, и, казалось, мысли покинули его, ослабело внимание. Но нет… Поэт, стоявший у перил, знал, что незнакомец не отпустит его, пока сам не решит, что настало время.