Журнал «Если» - «Если», 2012 № 10

• Название: «Если», 2012 № 10
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

Кидж ДЖОНСОН. МОСТ ЧЕРЕЗ ТУМАН

Через таинственную субстанцию, населенную загадочными существами, держат переправу Паромщики. Но скоро все изменится…

Джон ХЕМРИ. САБЛИ И СЁДЛА

Осенью 1870 года в канзасской прерии без следа исчезла кавалерийская рота капитана Улисса Бентона.

Стив Рэсник ТЕМ. ПОДЁНКА

Новое поколение выбирает…

Фелисити ШОЛДЕРС. АПОКАЛИПСИС КАЖДЫЙ ДЕНЬ

Конечно, можно разрушать мир ежедневно. Вопрос, стоит ли этим заниматься?

Алистер РЕЙНОЛДС. В «БУДОКАНЕ»

Рок-музыка, как неоднократно отмечали наши авторы, способна «зажечь» любое создание.

Антуан ЛАНКУ. ОХ УЖ ЭТА ДВЕРЬ!

Диктатура всегда остается таковой, даже если вызвана самыми благими намерениями.

Шон МАКМАЛЛЕН. ЭЛЕКТРИКА

Если бы не темпераментная жена сквайра, Англия получила бы искровой телеграф еще во времена Наполеоновских войн.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. МАРС ПОЧТИ НЕ ВИДЕН…

…да и с пришельцами как-то неловко получилось.

Сергей ЦВЕТКОВ. ЧТО НАМ СТОИТ МИР ПОСТРОИТЬ

Новая форма или новый жанр?

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Байопики о фантастах — явление редкое; и жаль, что они не всегда удачны… А может быть, апокалипсис — только начало?.. Как найти настоящего друга?

Глеб ЕЛИСЕЕВ. ПОПАДАТЬ — ТАК ВМЕСТЕ!

В литературных «турагентствах» подобные коллективные путешествия пользуются неизменной популярностью. Правда. у читателей, а не у путешественников.

РЕЦЕНЗИИ

Где вы, благодатные времена многоцветья? Рецензионный блок как зеркало ситуации на книжном рынке.

КУРСОР

Ушел из жизни Гранд-мастер мировой фантастики, один из самых популярных авторов прошлого века…

Вл. ГАКОВ. МАСТЕР НА ВСЕ РУКИ

В этом месяце поклонники жанра празднуют юбилей уникального писателя, чьи произведения стали победителями сразу в трех «номинациях» творческой мысли.

ПЕРСОНАЛИИ

То, что все авторы этого номера — иностранцы, не означает, что нас финансирует Госдеп.

---

Проза

Стив Рэсник Тем Подёнка

Иллюстрация Николая ПАНИНА

Как же неприятно о чем-то забыть.

Для деловых встреч существовали напоминалки — плавающие по стенам и потолку картинки и записки или даже назойливый голос, настойчиво долдонящий прямо в ухо (если захочешь, через каждые тридцать секунд). А в дни рождения и праздники включались рекордеры, и перед Даниэлем маячило с полдесятка ракурсов сына, разворачивающего подарки.

Однако в те редкие моменты, которые изменяли мироощущение или определяли новые горизонты, записывающих устройств под рукой почти никогда не оказывалось, и приходилось полагаться лишь на ненадежную память.

Однажды они поехали на пляж. Несколько месяцев назад сыну исполнилось два года, и пляж был бутафорский, раскинувшийся у ненастоящего океана — те были либо слишком загажены, либо практически недоступны. Лекс[1] появился на свет в самый разгар последней из трех крупных азиатских пандемий, ужаса для родителей всего мира. Авиалинии толком так и не восстановились, и ни Даниэль, ни Триш даже не мечтали, что когда-нибудь снова отправятся в путешествие. Тем не менее песок казался вполне реальным, а чем бы ни была вода, она все же была мокрой — по-видимому, в своей большей части все-таки водой и накатывала на берег, как воде и положено.

Лекса веселило, как песок облепляет ему пальцы, но вскоре его не на шутку встревожили упрямо забивавшиеся под ногти и в каждую складку песчинки. Чем больше он шлепал по песку своими крохотными ручонками, тем сильнее тот налипал. Но малыш быстро привык, а потом ему и вовсе понравилось.

Еще больше сыну понравилось оставлять знаки: петли, завитушки и более или менее параллельные колеи, представлявшиеся ему преисполненными смысла — судя по тому серьезному выражению, которое он напускал на себя: словно это была некая интуитивная азбука или кустарная математика. Когда же какой-то безымянный служитель в замаскированной будке запустил прилив и знаки смыло, Лекс чуть не обезумел от горя.

За прошедшие годы Даниэль совсем позабыл об этом случае. Однако несколько дней назад, ознакомившись с отчетом о поведении потребителей и статьей о стремительном упадке американских пляжей, он вдруг вспомнил. Подробности слишком быстро растворяются в потоке времени, если им не уделять внимания.

Даниэль воспринимал мир как хранилище несметного числа подробностей. Когда-то их еще можно было ограничивать, фильтровать или игнорировать. А теперь количество информации приняло характер вселенского потопа, и некоторые крупные корпорации и даже кое-какие правительства полагались на его внимательность и платили за нее.

Под его пальцами поверхность стола-экрана превращалась в галлюциногенный массив вычислений, сообщений и развлечений, которые можно было перестроить одним движением или голосовой командой. Большинство текстов и изображений касались предварительно запрограммированных запросов; он мгновенно считывал результаты, а клиенты платили ему за проведенный анализ.

Хотя океан информации все еще называли Сетью, это уже стало неподходящей метафорой. Теперь электронный мир гораздо более напоминал плотную ткань. Информация поступала к Даниэлю базами и потоками, среди которых ему приходилось искусно лавировать, чтобы не утонуть в бесполезных данных. Он знал лучше других, каким изменчивым и опасным стал этот мир. Возможно, тот был таким всегда, однако теперь угрозы можно было довольно точно определить и досконально проанализировать. Тем не менее ему часто казалось, что современная жизнь превратилась в непрестанное бегство из горящего дома. А когда в отчаянии мчишься к дверям, разумно хватать лишь самое важное. Вот только трудно поступать разумно, когда живешь в самом пламени.

По поверхности стола пробежала мягкая рябь, и раздался шепоток: «Встреча с Эшером через пятнадцать минут». Даниэль хлопнул по столу, и на стенах его кабинета отобразились стеллажи со старыми книгами, за исключением участка над дверью, где в рамках были выставлены грампластинки 1960-1970-х годов — «Aqualung» Jethro Tull, «Rubber Soul» The Beatles, «Let It Bleed» The Rolling Stones, — и вертикального прямоугольника справа, где стоял «вещественный» книжный шкаф, наполовину заполненный материальной же коллекцией книг — каждое издание в защитном целлопреновом пакете. В виртуальной коллекции на корешках новых поступлений мерцали золотые звездочки.

Взгляд Даниэля остановился на правом углу стола, где Лекс положил несколько новых рисунков, выполненных решительными мазками натурального красителя по дорогущим листам бумаги ручной работы. На верхнем рисунке была изображена обезьяна, скачущая по джунглям, — вытянутые, словно резиновые, руки-ноги раскинулись во весь лист. Художник добавил еще несколько лап. «Обезьяна-паук», — подумал Даниэль. Остальное пространство листа заполняли перекрученные стволы, гигантские листья и причудливо искаженные птицы. Рисунок был сделан в манере комиксов, однако цвета отличались дерзостью, а штрихи — вдохновенностью.

В архиве у него были сотни таких рисунков, хотя в нынешние времена детям дарили электронные планшеты, где изображения теоретически могли храниться целую вечность. Триш хотела отсканировать и заархивировать рисунки Лекса, а от оригиналов избавиться — однако Даниэль так и не смог ничего выбросить. Поступить так хотя бы с одним рисунком означало, по его мнению, предать Лекса. Один за другим он выкладывал рисунки изображением вниз на мерцающую красную точку посередине своего стола, сканировал, сохранял с дублированием в памяти, а затем осторожно убирал в герметичную коробку под столом.

— Даниэль! — голос жены запорхал над столом, словно мотылек. — Даниэль, тут какой-то человек пришел. Сказать ему, что ты занят?

Даниэль раздвинул обеими руками виртуальное окно на столе. Он безошибочно узнал обвисшую засаленную седину Эшера, когда старик наклонился к дверному глазку. И вдруг осознал, как же Антонио Эшер похож на персонажа с обложки одного из альбомов в его коллекции — «Aqualung» Jethro Tull.

У Антонио Эшера Даниэль купил первое издание «Жизни на Миссисипи», как и несколько других раритетов Марка Твена. Триш избегала даже физического контакта со старыми книгами, но в шкафу у Даниэля еще оставалось немало свободного места.

— Это мистер Эшер. Впусти его, Триш.

— Я думала, ты всегда встречаешься с ним в Народной аллее.

— У меня не всегда есть время выбраться. Вот я его и пригласил. — Потом добавил: — Триш, он совершенно безобиден.

Она не ответила, однако Даниэль увидел, как парадная дверь отворилась, и «Акваланг» неуклюже прошел внутрь.

От него действительно немного пахло, однако не хуже, чем от некоторых приятелей Даниэля, пользовавшихся бальзамами из экзотических фруктов и овощей. Физиономия Эшера выглядела чистой: пожалуй, он с чрезмерным усердием отскреб ее перед встречей. На нем был один из некогда популярных одноразовых халатов, обычно раздававшихся перед концертами. На спине еще сохранилось выцветшее изображение с осыпающимися ртом и глазами, от остального же остались лишь разводы. Там и сям проглядывали несущие нити, укрепленные скотчем. На плече висела мягкая сумка с рисунком под испачканный асфальт.

Даниэль мельком подумал, что Эшер, вероятно, в жизни не видел ничего, подобного виртуальной библиотеке, и приготовился к комплиментам.

— Пустоват ваш кабинет, — объявил Эшер. — Не ожидал, поскольку держал вас за книголюба. — Даниэль опешил. — А у вас тут всего ничего. Стол да книжный шкафчик… довольно неплохие книги… кстати, кое-что узнаю, вы их купили у меня. Несколько замечательных старых пластинок и на стенах миленькое изображение библиотеки. На мой вкус, не особо тянет на рабочее место. Я принес вам посмотреть пару книг. — Эшер без приглашения плюхнулся в кресло Даниэля и принялся копаться в сумке.

Даниэль подавил раздражение, припомнив, что и при встречах в Народной аллее Эшер не отличался особым тактом. Он вообще был грубоват и, похоже, с удовольствием шокировал потенциальных покупателей. Но Даниэлю почему-то очень хотелось понравиться этому человеку.

— Ограничение числа окружающих предметов помогает мне сосредоточиться. Я имею дело с огромными объемами электронных данных и не хочу, чтобы обстановка меня отвлекала.

— А почему бы она вас отвлекала?

— Потому что… да просто отвлекала бы. — Даниэль обвел рукой изображение библиотеки. — И это не декорация. Это настоящая библиотека, хотя и виртуальная. Я могу брать книги, открывать их и читать прямо на стене в любом увеличении, а могу перенести на стол. Я люблю печатные книги, но вы только посмотрите, какую я собрал библиотеку — и я могу добавить к ней почти все, что захочу.

Эшер уставился на стену своими слезящимися глазками.