Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

• Название: Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
• Автор: Николай Скабаланович
• Издательство: «Издательство Олега Абышко»
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5–89740–107–4

Николай Афанасьевич Скабаланович (1848–1918) — профессор общей и церковной истории Санкт–Петербургской Духовной академии, доктор богословия, один из самых талантливых русских церковных историков. Его основополагающая работа «Византийское государство и Церковь…» — это настоящая энциклопедия по Византии, непревзойденный во многих отношениях даже по настоящее время научный труд, в том числе и по своим литературным достоинствам. В приложении даются статьи «Византийская наука и школы в XI в.», «О нравах византийского общества в Средние века», «Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларии» и другие, позволяющие с большей полнотой и вниманием остановиться на конкретных вопросах как внутренней истории Византийской империи в целом, так и истории Византийско–Вос–точной церкви в частности.

Для всех интересующихся историей Церкви и историческими судьбами Православия.

---

1) Слова Симеона Нового Богослова,[394] игумена монастыря св. Ма–манта, первой пол. XI в.[395] Из этих слов, или, правильнее, трактатов догматического и нравственного содержания, обращенных к монахам, мы имеем в виду главным образом те, которые заключают данные для характеристики современного автору общества,[396] в частности монашества.[397]

2) Слова патриарха Иоанна Ксифилина[398] († 1075). Из них исторический интерес представляют те,[399] в которых проповедник вооружается против господствующих пороков современного ему общества.

3) Михаила Пселла Похвальное слово Константину Мономаху[400] — краткое. Среди трескучих фраз, высокопарных эпитетов и уподоблений в нем попадаются интересные строки об отношениях Мономаха к монахам и иностранным государям.

4) Его же Похвальное слово Константину Мономаху[401] — пространное, написано в надежде на денежную награду[402] и проникнуто лестью и угодливостью к Мономаху. Заключая в себе некоторые сомнительные данные,[403] которые опровергаются позднее написанными записками Пселла, это слово вносит тем не менее несколько новых, не возбуждающих сомнения черт в историю царствования Михаила Пафлагона, Михаила Калафата и Константина Мономаха.

5) Его же Похвальное слово Иоанну Евхаитскому,[404] написанное после 1063 г. ,[405] по чувству благодарности ученика к учителю, важно для оценки деятельности Иоанна как дидаскала и митрополита Евхаитского.

6) Его же Надгробное слово патриарху Михаилу Керулларию,[406] написанное в начале царствования Константина Дуки,[407] заключает данные для биографии Керуллария и несколько сведений о современных Керулларию императорах.

7) Его же Надгробное слово патриарху Константину Лихуду,[408] написанное по чувству благодарности к покровителю, товарищу и другу,[409] важно по заключающимся в нем сведениям о личности Лихуда и его заслугах, главным образом как политического деятеля и отчасти как патриарха Константинопольского.

8) Его же Надгробное слово патриарху Иоанну Ксифилину[410] рисует личность и деятельность Ксифилина до и после вступления на патриарший престол; при этом, по связи с судьбой Ксифилина, Пселл сообщает некоторые подробности и о своей собственной судьбе.

9) Его же Надгробное слово своей матери (Феодоте)[411] имеет значение для характеристики семейной и общественной жизни в XI в., домашнего и школьного воспитания; в частности, знакомит с членами семьи, к которой принадлежал автор, и в известной степени заменяет его автобиографию.

10) Его же Надгробное слово дочери Стилиане ,[412] написанное раньше[413] Слова матери, заключает в себе данные той же категории, к которой принадлежат данные этого последнего Слова; впрочем, оно менее богато содержанием.

11) Его же Надгробное слово маистру Никите' представляет интерес указаниями на положение школьного дела, и в частности, на метод преподавания грамматики.

12) Его же Монодия Никифору, митрополиту Ефесскому,[414] заключает интересные строки о постепенности в занятиях науками и о месте, принадлежавшем в градации наук богословию.

13) Его же Монодия по случаю обрушения храма Св. Софии[415] констатирует факт, неизвестный из других источников.

14) Его же две Апологии в собственную защиту, одна по поводу возведения в чин ипертима,[416] другая по поводу назначения на должность про–тоасикрита.[417] Обе имеют отношение главным образом к биографии Пселла и отчасти к характеристике чиновничества.

15) Его же Апология в защиту номофилакса (Ксифилина) против Офриды[418] знакомит с одним небезынтересным эпизодом школьной конкуренции и содержит данные для суждения об учености Ксифилина.

16) Его же Канон Иакову,[419] полузащитительное, полуобличительное произведение, неприличное по замыслу, шутливое по исполнению, не лишено интереса для изучающего положение монашества в XI в.

17) Иоанна Мавропода, митрополита Евхаитского, процветавшего в XI в., эпиграммы.[420] Они написаны ямбическими стихами и некоторые имеют историческую важность, потому что предметом их служат те или другие лица, игравшие политическую роль, и события, касавшиеся частью этих лиц, частью самого автора. Из 113 эпиграмм представляют интерес 15 — из них шесть' посвящено восхвалению Мономаха, Зои, Феодоры и двух хрисовулов, изданных Мономахом, девять[421] имеют ближайшее отношение к жизни самого Иоанна и его деятельности как преподавателя, историка и митрополита, одна восхваляет качества Лихуда[422] и одна — качества Ксифилина.[423]

18) Его же Слова. Наибольшую важность имеет благодарственное Слово,[424] сказанное в пятый день Рождества Христова 1047 г. по случаю разрушения тирании Льва Торника; оно заключает интересные подробности о Торнике и об осаде им Византии. Следующее по важности место принадлежит Слову, сказанному в день великого Победоносца (Георгия) по случаю бывшего с варварами (печенегами) чуда;[425] здесь сделано описание печенегов, упомянуто об их обращении в христианство и о положении придунайской фемы. Из остальных Слов не лишены значения: Слово, обращенное к народу при вступлении на Евхаитскую кафедру,[426] и Слово по поводу поразительных знамений;[427] в первом есть указания на состояние Евхаитской церкви, во втором — указания на административные злоупотребления.

19) Ему же приписываемое житие св. Дорофея Нового, что в Хилио–коме;[428] кроме сведений об основателе и первом игумене Хилиокомского монастыря, интересно еще некоторыми подробностями относительно семейной жизни того времени и связей, существовавших между сельским населением и соседними монастырями. Вообще же исторический материал в житии небогат.

20) Житие преподобного Симеона Нового Богослова,[429] составленное учеником его Никитой Стифатом, кроме данных для биографии подвижника заключает еще некоторые указания на круг школьного учения, личность митрополита Никомидийского и на состояние монашества. Материал в нем богаче, чем в житии св. Дорофея.

21) Иоанна, патриарха Антиохийского (XI—XII в.),[430] Слово о получающих монастыри в дар и извлекающих из них прибыль,[431] заключает любопытные указания на харистикарный способ владения монастырями и на допускавшиеся в нем злоупотребления.

22) Отрывок из книги Никона, монаха второй пол. XI в.,[432] о Петре Антиохийском, носит характер памфлета и во всех подробностях не может быть принимаем. Но он драгоценен по указанию на митрополита Аназарбского.

23) Феофилакта, архиепископа Болгарского (ок. 1091 г.), трактате царском воспитании,[433] написан учителем для своего царственного ученика, Константина, сына Михаила Парапинака, около 1088–1089 г.[434] и в первой части — панегирической — заключает сведения о качествах Константина, его матери Марии, его отца Михаила и деда Константина. Ничего нового мы не находим в трактате Феофилакта ни о Константине Дуке, ни о Михаиле Па–рапинаке, ни о сыне Парапинака, Константине, только о Марии можно встретить несколько строк, которые привносят кое–что к нашим сведениям о ней.

24) Советы и рассказы византийского боярина XI в.,[435] принадлежащие двум авторам: Кекавмену (первая часть) и Николице (вторая), представляют собой, как справедливо заметил проф. Васильевский, не только стратегику, но и византийский домострой. Во второй части это произведение выдерживает аналогию с «Царским воспитанием» блаж. Феофилакта: оно обращено к царствующему императору (вероятно, Михаилу VII) и заключает наставления как царствовать. Но аналогия не простирается на историческую ценность материала. В обеих частях наставления (касательно управления, военного дела и разного рода житейских обстоятельств) иллюстрируются примерами, частью почерпнутыми из личного опыта авторов и их сведений о современных событиях, частью дошедшими к ним от дедов. Примеры касаются событий, начиная с Василия И и оканчивая Михаилом Парапинаком, о первом министре которого Никифорице сделано несколько замечаний. Некоторые примеры обогащают совершенно новыми данными.

Б) Латинские памятники

1) Жизнеописание Конрада II, императора, составленное его капелланом Випоном,[436] предназначалось и поднесено в 1048 г. сыну Конрада, Генриху III, вследствие чего не чуждо панегирического характера. Если автор и касается слабостей описываемого государя, то делает это осторожно, большей частью намеками. Тем не менее показания Випона носят печать достоверности: будучи современником, для многого очевидцем, он сообщает сведения, почерпнутые из надежных источников, личного наблюдения, свидетельств других и анналистических записей, до нас не сохранившихся.[437] Для нас имеют интерес сведения об отношении Конрада к успехам норманнов в Италии за счет греков и об отправлении в Константинополь епископа Страсбургского Вернгера для переговоров о брачном союзе.