Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

• Название: Когда усталая подлодка...
• Автор: Виталий Люлин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Много за последние годы сказано о Вооруженных Силах СССР, великой державы, канувшей в лету волею истории и руками политиков. Снята завеса многих тайн, окружавших армию и флот, особенно самые современные и мощные их отряды. А когда стало можно обо всём говорить, оказалось, что обличать и поливать грязью прошлое — легче и доходнее, чем рассказывать о жизни, как она есть, не возвеличивая заслуг, но и не впадая в прокурорский тон.

---

— Курвилов, ты пробовал топоры на разруб кабеля?… — спросил комдив, за шкирку вытаскивая его на свет Божий.

— Так точно! — радостно осклабился тот.

— Курвилов! Ты курва! — оценил его труды комдив, горестно вздохнув. И пошел писать покаянную записку особистам.

Полярная звезда

Плавбаза подводных лодок «Полярная звезда» (ПБ плпл «ПЗ») свою юность отдала кайзеровским подводникам, молодость — фашистским. В «сорок пять — баба ягодка опять» досталась советским.

Истаскалась и одряхлела до такой степени, что кроме забот о себе самой подводникам и предложить ничего не могла. Допекла она всех своей старостью и неизлечимыми болячками.

Поступило распоряжение: «ПБ плпл «Полярная звезда» списать в п…у!» Списали. Сняли со всех видов довольствия. Отволокли на судоверфь для разделки на иголки и прочие полезные вещи. Стырили с нее все, что блестело или как-то могло сгодиться в хозяйстве. Экипаж расформировали, оставив на ПБ:

— одного офицера, не забывшего буквы и способного, по мере надобности, расписаться в получении приказания «срезать то-то и отдать тому-то»;

— десяток матросов с ВУСом (военно-учетная специальность) широкого профиля. Чтобы могли срезать, отдавать, грузить. Всё. Штатными на плавбазе оставались только прусаки-тараканы и крысы. В невообразимом количестве и невероятного размера. Казалось, что прусаки и крысы еще помнили подводников кайзера. И с того времени росли, росли, не старея. Вымахали до таких размеров, что уже никак не вписывались в термин «тварь Божья». Сатанинское отродье!

Стоит «ПЗ» у отстойного причала. Не тонет, потому как мелко, и швартовые концы не дают скопытиться на борт. Но раз в полсуток меняет крен (13-15 градусов) на один или другой борт. Перед изменением крена по всем подволокам слышится писк и топот крысиного поголовья. Перебегают с борта на борт, сволоты!

Наступило время, когда «ПЗ», как в предсмертных конвульсиях, стала валяться с борта на борт, когда ей заблагорассудится. Видимо, крысы окончательно превратили её в свой аттракцион — качели.

И тут-то вдруг вспомнили, что береговых казарм для экипажей строящихся подводных лодок нет. А построены они будут не раньше, чем состарятся эти самые лодки, еще строящиеся. На отстойный причал прибыло высокое начальство. Даже с причала было видно, что корпус у «ПЗ» из отличной крупповской стали. Еще послужит!!! И уехало, даже не поднявшись на борт.

— Зря торчали у трапа целый час, как дураки — с чистой шеей, — подумал офицер «ПЗ» и отпустил своих матросов-многостаночников.

Нам беда — не беда, была бы краска! Весь флот держится на ней. И поэтому на плаву. Плавбазе приказали жить дальше и обеспечивать проживание экипажей. Без восстановления в правах на штаты и довольствие. Краску подводники добудут сами. И покрасят тоже сами. Всё.

«Бабка» уже здорова и мечтает снова, чтоб «…четверо налетчиков выхватнули честь…» На «ПЗ» стали жить от двух до четырех экипажей.

В кают-компании один матрос-вестовой обслуживал столы, а второй — непрерывно изгонял шваброй крыс, заявившихся на обед. Отбиваться от тараканов приходилось самим столующимся. Особенно досаждали прусаки-десантники. Только офицерик занесет ложку над тарелкой со флотскими щами, а тут — бац! В тарелку с подволока шлепнулся «десантник» величиной с лапоть. Щи — на скатерти и на штанах.

Кайзеровская старуха еще лет десять, переваливаясь с борта на борт, как цапля с ноги на ногу на болоте, стояла у отстойного причала. И дивилась стойкости и неприхотливости подводников. А что им нужно, кроме прочного корпуса?

— Жопа в масле, х… в тавоте,

Но зато — в подводном флоте!

Механизм физиологической разгрузки

Мифы, сказки, враки, анекдоты, одним словом — байки, помогают человеку скрашивать трудности быстротекущей жизни и выживать на грани возможного. Не каждую из них можно рассказать на дипломатическом приеме или при светской беседе в салоне среди чопорных мадмуазелей. Но если уж читатель добрался до этой странички, то и эта байка старых подводников может оказаться ему интересной.

— Одному корреспонденту очень захотелось написать правдивый очерк или повесть о подводниках. Долго добивался во всех инстанциях, чтобы ему разрешили сходить в поход. Добился. Загрузился в лодку и начал вникать в жизнь подводную. Через несколько дней вник настолько, что перестал дрожать, как осиновый лист. Стал есть и спать от пуза. Вахту стоять не надо. Захорошело ему от такой райской жизни. Снятся ему искусительницы, спасу нет. Начал он осторожненько выяснять, как же разрешается этот животрепещущий вопрос на лодке. У одного поинтересуется, у другого, как бы шутя, но дельного ответа не получает. Или хихикают над ним, или посылают по обыкновению нашенскому. Круглосуточная квадратность плоти допекла его в конец. Решил он поговорить на эту тему с главным боцманом. Напрямую. Очень был балагуристым боцман, веселил весь центральный пост, пока сидел на рулях.

— Слушай, Петя, объясни мне, пожалуйста, неужели вы месяцами терпите? — зашептал корреспондент боцману в каком-то закутке.

— Чего терпим? — не понял боцман.

— Ну, без этого, сам понимаешь. Без баб же жить нельзя…

— А-а, ты об этом. Зачем терпим? Баб нет, это точно. Заменитель есть, но сам понимаешь, и очередь на него — дай Боже. Могу договориться, если приперло, — боцман уже включился в стихию розыгрыша.

— Договорились. Мне для правдивости очерка это, ой как нужно.

— Завтра ночью я тебя позову, — пообещал боцман.

И позвал. И привел корреспондента в какой-то полутемный закуток девятого отсека. Жилого.

— Вот, пожалуйста. Можешь спустить пары. Я сейчас уйду, а ты спускай.

— Что это? — опешил корреспондент, глядя на переборку, где был, с большим знанием и любовью изображен лобок со всеми прелестями и даже пушистым треугольником.

— Что это за пакость?! — запривередничал корреспондент.

— Это не пакость, а эрзац-п…а. Лучше, чем настоящая. И другой у нас нет. Не хочешь — как хочешь! Пошли отсюда. И помалкивай о том, что был здесь, — сердито отчитывает боцман корреспондента.

Уходят.

Еще пару дней корреспондент отъедался на тучных подводных хлебах, мучался с хотимчиком. Петьку, главного боцмана, да еще рулевого, он считал очень значимой фигурой на корабле. Фигурой, если не первой, то и не второй. А как же? Главный, да еще рулевой! Что-то сродни: партия — наш рулевой. Маялся, маялся и решился.

— Петр, понимаешь, законы жанра… опять же соцреализм, — замямлил он в ухо боцману.

— Понимаю. Законы жанра. Воплощение в образ и т. д. Созрел? Сегодня, где-нибудь после двадцати трех часов, я тебе организую вхождение в образ. Так уж и быть, — мгновенно врубился боцман.

— Будь готов явиться по моему вызову срочно. Чтобы я тебя не искал, — добавил он.

— Всегда готов! — по-пионерски отвечает корреспондент.

— На флоте отвечают «Есть!». Пора бы уже и привыкнуть, — бурчит боцман.

— Есть! — исправляется корреспондент и даже вытягивается в струнку и шлепает пятками тапочек.

— То-то же! Вольно! — добреет боцман.

 Не писалось корреспонденту в этот день. Томленья жар гонял его по всей лодке, из отсека в отсек. Как шизик, расхохотался в голос над собственной мыслью о цветах и бутылке хорошего вина, когда вкушал вечерний чай в кают-компании.

— Все мужики! У журналюги крыша поехала, — сделал вывод вестовой, когда корреспондент вышел из кают-компании.

«Цветы может быть и смешно, а подмыться не помешает», — осенила мысль корреспондента, и он кинулся на ее осуществление по проторенной дорожке.

Благоприобретенный дружбан, Мишка — спецтрюмный реакторного отсека, всегда шел навстречу (за пачку сигарет — не без этого), и организовывал ему душик.

Чистенький и благоухающий, как жених перед венчанием в церкви, в двадцать три часа корреспондент уже ошивался в центральном посту, якобы собирая материал. Главного боцмана он не узрел, на рулях сидел матрос-боцманенок. Он-то и поманил пальчиком корреспондента.

— Главный боцман ждет Вас в условленном месте, — заговорчески прошептал ему на ухо боцманенок.

— Есть! Ага! Хорошо. Я понял, — стушевалась творческая личность, но бодро ринулась к люку… во второй отсек.

— Не туда! Вам в корму, — поправил его боцманенок.

Корреспондент крутанулся на обратный курс, и мигом исчез за люком в четвертый отсек. В девятом отсеке главного боцмана ему искать не пришлось. Он его ждал на проходной палубе у люка.

— Корреспондент Белов прибыл по Вашему приказанию, товарищ главный боцман! — то ли в шутку, то ли от непонятного волнения брякает он.

— Есть! Сверяем часы: сейчас двадцать три часа двадцать минут. На все про все Вам отводится тридцать минут. В двадцать четыре или в ноль часов, встречаемся в центральном, — без тени иронии напутствует Белова главный боцман-рулевой.