Виталий Люлин - Когда усталая подлодка...

• Название: Когда усталая подлодка...
• Автор: Виталий Люлин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Много за последние годы сказано о Вооруженных Силах СССР, великой державы, канувшей в лету волею истории и руками политиков. Снята завеса многих тайн, окружавших армию и флот, особенно самые современные и мощные их отряды. А когда стало можно обо всём говорить, оказалось, что обличать и поливать грязью прошлое — легче и доходнее, чем рассказывать о жизни, как она есть, не возвеличивая заслуг, но и не впадая в прокурорский тон.

---

Сниматься с якоря и гнаться за ним — хлопотно и долго. Так и записали бы норматив по спасению человека за бортом по принципу: палец-пол-потолок. Вдруг отыскался на экипаже «морж». Молодой лейтенант. Часа полтора он охмурял своим предложением старпома. Допек. Тот согласился. Обмотали «моржа», как куклу, всеми средствами спасения и позволили свалиться за борт.

Он, стервец, не позволил выдернуть себя на борт сразу, а обплыл носовую оконечность лодки и вылез по штормтрапу на левом борту, напротив входной двери рубки. Сам. Даже не пришлось тянуть его на сигнальных концах. Проплыл метров пятьдесят и потратил на это не больше трех минут. Норматив был «отработан» фактически и с большим перекрытием. Молва об этом докатилась до командирской каюты. Командир выскочил на носовую палубу.

— Это еще что за х … моржовый у нас отыскался! Старпом! Зайдите ко мне в каюту, — оценил он результаты учения «Человек за бортом». И запретил «совершенствование» этого элемента.

Запрет — запретом, но моржевание (моржизм) — это не героический порыв, а болезнь. Сдвиг по фазе.

* * *

Молодой лейтенант — «морж» заколебал своими просьбами «собачью» вахту — с 0400 до 0800 утра. Выползет, злодей, часов в 5 утра. Бултых в воду с правого борта и через пару минут вылезает на левом борту. По штормтрапу. Довольный. И красный, как ошпаренный кипятком рак! Он доволен. Но вот-вот об этом дознается командир. Не миновать вахте фитилей. На слабые возражения вахты «морж» реагировал неизменным:

— Не бзди бояться, мужики!

Не закладывать же его командиру. Но и надо бы как-то отвадить. Не ровен час, утопнет или командир дознается. Сообразили. Тщательно отследили, чтобы баллон гальюна третьего отсека (левый борт, в одной плоскости с входной рубочной дверью), не продувался. Дня два. Третью ночь встретили во всеоружии.

* * *

«Морж» высунулся из рубочного люка, как в полынье. Как и в предыдущие два дня — в 5 утра.

— Привет, мужики! На палубе никого? Так я пошел?…

— Давай…

Гикнув, сиганул с правого борта. Повизгивая и покрякивая, погреб вокруг носа подводной лодки. Чайки, как всегда, подняли возмущенно — удивленный гвалт. В пловце они заподозрили злостного конкурента на пищевые отходы. На мостике вахтенный офицер скомандовал:

— Трюмный центрального поста! Приготовить баллон гальюна к продуванию!…

— Есть приготовить гальюн к продуванию!…

«Морж» огибает носовую оконечность подлодки. Радостно машет руками. Вахтенный офицер отвечает тем же, зорко наблюдая за ним и поддерживая связь с трюмным центрального поста:

— Трюмный! Гальюн — товсь!…

— Есть товсь!…

Пловец финиширует у штормтрапа под команду вахтенного офицера:

— Гальюн! Пли!!!

Подводники, от добротной и регулярной пищи, от малоподвижности, гальюнные свои мероприятия проводят в стенаниях и всхлипах, сопровождаемых философским умозаключением:

— Свежо питание, да серится с трудом!

И тем не менее, за двое суток четырехсотлитровый баллон гальюна заполняется под «завязку». Воздух высокого давления, поданный в баллон, выстреливает все его содержимое за борт. Мощный гейзер из воды и фекалий подхватил «моржа», приподнял его в воздух и вместе с ним рухнул в воду у борта. Чайки взмыли вверх и в страхе отлетели подальше от корабля. «Морж » вылез на палубу в жутком виде. Если бы не система смыва палубы и якорной цепи, подготовленная теми же вахтенным офицером и трюмным центрального поста, ему пришлось бы избавляться от «лапши» гальюна «вручную». Под струями помпы «моржизм» продолжался еще минут десять, пока не были смыты все последствия гейзера как с «моржа», так и с палубы. Устойчивая вонь еще долго витала над кораблем, отпугивая чаек. В вахтенном журнале центрального поста подводной лодки появилась запись: «Ревизионизм и моржизм — злостные враги марксизма-ленинизма! Они не пройдут! Вахтенный офицер, старший лейтенант второго срока носки — подпись».

Перистальтика

На заводские ходовые испытания подводного крейсера стремится попасть вся судоверфь. Как же, экзотика! Опять же, солидная надбавка к зарплате. Несмотря на безжалостную утруску сдаточной команды, полтысячи народа юркнут в прочный корпус. С той же настойчивостью, что и в отходящий автобус. Плюс полторы сотни экипажа. В прочном корпусе образуется муравейник. Но в природном муравейнике существует четкая организация: кому, когда и что делать. Лодочный чем-то напоминает Ноев ковчег. Только в отличие от него — в каждой паре по твари. Если члены экипажа на любой установленный сигнал, команду реагируют с быстротой и дисциплинированностью муравья, то сдаточная команда с точностью до наоборот. Дружное и экстренное проникновение в прочный корпус бывает у неё только у достроечной стенки, перед выходом. В море начинается «экзотика»: — отменный флотский харч четыре раза в сутки; — сон до тех пор, пока не поднимут пинком и;… длинные, долгие очереди в гальюн.

В промежутках, в три смены: отладка, наладка и предъявление систем заказчику. Не без этого. И все-таки, самый экзотический элемент ходовых испытаний — очередуха в подводный гальюн. Когда сдатчик насладится ею по самое горло, он ждет очередного всплытия, как манны небесной. Для таких вот случаев в ограждении рубки перед выходом сооружается надводный гальюн. Временный. На одну дучку. Перед всплытием подводного крейсера только нижний рубочный люк ограждает командира от бодливых голов страждущих немедленно выскочить наверх. Через десять минут после всплытия сдаточная команда рассредоточивается не только в ограждении рубки, но и в надстройке ракетной палубы. Горе тому подводному крейсеру, который по каким-то причинам больше не будет погружаться. Заявится к причалу зловонной лоханью. Как правило, за кратковременным всплытием следует очередное погружение. И как можно быстрее. Напряженный план испытаний того требует.

 * * *

Сигнал и команда:

— По местам стоять! К погружению! — давно загнала экипаж в отсеки. Остается загнать вниз сдаточную команду. А вот тут-то и выявляются в каждой паре по твари, которая считает, что вполне успеет вниз на полкорпуса впереди командира. Последним с мостика уходит командир. Он задраивает верхний рубочный люк. И загоняет лодку в глубину.

Всей сдаточной команде каждый раз, чуть ли не под роспись, доводился трагикомический случай. Один зазевавшийся посетитель надводного гальюна спас себя только тем, что не стал надевать штаны, когда лодка пошла в глубину. Наоборот, шустренько сбросил их и… надрючил на командирский перископ. И сам его облапил, как любимую девушку в вожделении. Командир не стал нырять вслепую, отдраил рубочный люк. Глядь — а на его родном и любимейшем, командирском (!) перископе насажена голая жопа! Как вы среагируете на такое явление?! Вот именно. Во избежание насадки голых задниц на командирский перископ, старпом перед погружением лично оббегает все закоулки надстроек и голосом бизона орет:

— Все вниз! Погружаемся!….

Старпом — это я. Все оббежал. Наорался досыта. Везде гулкая тишина. Вдруг, чу! Из выгородки надводного гальюна слышны постанывания полнейшего удовлетворения.

Заглянул через верх: — Точно! Знакомая вязаная шапочка! И два дня назад, и четыре, при подобных погружениях после всплытия, мне приходилось силком выцарапывать из выгородки эту «шапочку».

— Пп-па-жа-луй-ста! Мм-ми-ну-точ-ку! Я сей-час!… — сипел он, стеная в выгородке. Не иначе как «рожал» трехметрового удава возраста половой зрелости. Допек он меня!

Пулей поднимаюсь на мостик и шепчу командиру свой план. Он его одобряет, и мы начинаем действовать

— Товарищ командир! Ограждение рубки осмотрено. Людей нет. Можно погружаться. Прошу разрешения вниз?…

— Есть! Погружаемся…

Спускаюсь с мостика к рубочному люку, но не лезу в него, а под козырьком рубки возвращаюсь на мостик.

Проорав пару-тройку раз «Погружаемся!», командир хлопает над собой рубочным люком и из боевой рубки дает команду на заполнение концевых групп цистерн главного балласта. Вместе со свистом воздуха, вырвавшегося из клапанов вентиляции концевых групп, как джин из бутылки, из гальюнной выгородки вылетел «мечтатель» в вязаной шапочке, путаясь в приспущенных штанах. Он присел перед люком и завопил:

— Я здесь! Не погружайтесь!!… — пошлепав ладошками по нему, как заяц на барабане, он начал яростно и торопливо крутить барашек клапана вентиляции.

Этого и ждал командир, торчащий в шахте люка. Он отдраил люк и выскочил наверх.

«Шапочка», судорожно натягивающая штаны, явилась пред рассерженными очами командира. Несколько мгновений, борясь с неудержимым хохотом, командир, как серый волк, разглядывал эту Красную Шапочку, а потом рявкнул:

— Вы откуда взялись! (В Бога, в мать, и в Карабаса-Барабаса). Вы что, не слышали команды — «Погружаемся?!» Старпом осип от крика. Я орал, как хрен недорезанный, а он здесь болтается? Где вы были, с какого х… сорвались?!…