Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)

• Название: «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)
• Автор: Юрий Терапиано
• Издательство: Библиотека-фонд "Русское зарубежье", Русский путь
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-309-X

1950-е гг. в истории русской эмиграции — это время, когда литература первого поколения уже прошла пик своего расцвета, да и само поколение сходило со сцены. Но одновременно это и время подведения итогов, осмысления предыдущей эпохи. Публикуемые письма — преимущественно об этом.

Юрий Константинович Терапиано (1892–1980) — человек «незамеченного поколения» первой волны эмиграции, поэт, критик, мемуарист, принимавший участие практически во всех основных литературных начинаниях эмиграции, от Союза молодых поэтов и писателей в Париже и «Зеленой лампы» до послевоенных «Рифмы» и «Русской мысли». Владимир Федорович Марков (р. 1920) — один из самых известных представителей второй волны эмиграции, поэт, литературовед, критик, в те времена только начинавший блестящую академическую карьеру в США. По всем пунктам это были совершенно разные люди. Терапиано — ученик Ходасевича и одновременно защитник «парижской ноты», Марков — знаток и ценитель футуризма, к «парижской ноте» испытывал устойчивую неприязнь, желая как минимум привить к ней ростки футуризма и стихотворного делания. Ко времени, когда завязалась переписка, Терапиано было уже за шестьдесят. Маркову — вдвое меньше, немного за тридцать. Тем не менее им было интересно друг с другом. На протяжении полутора десятков лет оба почти ежемесячно писали друг другу, сообщая все новости, мнения о новинках и просто литературные сплетни. Марков расспрашивал о литературе первой волны, спорил, но вновь и вновь жадно выспрашивал о деталях и подробностях довоенной литературной жизни Парижа. Терапиано, в свою очередь, искал среди людей второй волны продолжателей начатого его поколением литературного дела, а не найдя, просто всматривался в молодых литераторов, пытаясь понять, какие они, с чем пришли.

Любопытно еще и то, что все рассуждения о смене поколений касаются не только эмиграции, но удивительным образом схожи с аналогичными процессами в метрополии. Авторы писем об этом не думали и думать не могли, но теперь сходство процессов бросается в глаза.

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей...»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов, 2008. С.221-354.

---

Обратился для этого к художникам, но — что за публика! — никто не мог толково сообщить адрес: один не помнил улицы, другой № дома!

Наконец, на днях, добился (своими средствами) адреса Пуни: Pougny, art peintre, 86, Av<enue> Notre Dame-des-Champs, Paris 6°.

Адрес Ларионова же остается «художественный»: Rue Jacques Callot, au coin de la rue de Seine, № не помнит; т. к. это — сердце Латинского квартала (rue J. Callot — маленькая улочка, a rue de Seine — все знают), то художник X. уверяет: «Прекрасно дойдет, там только и есть что один угловой дом! И Ларионова почтальон знает».

Ларионову якобы «немного лучше; уже с год он стал передвигаться самостоятельно». — Хорошо, если так.

У меня было много работы (начало сезона), а теперь — история с глазами: лопнула вена в левом глазу, т<ак> что долго не могу читать и писать — окривел временно.

Не угрызайтесь совестью по поводу Мамченко: он давно успокоился, а Вы, в конце концов, честно высказали свое мнение.

Я никогда не могу сказать: один поэт лучше, другой — хуже, это не критерий, но мне Моршен ближе Мамченко именно тем, что у него строй языка точнее и «логика — прямее». А вот содержание у Моршена— «3-е измерение» только.

Меня очень позабавила формула Большухина[256]: «все новые эмигранты чрезвычайно талантливы» — вот действительно «патриот» новой эмиграции!

На Вас жаловался мне Ю. Трубецкой: не ответил, гордый, мол! А я так хорошо понимаю, как Вам трудно отвечать на кипы писем отовсюду.

Ваша книга уже сверстана, все дело в том, когда наша типография соблаговолит взять в машину такие пустяки, как 2 книги стихов, — но думаю, это будет уже скоро.

И<рина> В<ладимировна> плохо переносит перемену погоды и все время хворает. Она написала хорошую статью о Моршене, которая будет в ближайшем «Нов<ом> ж<урнале>»[257].

Ну вот, пора кончать — трудно держать один глаз закрытым, да и почерк, как видите, ужасный.

И<рина> Н<иколаевна> и я шлем Вам наш привет, И.В. О<доевцева> тоже.

Ваш Ю. Терапиано

48

12.59

Дорогой Владимир Федорович,

Я не успел ответить на Ваше письмо от 22/XI, в котором Вы высказываете интересные, хотя и могущие быть оспариваемыми мысли о романе «Д<октор> Ж<иваго>», т. к. внезапно, 1/XII, заболел (третий «взрыв» моей болезни — внутреннее разлитие и воспаление желчи) и был отвезен в госпиталь, где и пробыл до 10/I.

Сейчас — нужно еще 6 недель «поправляться». Было оч<ень> опасно и очень страдал (боли), но как будто бы «вылез». Хирург, один из лучших во Франции, Dr Simon, сделал все, чтобы обойтись без 3-й операции (опасной для жизни).

Еще «не в себе», не могу читать ничего серьезного, пишу с трудом.

Примите мои запоздалые поздравления с Новым годом, с праздниками и мой привет Вашей супруге и Вам.

Ваш Ю. Терапиано

49

19. II.60

Дорогой Владимир Федорович,

Одновременно посылаю Вам «Когда разгуляется»[258] Б. Пастернака, который Вы хотели иметь.

Надеюсь, что Вы хорошо провели праздники и что у Вас все благополучно.

Книга «Лучший звук»[259] — первая моя книга — должен сделать оговорку; но кое-что, например 3 первые стихотворения из цикла «На мотивы Хагани», я до сих пор «не отдаю». Но дальше, конечно, есть много вздора.

Альманах «Воздушные пути» по интриге г-на Гринберга был передан окольным путем М. Кантору[260], чтобы он писал о нем. Ни редакция, ни я не получили — а т. к. он стоит дорого, то покупать не собираюсь.

Не могу понять, почему Гринберг, который прежде был со мной очень любезен, выкинул такую штуку? — но особенно заниматься этим вопросом желанья нет — ну его!.. Жаль только, что не читал поэмы Ахматовой[261] и некоторых статей, в том числе и Вашей[262].

Ирина Владимировна тоже «В<оздушных> путей» не получила, а это жаль, т. к. сам Адамович признал, что она могла бы многое разъяснить в этой поэме.

Критику Адамовича я читал (в «Н<овом> р<усском> слове»)[263] — он на этот раз «не на высоте» — все больше общие места или «вскользь и мимо».

У нас сейчас новое увлечение — устроили раз в три недели собрания для «своих» (без публики), только «свои» и друзья их. Доклад, затем обмен мнений — как было в «Зеленой лампе». Силы, конечно, не те, но все-таки и доклады, и прения вызвали большой интерес, так что прения по последнему докладу пришлось продолжить еще на одно собрание.

Мне лично хотелось бы несколько расширить диапазон этих собраний, т. е. ввести, кроме литературных, и другие темы, но трудно найти ответственного докладчика. Да и аудитория интересуется (в большинстве) только литературой или «проблемами» вроде «техника как новая религия»!

(Идея в том, что увлечение космическими полетами и освоением иных миров может заполнить пустоту, образовавшуюся в душе современного человека после того, как распалось прежнее миросозерцание, основанное на христианстве.)

Ирина Владимировна пишет сейчас в «Р<усской> м<ысли>», но все время болеет — климат у нас в Gagny очень нездоровый, сырой и туманный, а тут еще скопление людей (150 вместе с персоналом) — один другому передает бациллы.

Н. Лосский (в 90 лет!) ни с того ни с сего напал на Вивекананду и наговорил много неверного об индуизме[264].

Решил ответить[265] — может завязаться полемика, но пусть! А вот с Жернаковой-Николаевой, привязавшейся по поводу выпавшего слова в цитате из проф<ессора> Джемса, — беда. Знаете ли Вы эту даму? Причем тут египтология, если она «магистр философии»? А ее исторические рассказы в «Р<усской> м<ысли>» из рук вон плохи, беда, что у Зайцева на все свои взгляды, этому мы обязаны плохими стихами в «Р<усской> м<ысли>».

Шлю Вам наилучшие пожелания, Ирина Владимировна просит передать Вам привет.

Ваш Ю. Терапиано

50

22. III.60

Дорогой Владимир Федорович,

«Когда разгуляется» — подарок, ради Бога, не присылайте мне никакой книги.

«Воздушные пути» Гринберг мне наконец прислал.

Пока прочел только поэму Ахматовой, от которой я далеко не в восторге — прежде всего — криптограмма, и затем — ряд срывов. Но об этом думаю поговорить со временем отдельно, а пока дал «В<оздушные> п<ути>» Ирине Владимировне.

Готова Ваша книга, она хорошо сделана типографски, новая «Рифма» (в руках С. Прегель) гораздо тщательнее издает, чем Маковский.

Жаль, что Вы ошиблись с разбивкой, но читатель этого не замечает. Сейчас официально вышла книга Корвин-Пиотровского[266]; в апреле я должен дать о ней отзыв в «Р<усской> м<ысли>», а затем напишу о «Гурилевских», которые я люблю[267].

Неужели Бурлюк[268] (тот самый!) еще жив и до сих пор устраивает выставки? Просто чудо какое-то! Я так привык, что все имена, которые я знал в юности, уже «по ту сторону»…

Даже здесь, в Париже, скоро никого не останется из моих литературных сверстников.

Сегодня опять в «Р<усской> м<ысли>» Вишняк отвечает Ульянову. Я принципиально против «сведения счетов», тем более что все наши споры на руку нашим врагам, а все спорящие в первую очередь стараются сказать «последнее слово» и мало думают об объективной истине[269]. Разбираться в «методах сыска» тоже не хочется, но раз здесь Ульянов говорил, что сидел в то время в тюрьме, когда, по Николаевскому, сотрудничал в советском журнале, то «мутно» на душе — все это представляется ненужной человеческой путаницей.

На днях мне дали книгу Р. Гуля «Жизнь на фукса», издание Госиздата в 1927 г. (а сам Гуль был с 1918 г. за границей, в Германии) — он тогда, как сам пишет, «хотел сотрудничать в советской газете» («Накануне»). А теперь… Но стоит ли задумываться над тем, как осуществляется принцип мимикрии в «виде» «человек»?..

«Зеленая лампа» (точнее: а lа «3<еленая> л<ампа>») процветает. Ученый священник, бывший пражский поэт о. Александр Туринцев[270] сделал доклад «О причинах неверия», в котором было много интересного материала (по католической статистике, «практикующих» верующих среди французских рабочих — 2 %).

23/IV — прения по этому докладу, т. к. в первый раз времени не хватило. 9 апреля я читаю доклад «О зарубежной поэзии 1920–1960 гг.»[271], а во втором отделении поэты читают свои стихи (давно не было такого коллективного выступления).

Говорить буду о поэзии, о ее путях и задачах, а не о поэтах, иначе потребовалось бы для доклада часов 20.

Буду ждать автографа «Гурилевских».

Как Моршен? Пишет ли? И что? Я очень огорчен, что И. Елагин (58 книга «Н<ового> ж<урнала>»[272]) впал в плохую маяковщину — а человек он талантливый. Что это — недостаток вкуса?

Шлю Вам сердечный привет — мой и Ирины Николаевны.

Ваш Ю. Терапиано

Послала ли Вам Софья Юльевна «Поражение» К<орвин>-Пиотровского? Прилагаю письмо И.В. О<доевцевой>.