Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

• Название: Лекции по патрологии I—IV века
• Автор: Н. И. Сагарда
• Издательство: Издательский Совет Русской Православной Церкви
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5–94625–092–2

Вниманию читателей предлагаются «Лекции» знаменитого патролога, библеиста и библиографа, профессора Санкт–Петербургской духовной академии Николая Ивановича Сагарды (1870— 1942/43), охватывающие материал о святых отцах и церковных писателях I—IV веков. Издание осуществлено на основании уникальных источников — рукописи–автографа и авторизованной машинописи, прошедших неоднократную правку Н. И. Сагарды и наиболее полных по количеству рассмотренных персоналий и произведений. К несомненным достоинствам «Лекций» относятся продуманность плана, подробность изложения и взвешенность оценок.

В процессе подготовки к изданию книга прошла скрупулезное редактирование и была снабжена предисловиями, современным научным комментарием, необходимой русскоязычной библиографией и обширным справочным аппаратом. Она будет полезна не только студентам и преподавателям духовных школ, но также всем, кто интересуется святоотеческим наследием.

---

Мысль о суде — один из главных мотивов доброй жизни, на который указывает автор послания. На конец мира он смотрит как на факт ближайшего будущего (4.3; 21.3; 7.7[—10]). В 15.4-9 он дает интересные вычисления. Шесть дней творения представляют шесть тысяч лет, Так как у Господа день равняется тысяче лет. Существование мира продолжится шесть тысяч лет; в седьмой день, т. е. в начале седьмой тысячи лет, явится Сын Божий; Он разрушит время беззакония и осудит грешников. Тогда наступит покой. Все через Господа станет новым, и праведники освятят седьмое тысячелетие со Христом. Но эта суббота будет только приготовлением к восьмому дню, которым начнется новый мир. «Поэтому мы и проводим в радости восьмой день, в который Иисус воскрес из мертвых, и после того, как йвился, вознесся на небо» (cap. 15).

Вопрос об авторе послания[197]

Послание не указывает имени своего автора и не заключает в себе никаких руководящих нитей, по которым можно было бы определить его. В истории же оно является с именем ап. Варнавы, которому, очевидно, усвоено по преданию. Так как подробности содержания послания представляют такие особенности, которые по-видимому являются непреодолимым препятствием к признанию его произведением известного из книги Деяний апостольских сотрудника ап. Павла, то вопрос о действительном авторе его с XVII в., когда началась научная разработка послания, и почти до последних дней служит предметом разногласия между исследователями его: одни признавали его произведением ап. Варнавы, другие высказывали сомнение или решительно отвергали принадлежность его столь известному мужу апостольского времени. В настоящее же время почти все западные исследователи (за весьма немногими исключениями) пришли к тому выводу, что вопрос об ап. Варнаве, спутнике ап. Павла, как авторе послания решен окончательно в отрицательном смысле и что послание должно признать ψ€υδ€ΐτίγραφον[198] [имеющим ложное надписание].

Чтобы получить беспристрастный и обоснованный ответ на вопрос об авторе послания, необходимо прежде всего исследовать, какую научную ценность имеет предание, признающее автором послания ап. Варнаву, а затем определить силу тех возражений, какие приводятся противниками подлинности послания.

Указания на послание Варнавы находили у Ермы, во «Втором послании Климента Римского», у Игнатия, Поликарпа и у гностиков; но они настолько неопределенны, что не могут доказать пользования посланием со стороны названных авторов. Больше оснований для такого утверждения относительно св. Иустина, который в некоторых местах своего «Разговора с Трифоном» как будто повторяет слова Послания Варнавы; однако и здесь заимствования из послания не бесспорны. Впрочем, подобные глухие ссылки, если бы они даже были доказаны, могут свидетельствовать только о времени происхождения памятника и степени его распространенности и авторитета, но не дают прямых указаний относительно автора его.

Первым вполне определенным свидетелем о послании является Климент Александрийский. В дошедших до нас произведениях он несколько раз приводит места из Послания Варнавы (Strom. II, 15.67; 18.84; 20.116; V, 8.51-52; 10.63; VI, 8.65), которого он называет «апостольским мужем» (о αποστολικός), «пророком», «апостолом» (о απόστολος Βαρνάβας). Что Климент действительно разумел Варнаву, о котором говорится в книге Деяний апостольских, это видно из тех мест, где он определенно указывает, что автор послания был Варнава, который проповедовал вместе с апостолом Павлом в служении языков (Strom. V, 10.63: καΐ Βαρνάβας о καΐ αυτός συγκηρύξας τω άποστόλω κατά την διακονίαν των έθνών τον λόγον). Еще яснее Климент в другом месте называет Варнаву «одним из 70-ти и сотрудником Павла» (Strom. И, 20.116: τον άποστδ λικόν Βαρνάβαν δ δ€ των έβδομήκοντα ήν και συν€ργός του Παύλου). Он с большим уважением и с особенной любовью относился к этому посланию, преимущественно за его аллегорический характер, и в своих Ύποτυπώσις, как сообщает Евсевий (Hist. eccl. VI, 14.1), комментировал послание наряду с новозаветными писаниями, хотя иногда и критиковал отдельные места его (Paedag. II, 10.83[-84]). Следовательно, несомненно, что Климент считал автором послания Варнаву, и именно того самого, который был сотрудником ап. Павла.

Подобное же положение в отношении к посланию занял и великий ученик Климента — Ориген. В переводе (Руфиновом) сочинения Оригена Шр1 άρχων автором послания определенно назван Варнава, причем посланию усвоен авторитет «божественного Писания» (Scriptum divina: III, 2.4, 7[199]). В сочинении «Против Цельса» (I, 63) Ориген называет его «соборным посланием Варнавы» (γέγραπται ev τη Βαρνάβα καθολική έπιστολη). Правда, Ориген не указывает точнее, кто был этот Варнава, автор послания; но на основании тесной связи его с Климентом можно заключать только одно, что имя Варнавы, употребленное без дальнейших пояснений, указывает на то же лицо, какое мыслил и Климент.

Таким образом, во время Климента и Оригена послание пользовалось в александрийской Церкви авторитетом, соединено было с новозаветным каноном (именно, с кафолическими посланиями Иуды и Иоанна), и писателем его признавали апостола Варнаву. По всему видно, что это усвоение послания ап. Варнаве основывалось на предании, идущем от древнейших свидетелей, бывших, может быть, свидетелями его происхождения.

О значении послания в александрийской Церкви после Оригена говорит Cod. Sinaiticus, в котором послание помещено после Апокалипсиса Иоанна; здесь оно надписывается: Βαρνάβα έπιστολή. Кодекс по происхождению принадлежит александрийской Церкви, и если послание внесено в него, то это ясный знак, что оно употреблялось здесь для чтения в богослужебных собраниях, хотя и не в качестве канонической книги; а в таком случае и имя Варнавы в надписании может обозначать только то лицо, с которым послание связывалось в той же Церкви в предшествующее время и на которое указал Климент Александрийский.

Евбевий в своем классическом сообщении о новозаветном каноне (Hist, eccl. III, 25.4) помещает Послание Варнавы — ή φερομένη Βαρναβα έπιστολή — 4ν τοις νόθοις [среди подложных]; в другом месте он называет его среди άντιλ€γόμ€να [спорных] (Hist. eccl. VI, 13.6[; 14.1]) и этим свидетельствует, что послание, по мнению некоторых, голоса которых нельзя было совершенно игнорировать, имело серьезные основания предъявить свои права на причисление к новозаветному канону; в то же время другие, по причинам не менее веским, отрицали такое значение послания.

До настоящего времени еще никто не доказал точно и бесспорно, каким принципом руководствовался Евсевий, распределяя книги по установленным у него разрядам (ομολογούμενα, αντιλεγόμενα, νόθα и απόκρυφα); почему трудно делать несомненные выводы из помещения им послания в тот или другой разряд. Но если даже признать обоснованным, что такими принципами были подлинность и апостольское достоинство книги, то в таком случае можно только утверждать, что с точки зрения Евсевия послание не имело прав на апостольский авторитет и в этом отношении определено им как νόθη. Отмечая отношение послания к новозаветному канону, Евсевий ничуть не выражает сомнения в его подлинности: он не высказывает никаких соображений насчет происхождения его не от апостола Варнавы, как это сделал относительно 2 и 3 посланий ап. Иоанна. Нельзя видеть выражения сомнения в подлинности послания и в обозначении его ή φερομένη, которое в данном случае не равносильно ή λεγομένη (так называемое), а скорее может быть переведено через quae circumfertur [которое обращается] и, таким образом, говорит до некоторой степени о распространенности его в христианском обществе с прочно утвердившимся наименованием: Βαρνάβα επιστολή. В том же месте [(Hist. eccl. III, 25.2)] Евсевий обозначает первое Послание Иоанна как ή φερομένη επιστολή προτέρα этого апостола, и, однако, причисляет его к όμολογούμενα.

Блж. Иероним (De vir. ill. 6) пишет: «Варнава киприянин, он же и Иосиф левит, вместе с Павлом посвященный в апостола языков, составил одно послание, касающееся созидания Церкви, которое читается среди апокрифических писаний»[200]. Так как апокрифическими у Иеронима называются не только произведения, не принадлежащие тем авторам, имена которых они носят (ψευδεπίγραφα), но и подлинные, не имеющие канонического авторитета и исключенные из канона священных книг[201], то простой и естественный смысл приведенного свидетельства Иеронима может быть только тот, что Варнава, описанный согласно указаниям книги Деяний апостольских, написал послание (и это посланце существует еще и теперь), но оно принадлежит не к каноническим посланиям, а к тем именно, которые, будучи вне канона, читаются в Церкви для общего назидания. Следовательно, относительно принадлежности послания ап. Варнаве Иероним не высказывает никакого сомнения. В книге De nominibus Hebraicis Иероним изъясняет некоторые имена, встречающиеся в послании Варнавы, откуда следует, что в руках Иеронима был список Библии, который после Апокалипсиса Иоанна содержал и послание Варнавы. Сила и значение этих свидетельств Иеронима относительно автора послания, распространенности его с именем кипрского левита и сотрудника ап. Павла, а также продолжающегося церковного употребления его к концу IV в. (по крайней мере, в некоторых местах) я:сны сами собой.