Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

• Название: Лекции по патрологии I—IV века
• Автор: Н. И. Сагарда
• Издательство: Издательский Совет Русской Православной Церкви
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5–94625–092–2

Вниманию читателей предлагаются «Лекции» знаменитого патролога, библеиста и библиографа, профессора Санкт–Петербургской духовной академии Николая Ивановича Сагарды (1870— 1942/43), охватывающие материал о святых отцах и церковных писателях I—IV веков. Издание осуществлено на основании уникальных источников — рукописи–автографа и авторизованной машинописи, прошедших неоднократную правку Н. И. Сагарды и наиболее полных по количеству рассмотренных персоналий и произведений. К несомненным достоинствам «Лекций» относятся продуманность плана, подробность изложения и взвешенность оценок.

В процессе подготовки к изданию книга прошла скрупулезное редактирование и была снабжена предисловиями, современным научным комментарием, необходимой русскоязычной библиографией и обширным справочным аппаратом. Она будет полезна не только студентам и преподавателям духовных школ, но также всем, кто интересуется святоотеческим наследием.

---

В тесной связи с убеждением христиан, что они — истинный Израиль, стоит дальнейший факт, что христиане рассматривают Богом данные Своему народу священные книги как свою собственность. В них христианство получало громадное и для распространения и утверждения новой религии очень ценное наследие. Среди христиан из язычников, насколько известно, от начала и до возникновения великих ересей II в. не видно никакого сомнения в том, что писания Ветхого Завета по первоначальному намерению Божию даны истинному Израилю последнего времени. Исторический взгляд на Ветхий Завет был совершенно чужд тому времени. Священное Писание для христиан было великой книгой Откровения, совершенно отрешенной от всяких временных отношений и условий, в которой содержится священная воля Божия как норма богоугодной жизни на все времена. Чудесные исторические события являются прообразами будущего; пророчества, при правильном истолковании их, заключают в себе предвозвещение событий последнего времени — явления Мессии, Его жизни и страданий, Его Второго пришествия, Церкви Божией в последние дни, Суда, будущей славы. Эта книга содержит собрание великих нравственных примеров, назидательных молитв и песней, исполненных упования на Бога. Таким образом, большая часть Ветхого Завета могла быть обращена христианами, непосредственно или -с самыми незначительными усилиями, в пророчество, назидание или в собственно христианское богословие. Оставались предписания Моисеева закона относительно культа, обрядовых установлений, пищи и очищений. Христиане не принимали их; но они стояли в священных книгах, и с этим необходимо было так или иначе считаться. Что в настоящее время Израиль не состоит более народом Божиим, относительно этого в языко-христианских кругах не было никакого сомнения: Израиль по жестокосердию отверг краеугольный камень — Христа, и разрушение священного города для всех имеющих глаза было проявлением страшного суда Божия. Но ведь Израиль в прошлом был избранным народом, — поэтому не были ли его законы и обряды хотя [бы] в прежнее время сообразны с волей Божией? Это была проблема, которую христианское богословие должно было разрешить, если оно хотело отчетливо определить отношение новой религии к иудейству. Иудеи и иудействующие христиане всегда могли выставить главный пункт возражения: как можно утверждать, что Христос, Сын Бога, Откровение Его воли, уничтожил закон, когда Сам Бог, неизменяемый и вечный Отец, дал этот закон как единственное условие спасения? В узкой сфере раввинской экзегетики этот аргумент был труден, если и не невозможен для ответа. Необходимо было разбить эти стеснительные рамки и посмотреть на Моисеев закон с высшей точки зрения. Обычно вопрос этот решался таким образом: Израиль в прошлом долгое время действительно был предметом особенного Божественного попечения; закон дан был ему для того, чтобы быть исполненным в его буквальном смысле, почему и обрядовые законы и установления происходят от Божественной воли.

Автор послания Варнавы устанавливает несколько иную точку зрения, которая, будучи проведена последовательно до конца, в основе своей отвергает мысль, что жестоковыйный Израиль, с его исключительно плотским пониманием закона Божия, когда-нибудь имел какие-либо преимущества. Ввиду ясных исторических повествований Ветхого Завета автор, конечно, не мог отрицать, что Бог взыскал щрод израильский, чтобы в нем показать многие знамения и чудеса (cap. 4); точно так же он не мог отрицать и того, что Сын Божий явился, учил, совершал знамения и чудеса среди Израиля и показал Свою особенную любовь к нему (cap. 5). Но еще с большей настойчивостью заявляет о себе факт, что иудеи оставлены Богом (cap. 4) и рассеяны, как овцы стада. Причину этого автор послания видит в том роковом заблуждении в отношении к ветхозаветному закону, какое проявил иудейский народ, остановившись на букве закона и не поняв его истинного смысла и назначения. Поэтому он пересматривает все важнейшие постановления обрядового закона Моисеева, все предметы почитания и благоговения иудеев и доказывает, что богооткровенным, вечно обязательным в Ветхом Завете должно признать только пророчески-прообразовательный и нравственный смысл: истинно Божественный закон — нравственный и духовный; иудейское же буквальное соблюдение его должно считать заблуждением и искажением заповедей Божиих. Чтобы доказать, что иудейство имеет только служебное отношение к христианству, автор широко пользуется аллегорическим, иносказательным способом толкования: во всех обрядовых постановлениях Моисеева закона он видит таинственный духовный смысл, высшее духовное ведение, которое указывает на времена Мессии и новозаветной Церкви. Во всей догматической части послания, кроме введения и заключения, нет ни одной главы, в которой не отпечатлелась бы противоположность взглядов автора стремлениям иудействующих — то в типическом[190] изъяснении ветхозаветных событий и учреждений в применении ко Христу и Новому Завету, то в открытой полемике против иудейства.

Законы о жертвах требовали не внешних жертв, а нравственного совершенства и сердечного сокрушения: «Господь объявил нам через всех пророков, что ни в жертвах, ли во всесожжениях, ни в приношениях Он не имеет нужды... Он это упразднил, чт0бы новый закон Господа нашего Иисуса Христа, будучи без ига необходимости, имел не человекотворное приношение... Он говорит нам таким образом: "жертва Богу — сердце сокрушенное"; "воня благоухания Господу — сердце, славящее Создателя своего"[191]» (cap. 2).

Предписания о постах заповедовали подавление самолюбия и деятельную любовь к ближним, что автор послания утверждает со ссылкой на Ис. 58: 4-10 (cap. 3).

Заповедь обрезания говорила не о плотском обрезании, а об обрезании слуха и сердца человека: «Писание говорит, что Господь обрезал наши уши и сердце... Господь обрезал уши наши, чтобы мы слушали слово (Его) и не верили только в самих себя[192]; потому что обрезание, на которое они (иудеи) полагались, упразднено. Ибо Он заповедал обрезание не телесное, но они преступили, потому что лукавый ангел обольстил их... Ты скажешь: народ обрезан в запечатление (Завета). Но (обрезываются) и всякий сириянин, и аравитянин, и всякий жрец идольский; что же, и они принадлежат к их Завету? Есть обрезывающиеся и египтяне! Узнайте же, дети любви, обо всем обстоятельно: Авраам, который первый ввел обрезание, обрезывал, ясно предвзирая духом на Иисуса и приняв догматы трех букв. Писание говорит: "и обрезал Авраам из дому своего" (Быт. 17: 27) "восемнадцать и триста" [(Быт. 14:14)]. Какое же ведение дано было ему в этом? Заметьте, что прежде сказано: восемнадцать, а потом, спустя некоторый промежуток, (прибавлено) триста. Восемнадцать — I десять, Η восемь — имеешь Иисуса. А так как крест в (виде буквы) Τ должен был иметь благодать, то говорит: и триста (Т). Таким образом, первыми двумя буквами он предуказывает Иисуса, а одной последней — крест. Знает это Тот, Кто положил в нас постоянный дар Своего учения» (cap. 9).

Запрещение употреблять в пищу известных животных имело в виду воздержание от грехов, олицетворением которых служат эти животные: «Моисей говорил в духовном смысле. Поэтому, говоря о свинье, он сказал в таком смысле: не прилепляйся к таким людям, которые подобны свиньям, т. е. когда они имеют избыток, то забывают Господа своего, а когда имеют нужду, то вспоминают Господа, как и свинья, когда сыта, не знает господина своего, а когда голодна, визжит, и, получив корм, опять умолкает. "Не ешь", сказано, "ни орла, ни ястреба, ни коршуна, ни ворона". Не прилепляйся, значит, к таким людям, которые не умеют доставать себе пропитание трудом и пбтом, но беззаконно похищают чужое, подстерегают, когда держат себя, по-видимому, в невинном бездействии, и выглядывают вокруг себя, кого бы ограбить по жадности, как и эти птицы не достают себе пищи, но, сидя в бездействии, выискивают, как бы пожрать чужую плоть, причиняя гибель своим лукавством. "Не ешь", сказано, "ни угря, ни полипа, ни каракатицы": не уподобляйся им и не прикасайся к таким людям, которые в конец нечестивы и уже осуждены на смерть, как и эти проклятые рыбы копошатся на дне, не плавая, как все прочие, но забиваясь в землю под бездной моря». Подобным же образом автор послания изъясняет запрещение употреблять в пищу мясо зайца, гиены, хорька и разрешение есть все, имеющее раздвоенные копыта и отрыгающее жвачку. «Видите, — заключает автор, — какие хорошие Моисей постановил законы! Но могут ли они (иудеи) понять или уразуметь это? Напротив, мы, правильно понимая заповеди, правильно изъясняем их согласно с волей Господа» (cap. 10).

Требование субботнего покоя означало служение Богу чистым сердцем и святостью жизни и деятельности, и должно переносить мысль к вечному покою по скончании сего мира: «Мы были бы в заблуждении, если бы (думали), что кто-либо, не будучи совершенно чистым по сердцу, может теперь освятить тот день, который освятил Бог. Пойми же: тогда, значит, только, действительно успокоившись, мы освятим его, когда будем в состоянии сделать это, будучи оправданными и получив обетование, когда уже не будет беззакония, а все станет новым по воле Господа. Тогда мы будем в состоянии освятить его, освятившись прежде сами... Он как бы так говорит: "не нынешние субботы Мне приятны, но та, которую Я сотворил, которой, успокоив все, Я сотворю начало дня восьмого, т. е. начало иного мира". Поэтому и проводим мы в радости день восьмой, в который и Иисус воскрес из мертвых» (cap. 15).