В. Бирюк - Вляп

• Название: Вляп
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Фэнтези

Ну, вот, попал попаданец. Вроде бы взрослый мужик, а очутился в теле лет на 12-14. Да ещё вдобавок и какие-то мутации начались. Зубы выпадают, кожа слезает. А шерсть растёт? Ну, и в довершение всего, его сексуальной игрушкой сделали. И не подумайте, что для женщин. А ему и понравилось. И всё это аж в XII веке. Какое уж тут прогрессорство. Живым бы остаться. Короче, полный ВЛЯП. Всё по-взрослому. И, вообще, это – альтернативная история. Не сколько об истории, сколько о человеке в ней. Детям – не давать. Слишком много здесь вбито. Из опыта личного и “попаданского”. Местами крутовато сварено. И не все - разжёвано. Предупреждение: Тексты цикла «Зверь лютый» - ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫ. Автор НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за изменения психо-физических реакций читателей, произошедшие во время и/или в результате прочтения этих текстов. 

---

   У Саввушки очень спокойный голос. Ни пафоса, ни угроз или предложений. Даже скуки нет. Просто - истина в последней инстанции. Сухая констатация. Сухая как мой язык. Мне еще не дают воды. Я стою на четвереньках. Поза называется: "шавка перед волкодавом". Ладони и локти на одной линии с шеей. Локти согнуты. И выгнуты наружу. Поскольку голова опущена, и нос почти касается земли. Спина прогнута, поскольку живот тоже почти касается земли. Колени раздвинуты, ступни - на пальчиках. Ничто не должно оскорблять взгляд господина. Ни дерзостью, ни беспорядком, ни суетой. Прямой взгляд достоин однозначного осуждения и наказания. Поскольку выражает либо агрессию, либо попытку уравняться с господином. Хотя бы и только в мыслях. Что господина очень расстраивает. А нет высшего стыда и несчастия как опечалить господина своего. Так что - глаза в землю. Но при этом все тело надлежит вытянуть в струнку и устремиться ушами, чувствами, душою вперёд к господину своему. Дабы уловить всякое желание его. И исполнить.

   Впереди - стена, на ней икона. Спас. Суровый мужчина смотрит строго, вытянув вперёд руку с крестным знамением. Под иконой - плеть господская. Двойной черно-красный шнур с узелками, короткая рукоятка, свёрнуто в кольцо. И еще там - Саввушка. Он не стоит на месте, а расхаживает по помещению. Я его не вижу, поскольку у меня завязаны глаза. Зато уши открыты "дабы уловить всякое желание его". И еще я слышу, как где-то слева переливается вода. Вода! Она... Пить!... Страшная острая боль выстреливает в локте правой руки... Я валяюсь на полу зажав локоть правой руки левой. Надо мною спокойный голос Саввушки:

  -- Ты не слушаешь слов моих. Хозяин опечалится невнимательностью твоей. А опечалить хозяина - грех. Страшный грех. Стыдно. Неужто ошиблись мы, и ты пустоцвет трухлявый? Неужто не годен ты для служения? Для пребывания в доме нашем, в семье?

   Прошло время, когда я пытался огрызаться, вообще шевелится самопроизвольно, сдёргивать повязку со своих глаз. Быстро прошло, с одного раза. Саввушка не дерётся, не бьёт кулаками, ногами. Плеть на стене - символ. Ей не бьют - "десятикратно больнее сечёт господская плеть. И тысячекратно - печаль господина." Саввушка не использует плётку. Говорят, в иглоукалывании триста активных точек. Саввушка знает десятка три. И ему хватает. Поскольку у него в руках не игла, а просто деревянная палочка. Не плеть, не розги, не железные раскалённые щипцы. Просто дрючок. "Осушить руку"... А есть еще точка под коленом... И на голове, от лёгкого тычка по которой я слепну и вою от боли в раскалывающемся черепе. И на позвоночнике. И в пояснице...

   Для Саввушки моя поза очень удобна - почти неограниченный "доступ к телу". Куда хочет - туда и ткнёт. Но он предпочитает вбивать истины в уши. А дрючок - так... для поправления восприятия.

  -- Служение не терпит суеты. Ежели хозяин повелел тебе замереть, то ты должен исполнить это желание его. И тебя не должно быть видно и слышно. Сможешь ли ты?

   Меня ставят спиной к столбу. Руки связывают за столбом над головой. На кистях - рукавицы. Ноги зажаты в конструкции из трёх досок. Нижняя, на которой подошвы ног, смазана салом. На щиколотках ремешки. За них дёргают в разные стороны. Ноги разъезжаются. Зажав столб связанными кистями рук, останавливаюсь. Вишу на этом своём зажиме. Руки, плечи, спину, живот сводят судороги. Не выдерживаю и со стоном просаживаюсь вниз. Вою от боли в растягивающихся мышцах с внутренней стороны бёдер. Ноги упираются в какие-то стопоры. Полный шпагат с разрывом в промежности - отменяется. Откладывается.

   Господи, если бы он спрашивал - я бы давно все сказал. Всякие адреса, пароли, явки. Всех бы сдал. Но он не спрашивает. Наоборот, он учит. И я могу только стараться. Стараться понять, предугадать, исполнить...Научиться.

   * * *

   Моего деда взяли 1 мая 1938 года. Кстати, не так далеко отсюда - тоже на Украине. Домой он не вернулся. Никогда. Когда стало можно спрашивать - отец дважды посылал запросы. Получал ответы. Разные. Смысл один - умер в лагере. В середине 90-х мы с отцом добрались до допросного дела моего деда в архиве украинской СБ.

   Опись изъятых ценностей - одна позиция - паспорт гражданина Союза Советских Социалистических Республик. Дед был счетоводом на местной пищевой фабрике - какие еще ценности?

   Первый лист:

  -- Состояли в антисоветской организации?

  -- Нет.

  -- Занимались антисоветской деятельностью?

  -- Нет.

   Строка в конце страницы: "Допрос прерывается. Время: 23.30". Как положено, в конце каждой страницы подпись допрашиваемого. Круглая такая. С завитушками.

   А потом лист второй: "Допрос продолжается. Время 1.30".

  -- Состояли в антисоветской организации?

  -- Да.

  -- Занимались подрывной деятельностью?

  -- Да.

   В конце - подпись. Очень мало похожая на подпись на первом листе. За эти два часа деду перебили пальцы так, что он не мог держать ручку. Что еще сломали, отбили, изуродовали, выдавили... - не знаю. В середине лета, когда его переводили в другую тюрьму, он выкинул из окна вагон-зака записку. Как не странно - дошла. До семьи. Он писал: "Признаю весь их бред. Иначе просто забьют. Уезжайте". Семья уехала. Спаслась. Потом война, отец ушёл добровольцем на фронт в первых числах июля. К сентябрю из его батальона осталось шестеро. Потом... "Великий могучий Советский Союз"... Оттепель, застой, распад... Мы сидим в приёмной областного управления СБУ. Отец почти не видит, и я читаю своему отцу вслух протокол допроса его отца.

  -- Такой-то состоял в вашей антисоветской организации?

  -- Да.

  -- А такой-то?

  -- Да.

  -- А такая-то?

  -- Да.

   Эту женщину, заведующую библиотекой, не взяли в 38-ом. В тот год план по "врагам народа" выполнили без неё. В 39 органы ушли на "освобождённые и добровольно присоединившиеся" территории. Эту даму просто расстреляли. СС в 41.

  -- В 31-ом вы распускали антисоветские клеветнические слухи о якобы тяжёлой жизни колхозного крестьянства?

  -- Да.

   Это был "Голодомор", когда из дорожной канавы перед домишком деда через день вынимали трупы умерших от голода. Когда детей не пускали на улицу, потому что оголодавшие, озверевшие люди просто рвали относительно сытых городских детей на мясо. Конечно - "клеветнические слухи".

   Я читаю отцу вслух и вдруг он говорит: "Стоп. Повтори." Повторяю.

  -- Ваш двоюродный брат состоял в вашей антисоветской организации?

  -- Да.

  -- А где он живёт?

  -- В Киеве, на Подоле. Улица... А вот номер дома и квартиры - не помню. Могу показать.

   Отец смотрит на меня: "Он был там за два дня до ареста. Они были очень дружны, часто встречались, переписывались. Он не мог не знать адрес."

   Как удалось деду после ночи непрерывного избиения и допроса, со сломанными и не собранными в гипс пальцами и еще не знаю чем... Как ему удалось сохранить ясность ума, твёрдость духа, системное мышление? Превратить поток своих "да, состоял, подрывал, клеветал" в лазейку для спасения хоть одного родного человека?

   "Кадры решают все". И - всех. И самих себя. Внутренние органы, которые сами себя переваривают. При некоторых заболеваниях. Поэтому их постоянно не хватает. И никто не пошёл на Подол на известную улицу искать человека. Хоть и с известными органам именем и фамилией. И адресный стол не запросили. Хотя все - всё население прописано и проживает...

   И этот человек так никогда и не узнал, что только две цифры адреса, которые дед, избитый и переломанный, сумел "забыть", отделяли его от этого ужаса. От смерти. А потом была... жизнь того человека. Война и возвращение в Киев. Дети. Которые никогда не знали и не узнают, что само их существование - следствие "забывчивости" моего деда. Там уже их дети, внуки, правнуки. Сейчас уже - в разных странах, на разных континентах. Решают свои проблемы, радуются и огорчаются. Женятся и разводятся. Живут. Много людей. Которых могло бы быть. Если бы не дед.

   А подпись у него так и не восстановилась. До самого конца. Последняя - 23 сентября 1938. Под "Ознакомлен" на решении Особой тройки. С секретарём с выразительной фамилией Честнейший. "Приговорить к расстрелу". Через два дня приговор был приведён в исполнение. А через 60 лет... Там на кладбище нет этих могил. Просто на самом краю - красная кирпичная стенка. Невысокая, мне - по грудь. Скромная табличка: "Жертвам сталинских репрессий"...

   * * *

   Я не дед. Слабее. Меня не бьют, не ломают пальцы. Но... рассыпался. От боли, от страха, от одиночества. И... - попытался прилепится, приспособится. Без всяких задних и передних.

  -- Дабы служить верно и правильно следует очистить чувства и желания твои и научится управлять ими. И коль скажет хозяин - сие нельзя, то как бы не было сие желанно - укороти желание своё.

   Снова поза шавки. Только теперь голова чуть выше, а перед носом - чашка или миска с водой. Запах свежей воды. Родниковой или колодезной. Чистой, холодной, свежей. С морозца. А у меня во рту... бетонная крошка. И я срываюсь. Головой вперёд ныряю в эту невидимую миску и... мощный рывок за ошейник подымает меня на дыбы. Снова станок. На этот раз - классическая дыба. Только без выворачивания плечей из суставов. Нет нужды. Спокойный голос Саввушки. Короткие тычки по ребрам, от которых у меня отнимается нижняя часть тела... Интересно, а как учат собак не брать корм от чужого человека?