Сергей Казменко - Китеж. Сборник фантастики

• Название: Китеж. Сборник фантастики
• Автор: Сергей Казменко
• Издательство: НТПО “Борей”
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-7187-0037-0

УВАЖАЕМЫЙ ЧИТАТЕЛЬ!

Вы держите в руках первый выпуск сборника “Китеж”, который открывает новую серию фантастики. Насколько часто и регулярно будут выходить “Китежи” в свет, зависит только от Вашего интереса.

Обещаем, что в “Китежах” Вы найдете лучшие произведения всех направлений отечественной фантастики — как начинающих, так и маститых писателей; наиболее интересные переводы англо-американской фантастики; статьи о фантастической литературе и кинематографе. Мы старались богато иллюстрировать серию, снабдить ее необычным и тщательно продуманным оформлением. Как удалось реализовать все эти задумки, судить Вам.

Надеемся, что сборники фантастики “Китеж” найдут своего постоянного читателя в наше непростое время.

Серийные сборники фантастики “Китеж” будут знакомить читателей с лучшими образцами отечественной и зарубежной фантастической прозы, поэзии, критики. Богато иллюстрированы, обладают оригинальным оформлением.

СОДЕРЖАНИЕ:

РАДУГА МИРОВ

Сергей Казменко — Напрягите воображение

Андрей Кужела — Старые друзья

Борис Зеленский — Дар речи

Андрей Карапетян — Рыжий

Павел Молитвин — Осы

Игорь Смирнов — Моряна

КРЫЛЬЯ ИКАРА

Сергей Вольский — Четвертое измерение

Ирина Малярова — Кусочек океана

Ирина Малярова — “А это ведь еще…”

Татьяна Савельева — Причал

Андрей Карапетян — “Потоки неземного света…”

РАЗРЕШИТЕ ПРЕДСТАВИТЬСЯ

Леонид Смирнов — Демон “Кеплера”

Игорь Кремнев — Подарок “Мечты”

МИРЫ ЛЮДЕЙ

Андрей Курков — Не приведи меня в Кенгаракс!

СЕЗАМ, ОТВОРИСЬ!

Ричард Мэфсон — Монтаж. (Перевод М.Гилинского)

Айзек Азимов — Конфликт, которого можно избежать. (Перевод П.Киракозова)

Теодор Старджон — Дом с привидениями. (Перевод И.Кошкина)

Роберт Шекли — Чудовища. (Перевод И.Петрушкина)

ПАРАД ПЛАНЕТ

Алина Лихачева — Привет с Марса

ПОЛИГОН ИДЕЙ

Песах Амнуэль — Патентный фонд фантастики

© “Китеж”, 1991

© Евгений Шилов, дизайн, 1991

Санкт-Петербург, 1992

---

“Здесь русским духом пахнет”, — вспомнилась строка из сказок, и Турусов поежился, словно налетел холодный ветер.

Они шли к началу улицы Клавдии и Павлы, вдоль обжитых вагончиков. Впереди показался просвет — заканчивались ряды вагончиков и начиналось поле перепаханного синезема.

— А вот и каплица! — Спутник потащил Турусова под руку к маленькой часовенке. Там висела фотографическая икона в старинном окладе, под ней горели свечи.

Подойдя ближе, Турусов протер очки, чтобы получше рассмотреть святую, и тут его прошиб пот: с фотографической иконы глядело добродушное, светящееся смиренностью лицо Клавдии Николаевны — старушки, ехавшей с ними в гостиницу “факел” к сыну Павлу, профессиональному деньгодобытчику.

Турусов оторопело уставился на икону, а перед глазами пробегали воспоминания о том, как они втроем — Турусов, старушка и Радецкий — ели свежесваренную кашу в своем родном вагоне, а рядом, в противоположном от служебного купе углу, стоял сопровождаемый груз, которого теперь лишились и Турусов, и Радецкий.

— …она приедет скоро, — договорил спутник.

— Кто? — Турусов снова вернулся в действительность.

— Клавдия! — возвышенно произнес лысоватый.

— И что будет?

— Крестный ход по улицам Кенгаракса во главе с живой Клавдией. Потом она посетит каждый дом-вагончик и выслушает просьбы и трудности каждою нашего жителя, чтобы потом выполнить все пожелания и сделать нашу жизнь еще краше…

— Так вы тоже здесь живете? — Турусов, задумавшись, невпопад кивнул.

— Конечно. Я Клавдию знал еще тогда, когда ни одного Кенгаракса не было. Я здесь вроде мэра-любителя. Пока нет Клавдии, я тоже собираю просьбы и пожелания, записываю их аккуратно и потом отдаю нашей заступнице. А она-то уж…

— У вас есть история? — внезапно перебил его Турусов.

— А зачем она нам? Мы сегодняшний хлеб сегодня едим. А история — она для тех, кто вчерашним живет…

Со стороны поля подул ветер, и сразу почувствовался немного горьковатый запах земли. Ветер освежил Турусова. Он отошел от каплицы, стал на краю поля и увидел далеко-далеко на горизонте дома и деревья.

— Что там? — спросил он у спутника.

— Рига, — холодно ответил тот.

— Спасибо, — механически произнес Турусов и, утопая в синеземе, проваливаясь по колено в похотливо-болотное месиво, пошел через поле, к домам и деревьям.

— Стойте! Куда вы! — вскричал спутник. — Не приносите себя в жертву! Вы не перейдете этого поля!

— Ну это мы еще посмотрим! Мы еще не одно поле перейдем!

Каждый шаг давался с трудом. Казалось, стоит остановиться, присесть или прилечь на синезем — и уже никогда не встанет Турусов, чтобы идти дальше: досрочно отберет его земля, и прорастет сквозь него семя, и сам он вверх и вниз пустит корни, самые длинные из которых достигнут неба и нефти. И объединит он корнями своими всю землю, себя же при этом потеряв…

Жирная земля, отливающая синевой, громко чавкала, все глубже и глубже заглатывая ноги Турусова и вовсю стараясь укоренить его, не дать ему сделать следующий шаг.

Приближалась Рига. Сил уже не было, и Турусов то и дело падал вперед, выставляя ладони, которые уже сделались черными от враждебной черно-синей земли.

С поля он выбрался на четвереньках, разбитый и обессиленный, словно выкинутый во время шторма волной на берег.

Выбрался, прилег на траву и тотчас заснул.

Как раз всходила луна.

В шесть утра по кромке поля твердой уверенной поступью шел дружинник в темном костюме с красной повязкой на рукаве. Шел, напевая себе под нос “Катюшу” и с опаской поглядывая на раскинувшееся поле перепаханного синезема, которое он охранял.

Сон его не донимал, мысли тоже не донимали. Самочувствие было отменное, и аппетит нарастал с каждым шагом, хотя до смены и завтрака было еще далеко.

Увидев лежащего на земле мужчину, дружинник прибавил шагу. То, что лежащий был жив, подтверждало легкое покашливание сквозь сон, наверное, от сырой ночной земли. В принципе, дружинника не интересовало — пьян мужчина или же избит. Первое, на что он обратил внимание, это следы незнакомца, оставшиеся глубокими бороздами в синеземе.

— Дармоед! — злобно прорычал дружинник, рассматривая удаляющуюся в другой конец поля пунктирную линию следов.

Он поддел носком ботинка плечо Турусова и попробовал развернуть его на спину.

Турусов вяло приподнял голову и с трудом привстал.

— Ползи, откуда приполз! — внятно, на чистом русском языке произнес мужчина с красной повязкой.

— Что вы говорите? — Турусов протер опухшие глаза.

Дружинник сплюнул.

— Давай отваливай на свой край поля, кенгараксовец вшивый!

— Я не кенгараксовец… — Турусов поднялся на ноги и сразу почувствовал легкое головокружение.

— А кто же ты такой? И как там оказался? — Дружинник строго, с осуждением смотрел на незнакомца.

— Случайно. Мой вагон туда отогнали…

— Врешь! — раздраженно бросил дружинник. — Мы еще десять лет назад все рельсы вокруг Кенгаракса поснимали! Сам участвовал! Так что никаких новых вагонов там быть не может!

— А вы пойдите посмотрите! — Турусов нагнулся и стал отдирать от брюк подсохшие комки земли.

— Делать мне больше нечего! — буркнул дружинник. — Хватит того, что целую ночь здесь отдежурил, а через два часа на работу, производственные задачи решать, экономику вытаскивать на уровни повыше.

— Зачем же здесь по ночам дежурить?

— Если страна слишком гуманна, то кому, как не нам наводить в ней порядок? Здесь ночь не покараулишь — наутро обязательно несколько наших детей очутятся в Кенгараксе. А попадут туда — все, считай, обществу их не вернешь! Опять же и кенгараксовцев нам здесь тоже не надо. Пусть живут у себя на островке-лепрозории, раз милиция не хочет ими заниматься!

— Чего это милиция должна ими заниматься? — удивился Турусов.

— Как чего?! На наших глазах происходит повальное нарушение уголовного кодекса: сотни людей живут без прописки, а следовательно, и без работы, живут неизвестно на какие доходы, не принося обществу никакой пользы.

— Я с вами пройдусь немного. — Турусов выпрямился и осмотрел помятые и грязные брюки.

— Валяй, я — гуманист.

Они медленно шли по кромке. Дружинник у самой границы поля, Турусов рядом. Дружинник зорко всматривался в далекие очертания Кенгаракса, держа руки за спиной. Турусов тоже поглядывал туда, но совсем другим взглядом. Он пытался понять, почему возник этот Кенгаракс — ведь не из одной прихоти решившей стать святой Клавдии Николаевны, матери Павла. Не было бы этих людей, так и места не возникло бы. Расспрашивать дружинника не хотелось. Голос его был неприятен Турусову, да и отношение к тому месту и к обитателям сквозило в каждом его слове…

Так они шли и молчали довольно долго, пока впереди не показался идущий навстречу старик, рослый и могучий. Только седые волосы и крупные морщины-рытвины выдавали его возраст.

— Ну вот и смена, — дружинник облегченно вздохнул.

— Доброе утро нашим бойцам! — поздоровался сменщик. — Как ночь прошла?

— Порядок. Ни побегов, ни переползов не было. Вот только этот приполз, — он показал взглядом на Турусова, — но он не кенгараксовец.

Дружинник отдал сменщику повязку, попрощался и, не глянув на своего недавнего собеседника, отправился на работу.

Старик поправил повязку на рукаве, расправил плечи, посмотрел дружелюбно на Турусова и занялся физзарядкой.

— Давай поборемся! — предложил старик.

— Спасибо, не любитель.

— Значит, хлюпик. С таким поколением, как ваше, войну не выиграешь! Даже будущую нравственность не защитишь!

— Чью? — ухмыльнувшись, спросил Турусов. — И от кого?

— Вы меня на дискуссию не вызывайте. Если вас подослали с того края поля, то можете сразу же возвращаться! Ничего в наших магазинах вам не продадут! Не хотите работать — занимайтесь голоданием! Все равно жизнь заставит к станку вернуться!

— А разве кенгараксовцы не хотят работать? — поинтересовался Турусов.

— Да кто их возьмет? Они же без прописки, а некоторые даже без паспортов. Все равно что бежавшие крепостные до отмены крепостного права! Может, на них розыск объявлен, поэтому они там и торчат…

Старик тяжело вздохнул, лицо его помрачнело.

— Не для таких же, как они, я свою кровь проливал! — сказал он с горечью.

— Разве кровь проливают для кого-то?! — задумчиво произнес Турусов. — За кого-то — это еще куда ни шло.

— Ты меня не пропагандируй! Я твердый и знаю, что говорю и что делаю!

Вышли к реке, остановились. Здесь начиналась как бы естественная граница.

— Даугава, — сказал старик и сладко вздохнул.

Турусов посмотрел на лениво плывущие зеленые воды и успокоился.