Татьяна Таирова-Яковлева - Мазепа

• Название: Мазепа
• Автор: Татьяна Таирова-Яковлева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02966-8

В серии «ЖЗЛ» впервые выходит биография Ивана Мазепы (1639–1709), гетмана Украины, политического деятеля, дипломата и мецената. Автор рассказывает о культурной среде украинского возрождения конца XVII — начала XVIII века. Ярким ее представителем был Мазепа — поэт, покровитель архитектуры, книгоиздания, просвещения и богословия. Двадцать лет, на протяжении которых он возглавлял Украину, стали периодом экономического расцвета, укрепления государственного управления в рамках автономии и многочисленных военных походов, включая взятие Кизикирмена, Азова и Замостья.

Правление Мазепы — это период, когда нарастали противоречия между Гетманщиной и создававшейся Российской империей. Реформы Петра, усугубившиеся тяготами Северной войны, привели к трагическим для Украины и России событиям, в центре которых оказалась и судьба Мазепы.

---

Во время пребывания Петра в Киеве случился еще один инцидент, имевший большие последствия: царь осмотрел крепость и согласился с мнением Меншикова, что она очень плохо расположена. Было решено построить новую, на месте Печерского монастыря[544].

Начинается эпопея строительства Печерской крепости, которая тяжелым бременем легла на Украину — как в переносном, так и в прямом смысле. Строительными работами занимались казаки. Надсмотрщиками были россияне. Они били казаков палками по голове, резали уши и «всякое поругание чинили». При этом из украинских городов доходили сведения, что рекруты и обозы, проходившие через территорию Украины в головную царскую армию, грабят и палят казацкие дома, забирают лошадей и скот, насилуют казацких жен и дочерей, а сопротивляющуюся старшину «бьют смертными побоями».

Ропот стоял страшный. Положение Мазепы было незавидным: все считали, что он, выполняя царские указы, подвергает разорению свой край. Особенную тревогу должен был вызвать у него протест, выраженный двумя самыми влиятельными и близкими ему полковниками: миргородским Павлом Апостолом и прилуцким Дмитрием Горленко. Они прямо заявили: «Глаза всех на тебя смотрят и не дай Бог тебе умереть, мы все останемся в такой неволе, что и куры нас заклюют». «Как мы всегда Богу молимся за душу Хмельницкого и имя его благословляем за то, что он Украину от ига лядского освободил, так, наоборот, мы и дети наши в вечные времена душу и кости твои проклинать будем, если за гетманство свое после своей смерти в такой неволе нас оставишь».

Молча сносить создавшуюся ситуацию было уже невозможно. Мазепа предложил отправить делегацию во главе с Горленко и Орликом к царю с просьбой подтвердить права и вольности Гетманщины. Однако эта затея не удалась: гетман проконсультировался с Дмитрием Михайловичем Голицыным, киевским воеводой, и тот намекнул, что подобное обращение Петру будет неугодно, а сам Мазепа этим только навлечет на себя беду и погубит старшин[545].

Мазепа тогда так и не написал царю о притеснениях и обидах казаков. Вероятно, предупреждение Голицына было обоснованным: и тот, и сам Мазепа прекрасно знали взрывной характер царя, который не считался с любыми потерями на избранном им пути. К тому же в это время гетман лишился своего друга и соратника: 31 июля 1706 года в небольшой деревушке на Киевщине от горячки скончался граф Федор Головин. Как говорили современники, он «один почти вел все важнейшие дела»[546]. Это была очень тяжелая потеря для Российского государства, для Петра. Но, как выяснилось позже, это стало и одним из главных трагических звеньев в цепи событий, изменивших судьбу Украины.

Смерть Головина еще больше укрепила позиции царского фаворита Александра Меншикова — фигуры роковой для Мазепы и Гетманщины. «Полудержавный властелин» был близок к зениту своей власти, славы и влияния, которое он оказывал на Петра. Меншиков был, бесспорно, личностью выдающейся. Из преданного денщика он сумел превратиться в бесстрашного полководца, ближайшего соратника и друга Петра. Насколько Александр Данилович разделял петровские идеи преобразования России? По крайней мере новая империя, открывавшая огромные возможности для таких самородков вырваться «из грязи в князи», была кровным делом для Меншикова. Другое дело, что, выйдя из низов благодаря своей смекалке и талантам[547], он был крайне ненасытен к деньгам и титулам. Со временем это превратилось в патологическую страсть к наживе. Известен случай, когда Меншиков при передаче портрета Петра в дар польскому магнату вытащил из него все брильянты…

Внимательно следя за событиями в Москве, Мазепа был хорошо осведомлен о влиянии на царя тех или иных особ. Внешне приятельские отношения с Меншиковым он установил еще давно. В первые годы Северной войны между ними завязывается постоянная переписка — что не было явлением сверхординарным, так как Иван Степанович оживленно переписывался со всеми ведущими сановниками из петровского окружения. К 1705 году переписка с Меншиковым достигает у Мазепы уровня аналогичной с Головиным — то есть речь шла уже о десятках писем в месяц. Обращение было стандартным — «государь мой и любезный брат». Гетман прекрасно знал слабые стороны фаворита и не брезговал дорогими подарками «светлейшему». Он даже купил у него дом в Москве за 3 тысячи дукатов[548]. Но это не помогло.

В годы Северной войны, впервые познакомившись с Гетманщиной, Александр Данилович в своей неустанной погоне за наживой обратил свои взгляды на цветущую Украину. Его настойчивое желание уничтожить старшину, а следовательно, — и всю административную структуру Гетманщины сопровождалось амбициями на получение черниговского княжества. В выше приведенных речах полковников проскальзывала мысль о возможной скорой смерти Мазепы, которому уже было под семьдесят. Гетман, измученный тяжелыми походами, постоянно болел и перестал казаться вечной фигурой. Меншиков явно готовился принять самое активное участие в дележе наследства. Не случайно он уже несколько лет назад, в самом начале своего карьерного роста, сосватал свою сестру за племянника Мазепы Войнаровского. Но теперь положение Меншикова изменилось, и он надменно отказал гетману, заявив, что «царское величество сам хочет на сестре его… жениться»[549]. Мазепа, надо отметить, счел это личным оскорблением. Да и равнодушно слушать разговоры про «черниговское княжество» он не мог, хотя речь и шла о будущем, «постмазепинском» периоде.

К этой обиде добавились и другие. Меншиков не стеснялся, стремясь показать себя распорядителем в империи вообще и в Украине в частности. Например, находясь в Киеве, Петр приказал Меншикову идти с конницей на Волынь против шведов, а Мазепе выступить следом и находиться в подчинении у князя. Гетман был крайне оскорблен этим приказанием, заявлял, что это бесчестье после стольких лет верной службы получить такую награду. Мазепа считал, что весь поход этот, учитывая отход шведов в Саксонию, не имел никакого смысла и придуман был Меншиковым исключительно с целью собственного возвышения, «чтобы показать всему свету, что имеет гетмана под своей командой». Иван Степанович с возмущением говорил Орлику, что не был бы оскорблен, если бы его отдали под команду Шереметева или какого-либо другого человека со славным именем и заслугами предков. Но вся его гордость шляхтича восставала от одной мысли подчиняться «безродному выскочке».

Не отправив депутацию к царю, Мазепа тем не менее не молчал. В конце сентября он пишет царю письмо. В нем, в частности, говорилось, что, видя Петра в Киеве «многими делами затрудненного и отягощенного», он не дерзал затруднять его проблемами украинских войск. Но теперь, после завершения строительства валов, начала дождей и осенних холодов, Мазепа предлагал отпустить войска, которые лишились на работах лошадей, брошенных запасов и прочего. Мазепа объяснял Петру, что, если и далее мучить людей, войско не будет пригодно ни на какую службу[550].

В конце октября Мазепа возвращается в Батурин. В связи с начавшимися холодами строительство Печерской крепости было приостановлено и войска распущены по домам.

Но тут снова начались неприятности в Запорожье. Мазепа сообщал царю о намерении запорожцев соединиться с крымским ханом и идти походом в Украину. Еще 29 августа Петр направил грамоту кошевому атаману с приказанием отправить запорожцев в русскую армию, находящуюся в Польше[551]. 15 сентября кошевой атаман Лукьян Тимофеенко отрапортовал Петру об отправке отряда запорожцев под предводительством полковника Галагина против шведов. Он также писал, что своевольцы наказаны и просил отпустить запорожцев с каторжных работ[552]. В конце октября Мазепа виделся с полковником и тот требовал жалованья для отправлявшихся на службу запорожцев[553]. В ожидании денег запорожцы занимались разбоями и своевольством. Воеводам пограничного Каменного Затона направлялись дерзкие письма с угрозами. Только в середине декабря Мазепа сообщил о прекращении смут на Запорожье и о том, что возможный союз с Крымом не состоится[554].

Еще более грозные для единой Гетманщины события разворачивались на западе. Карл вступил в Саксонию, огнем и мечом уничтожая родной край Августа. Началась паника. Все, кто мог, бежали. Саксонские министры увозили казну и архив, дворяне — свое личное имущество. В этих условиях Август в глубокой тайне, не уведомив об этом своего союзника Петра, прислал в шведский лагерь своих представителей и предложил королю перемирие. Переговоры комиссаров завершились в середине октября. Август II по Альтранштадтскому миру отрекся от польской короны в пользу Станислава Лещинского, оставив за собой свою наследную Саксонию.

Петр не знал этого и решил воспользоваться переносом военных действий в Саксонию. Из Киева он направился в Финляндию руководить осадой Выборга. Меншиков, ничего не подозревая об отречении Августа, уехал в Польшу для осуществления совместной с ним кампании. Бывший польский король соединился с русскими войсками под Люблином и, ни словом не обмолвившись о своем поступке, принял участие в битве под Калишем в конце октября, в которой был разгромлен шведский генерал Мардефельд. После этого Август направился в Варшаву, где объявил Василию Долгорукому, что корону не отдаст и союз не разорвет, а соглашение с Карлом подписал исключительно для того, чтобы спасти Саксонию от разорения. Это была игра. Чтобы искупить свою вину за участие в битве против Мардефельда, Август добился у Меншикова передачи ему всех шведских пленных якобы в обмен на русских. На самом деле он просто освободил шведов, а сам направился в Дрезден, где встретился с Карлом и Лещинским, обедал с ними и вел тайные разговоры[555].