Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

• Название: У нас была Великая Эпоха
• Автор: Игорь Оськин
• Жанр: Проза

Автор дает историю жизненного пути советского русского – только факты, только правду, ничего кроме, опираясь на документальные источники: дневники, письменные и устные воспоминания рядового гражданина России, биографию которого можно считать вполне типичной. Конечно, самой типичной могла бы считаться судьба простого рабочего, а не инженера. Но, во-первых, их объединяет общий статус наемных работников, то есть большинства народа, а во-вторых, жизнь этого конкретного инженера столь разнообразна, что позволяет полнее раскрыть тему.

Жизнь народных людей не документируется и со временем покрывается тайной. Теперь уже многие не понимают, как жили русские люди сто или даже пятьдесят лет назад.

Хотя источников много, но – о жизни знаменитостей. Они и их летописцы преподносят жуткие откровения – о падениях и взлетах, о предательстве и подлости. Народу интересно, но едва ли полезно как опыт жизни. Политики, артисты, писатели живут и зарабатывают по-своему, не так как все, они – малая и особая часть народа.

Автор своим сочинением хочет принести пользу человечеству. В то же время сильно сомневается. Даже скорее уверен – не было и не будет пользы от призывов и нравоучений. Лучшие люди прошлого уповали на лучшее будущее: скорбели о страданиях народа в голоде и холоде, призывали к добру и общему благу. Что бы чувствовали такие светочи как Толстой, Достоевский, Чехов и другие, если бы знали, что после них еще будут мировые войны, Освенцим, Хиросима, Вьетнам, Югославия…

И все-таки автор оставляет за собой маленькую надежду на то, что его записи о промелькнувшей в истории советской эпохе когда-нибудь и кому-нибудь пригодятся в будущем. Об этом времени некоторые изъясняются даже таким лозунгом: «У нас была Великая Эпоха!»

---

Наверно, он был прав. Колесов преувеличил свои опасения. К тому времени по инициативе Зверева он стал заместителем секретаря парткома – нужным человеком. И во главе отдела был на месте: Рейнер не хотел быть под Волховером, к тому же партком едва ли пропустил бы любого из них.

«Делаю глупость за глупостью, — думал он позднее, — тебе уже 34 года, а опять прешь напролом. Надо было идти в обход: проводить совещания с Рейнером и Волховером, изображать озабоченность по возможному срыву планов, ходить к Звереву даже по мелочам. Стандарты администрирования. Рейнер отвечает за одну тему, Волховер за другую, осталось только брать с них обещания выполнить план».

В их отделе выполнялась только начальная часть проекта: постановки задач, в которых описана информация и формулы расчета. Эти постановки передавали в отдел программирования, который разрабатывал машинные программы для ЭВМ. Программистами руководил зав отделом Этин – человек извилистого ума, постоянно изобретающий веселые парадоксы.

На узком застолье у Зверева он произнес:

— Я поднимаю тост за евреев, которые умеют управлять своим начальством.

Он не кандидат.

— Юра, ты почему не защищаешься?

— От кого?

Как всякий авторитетный программист он создавал собственную систему программирования, которая, конечно, была на подходе, но пока еще не работала. Ближе к сдаче системы пошли по известному пути – уменьшили объем работы, то есть урезали функции системы.

— И десять задач – тоже система, — говорил Зверев, немигающим взглядом пытаясь вытащить из программистов хоть какой-то минимум.

Работа продолжалась. О том, что выполнение ее под большим вопросом, он тогда не знал. Казалось странным, что классные программисты, имевшие опыт работы со сложными инженерными задачами, не могли в течение нескольких месяцев разработать простейшие (как казалось) программы по учету движения материалов по складам – сколько поступило, израсходовано, осталось. Однако эти специалисты ранее не имели дела с обработкой списков (файлов), не понимали сложности этой проблемы, запутывались в программах для машины.

Но он также не знал общей картины дел. Того, что знал Зверев. Над ним довлел прежний опыт – для выполнения плана оборонного института ракета должна попасть в цель. А Зверев знал, что планы можно скорректировать, подписать акты под взятые обязательства по доработкам и т. п.

По всему по этому он впал крайнюю подавленность. Сошлось все: бегство с прежнего места работы, сомнение в выборе, пугающая новизна тематики, тревожное окружение. Поэтому когда Кулешин, начальник соседнего отдела, с которым он уже совместно работал, предложил Колесову перейти к нему его заместителем, он согласился. Зверев не возразил. Полтора года они были вместе.

На должности зам директора Зверев несколько ослабил борьбу с косностью и консерватизмом. Оказалось, что у начальников отделов – «отсталых экономистов» – есть свои плюсы. Придя к власти на волне уникальной системы, Зверев не стал навязывать ее другим отделам. Тем самым он не брал на себя лишней ответственности в случае провала. Этот стиль работы – каждые копается в своем огороде – остался в институте навсегда. Не потому, что его изобрел Зверев, а потому, что руководству понравилось так работать.

Больше года Зверев оставался исполняющим обязанности зам директора. Бедняков говорил о задержках в верхах. У Зверева уже проскальзывали иронические нотки в адрес Беднякова, заочные, но, разумеется, доносимые.

Летом следующего года (1968) в институт пришел Бунаков, руководивший до этого отделом программирования в объединении «Ленинец». Этин долго и серьезно рассказывал Звереву о коварстве и авантюризме Бунакова. Зверев слушал молча, с отрешенным взором. Другие, в том числе Рейнер, говорили о Бунакове как о первоклассном программисте, что, вероятно, в глазах Зверева ограничивало того как потенциального соперника на его место.

Бунаков – лет на пять моложе Зверева, кандидат наук, член партии, талантливый математик – программист, блестящий оратор, умеющий ярко, образно, логично выступать.

В конце года Бедняков объявил благодарность Звереву за проделанную работу на посту зама по науке и вернул его на должность зав отделом. И обнародовал приказ министерства о назначении на должность зама Бунакова. Гром среди ясного неба.

Искусством Беднякова можно было восхититься – документы на назначение проходят много инстанций: райком, обком, главные управления в министерстве – прежде, чем министр подпишет приказ. И нигде не произошло утечки информации.

Спустя много лет Рейнер в дружеской беседе с Колесовым сокрушенно жаловался на Бунакова:

— Ведь я столько сделал для него, столько сделал, никто не знает об этом…

«Очень интересно, — подумал Колесов, — неужели именно Слава решил судьбу своего старого друга Вадика, которому он сделал математическую начинку его диссертации… А что? Рейнер хорошо знал Бунакова. В то время он делал диссертацию Беднякову, много общался с ним. Вероятно, мог хорошо расписать Беднякову таланты и достоинства Бунакова. И Бедняков мог составить диспозицию. Под ним – талантливый и покладистый Рейнер, залог успешной защиты. Перед ним – блестящий специалист с легким характером, не гонящийся за номенклатурным постом – Бунаков. Лишенный карьерного честолюбия. И он сделал выбор».

Зверев уволился, перешел на «Светлану» начальником вычислительного центра. Забрать с собой Рейнера и Волховера он не мог: на заводе нет надбавок к зарплате кандидатам наук. План отдела по «Светлане» был закрыт: новым заказчиком стал бывший исполнитель Зверев.

Энергия Зверева продолжала бить ключом: общеминистерские планы по автоматизации управления, ассоциация начальников вычислительных центров Ленинграда, подготовка докторской диссертации.[23]

В «тыловом» отделе. В прежнем отделе он сидел около Медного всадника, теперь – напротив летнего дворца того же всадника в Летнем саду, в здании с мемориальной доской «здесь выступал Ленин».

Зав отделом технических средств Кулешин – немного моложе Колесова. Благородная киношная красота, открытое лицо свойского парня. Он предложил:

— Валентин, давай так разделимся: ты занимаешься конкретными проектами, я – научно – исследовательскими темами.

— Идет.

Обоих это устроило. Кулешин делал диссертацию.

Он получил возможность пройти снизу весь проектный процесс, хотя бы по части системы – сбор первичной информации и ввод ее в машину. Два года с четвертью он спокойно занимался самостоятельной и творческой работой.

Отдел подчиняется главному инженеру Образцову, который этот переход одобрил. Он получал свою выгоду: под его начало переходил зам секретаря парткома. Кресло под Образцовым раскачивали, он грубо требовал:

_ Ты должен нас поддерживать, для чего мы тебя выбирали?

Колесов, как настоящий коммунист, промолчал.

После ухода Зверева директор назначил Рейнера на его место. Исключение из правил – беспартийный еврей в должности зав отделом. Особый случай.

— Валя, зря ты от нас ушел, — сказал Рейнер, — нам нужен зам заведующего отделом.

— Спасибо, Слава, но я уже обосновался здесь.

«Нет уж, подумал, быть зитц-председателем – это не для меня».

Слава нашел бесхребетного члена партии, русского.

Колесов договорился со Славой работать соисполнителем по «Радиоприбору» в части первичной информации.

Рейнер уже нашел название для своего уникального детища: «Проблемно – ориентированная система математического обеспечения», сокращенно СМО-Проблема.

Передовая система докладывалась всему высшему руководству. Начальнику главка Ашастину ее представляли Бунаков, Рейнер и по своей части Колесов. Умный человек обещал поддержку, советовал активно пропагандировать.

Главным программистом у Рейнера была Лиля Голынкер: новичок в экономических задачах. Общую работу всегда трудно поделить. Колесов согласился выполнять саму постановку учетных задач, хотя мог ограничиться только первичными документами. Благодаря этому сложились хорошие деловые отношения, тем более что Лиля человек с широким характером: в диапазоне от благожелательного до раздражительного.

Он был доволен: смог еще глубже влезть в проектный процесс. Изучил литературу по бухгалтерскому учету, по планированию производства, проекты по их механизации. Составлял алгоритмы обработки, методы кодирования и структуры массивов информации.

Отдел работал и по другим проектам, приходилось разъезжать по заводам, в том числе иногородним.

Трудно описать творческий труд специалиста. «Ты сам свой высший суд, хвалу и клевету приемли равнодушно». Александру Сергеевичу было проще: не нужно подписывать акты о выполнении плана.

Колесов подружился с Кардановым. Александр Никитич старше его на 20 лет. После контактов с молодыми передовиками науки было приятно общаться с человеком, который ценит свой профессиональный опыт, но не кичится им. Его системы действуют на машино-счетных станциях многих заводов Ленинграда и Союза. Тщательность, аккуратизм, легкая ироничность – прекрасные качества технического интеллигента. Он может осуждать недостатки, но уклоняется от конфликтов: борьба не его стихия.