Владимир Нарбут - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Владимир Нарбут
• Издательство: Современник
• Жанр: Поэзия
• Год: 1990
• ISBN: 5-270-00237-Х

Книга В. И. Нарбута (1888–1938) впервые широко и полно представляет его поэтическое наследие. В нее вошли стихотворения из сборников «Стихи», «Аллилуйя», «Плоть», «Советская земля», «В огненных столбах» и др., а также стихи, при жизни поэта не публиковавшиеся.

---

ПУГОВИЦА

Цыганка гадала,
Цыганка гадала,
Цыганка гадала,
За ручку брала.

В автобусе (с повадками водолаза),
Под ерзанье конечностей — рук и ног,
Две пуговицы, дна животные глаза,
Выхватывают улицу через окно.

Нашитые сиренью, повремените
Сиять своей поверхностью золотой:
То солнце — магнитом! — ворсу в галалите
Собрало, подпалив, со всего пальто.

Нашитые, как трефы, вы все до точки
(…Иголка, цыганка — сухая ладонь…)
Узнали-разузнали, — еще в обточке,
Когда вас резало сталью молодой.

Потряхивая шлифовкой в барабанах,
Лицо под пипетку поднося сверла,
Вы помните
                   И крючки на сарафанах,
И пуговицу с барельефом орла!

Как в петлю пер засаленный, кожаный кузик,
Мореную спину ровнял боровик,—
Подковой ходили по жизни-обузе
Молодки
               Средь усатых городовых.

Как барыня до обедни снаряжалась, —
Нетронутая висела борода
У кучера (по брюхо),
                                   Сбруя качалась,
В бомбошках-пуговках
                                         Булькала вода…

И как николаевское шло веселье, —
Кабак, визжа, путал тесьмы вороха,
Срамные настежь распахивались щели,
Ширинка вываливала потроха…

Ах, все это блудом истории стало!
Иголка легла на другую ладонь…
Цыганка, ты нашла в корнях пьедестала
Потерянный пуговичный медальон?..

Крученым дротом,
                                   Просмоленною ниткой
Вас к вороту пришило,
                                      К нашей душе.
И с мясом не сорвать
                                         С экипажа «Литке»:
Нет пуговиц на севере — хорошей.

В рубахе колхозника
                                      Трепещет ветер,
Рядок перламутровый
                                       На совесть чист.
И ты, рабфаковец,
                                  Вставляя рейсфедер,
Над циркулем пуговицами лучись.

Набором бегут они
                                   Меж голенастых,
На смену спешащих —
                                     «Всегда готов!»
Держите, держите
                                    Треугольный галстук:
В нем — порох,
                            Он — памятка наших годов!

Еще мешковатые носим костюмы,
Но правильно пуговиц вытянут ствол.
И я на него — веселый, неугрюмый —
 Фасольною попал:
                                      За свое родство.
Я знаю, дисциплиной страна прорыта.
Богатства на ощупь она тормошит.
И в нашу основу,
                              Кроме галалита,
Кладет она
                     Лавровишню и самшит.
Нас режут,
                   Шлифуют,
                                    Давят нас под прессом,
Чтоб (после нагрева)
                                     Блестел кругозор,—
И мы на себя же
                            Глядим с интересом:
А пуговица-то вышла
                                       Первый сорт…

На штатском пальто
                                    Она влезла в автобус
(Машина, коробясь, трясет по Москве),—
Для глаз ее животных
                                        Окно есть пропасть:
Не оступиться б в этот вот сквер…

Иголкой-искрой посверкивает ворса:
В жар-птицыно
                           Превращается перо.
Как вдруг чердак
                                В пуговичные уперся
Бока,—
                  Шарахается шахта метро.

И все — круть-верть, головастиками
                                                                     Карих
Извилин мозга:
                             Флюидов кутерьма.
В осях накатывается голый шарик,
Подшипник
                       И нам подбавляет ума.

По шахматам брусчатки
                                          Мы вдоль строительства
Несемся — играй, выхлопная труба!
Крючки и тесемочки,
                                    Посторонитесь:
Советских пуговиц летят короба!

Осесть им на футболе,
                                       На бегах, в тире,
За шахматами…
                          Автобус присмирел:
— Бакунинская, д. 74…—
Сойдем.
              Сторожа у фабричных дверей.

Зайдемте на фабрику,
                                        Где нас готовят.
Посмотрим, как в труде человек ревнив,
Как автоматы
                               посасывают провод,
Как всплескивают ладонями
                                                    Ремни.

Посмотрим — и убедимся:
                                              все в порядке:
Прорыв очнулся —
                                    Рабочий поднажал…
На пуговицу
                      (Такие уж порядки) —
Грибной, фасольный,
                                     Меченый урожай.
В лубки и решета
                               Ссыпается плоский
Трескучий продукт
                                    С проколотым ушком;
В нем даже лавровишневые полоски,
Самшита жилы —
                                 Приплюснуты кружком.
Чудесна метаморфоза подогрева:
Утюг,
             А круглое веко не болит…

…Очами поводим
                                 Из мозга, из древа,
Обшариваем мир
                               И через галалит.

На ворсе серьезная виснет икринка,
Но правильно пуговиц вытянут ствол.
И я — на нем, меченный кровинкой
Иголкой-эпохой — за свое родство!

МАЛЯРИЯ

(Вступление в поэму)

Голыми руками теперь не возьмете
(Неосведомленного прежде) меня.
Знаю: малярию разносит плазмодий,
Ножками анофелеса семеня.

Тянется по плазме амеба безглазый.
Но само движение — только предлог:
На эритроцит нападает, зараза!
Там — гемоглобин,
                                   Там — железо, белок…

Более существенного и не надо:
Шарик — и уже здесь не клетка, а клеть.
В яме комариха
                              (…Яиц канонада…)
Кровью наливается:
                                    Семя прогреть.

Что же, размноженье обложено кровью.
Пористый рассыплется эритроцит,
Тотчас вертикальную тушу под бровью
(Это о себе я) —
                           В озноб:
                                         Пусть дрожит.

Что же, амебоид — он дал поколенье
(Все четыре возраста им пройдены);
Кроме того, в плазму продукт выделенья
Меланина вывалены валуны.

Градусник ползет фитилем из-под мышек,
Жар…
           Но вытрезвляются яды в поту.
Докторша
                   (Блюститель домов и домишек)
В хину подбавляет годов кислоту.

Кольцами Сатурна восходит плазмодий:
Видоизменяется сей паразит.
Если селезенку больного возьмете, —
Исподволь серея,
                                Сырая висит.

До пупа ее (селезенку) раздули
Половые формы плазмодия.
Их Выпустил анофелес (встав на ходули,
Челюсти раззявив) из желез слюнных…

Что же, таким образом на два он дома,
Весь в метаморфозах,
                                       Безглазый живет:
В брюхе и слюне комарихи-фантома,
В организме жителя, скажем, болот.

Что же, размноженье обложено кровью.
Кровь…
             Как подступает она из глубин!
Кровь!
               Не только нашему, значит, здоровью
Помогает розовый гемоглобин?..

— Я не за дележ! — крикуном безбородым
Вскакиваю разом —
                                  Инфекцию крой!
Разве в СССР не кипит кислородом
Юношеская,
                    Прирожденная кровь?

Разве мы поступимся
                                        Даже и каплей
Этого чудеснейшего вещества!
Может ли так статься,
                                         Чтоб руки одрябли,
Чтоб перекувыркнулась вдруг голова?..

На!
         Парижской зеленью с аэроплана,
Пеленою нефти
Осядь на икре
(Волосяной сечке),
Где яма-поляна,
Где что ни комар, парикмахер в игре.

А, и ты, гамбузия, страшная рыба,
Ротиком считаешь личинок ноли?..
Конечно с анафелесом.
Из утробы
Грифельный бы выскресть теперь меланин.

Горькими цветами до неба, до неба
Бахвалится хинное дерево.
Врача
Примешь угощенье-облатку, амеба, —
В плазме захлебнешься, ядро волоча!

Все твои названия, все твои формы
(Как трубу Евстахиеву ни сверли,
Доктор-тонконожка, латынью упорно) —
 Мы на человеческий перевели.

От болот Понтийских до Тмутаракани
Тенью комариной,
                                   Планетой планет —
Маятник раскачала ты,
                                              Пока не
(Схваченный рукою) сошел он на нет…

И ничего странного в этом не видно:
Кровь, —
              Она гремит в барабанах ребят,
Пущены машины,
                                 Гребут и хрипят,
Вспорото болото, сидевшее сиднем, —
Вот он поднимается:
                                      Сталинабад!..

— Здравствуйте, товарищ.
                                             — Привет.—
                                                                   (Поздоровались.
Легкими нам кажутся наши тела.)
Марля на окне.
                      — Малярия? —
                                             — Анофелес…
Чаю не хотите ль?
                            — Сначала — дела…—
Вечер.
               Собеседник глядит на меня.
Хронометр потрескивает, семеня.

НА ТВЕРСКОМ