Виктор Некипелов - Институт Дураков

• Название: Институт Дураков
• Автор: Виктор Некипелов
• Жанр: Русская классическая проза

---

"В чистоте и честности..." Вот они идут по коридору, выстраиваясь на ходу по рангу, опрятные, улыбающиеся - врачи 4-го отделения института имени Сербского. Так же - по рангу, по служебному ранжиру - я и представлю их вам.

Первым не идет - летит, его движения быстры, резки, полы халата развеваются, невысокий плотный человек лет 60-ти (выглядит он моложе) с пышной седой шевелюрой и отвислыми бульдожьими щечками, в массивных, утяжеляющих угластые черты лица очках. Это - генерал-аншеф советской заплечной психиатрии, знаменитый профессор Даниил Романович Лунц. Он доктор медицинских наук, в институте много лет руководит 4-м отделением. Все до одного случаи признания невменяемыми советских инакомыслящих прошли через его "чистые и честные" руки.

Не знаю, как в отношениях с другими врачами, но с зеками Лунц резок, прямолинеен, груб и нагл. Любит огорошить каким-нибудь неожиданным, часто бестактным вопросом, при разговоре буравит собеседника злыми, холодными глазами, буквально гипнотизирует, давит.

Конечно, в опыте распознавания болезни, в определенной проницательности, ему не откажешь. Вот такой случай, например.

Лежал у нас в затемненной палате некий Вартанян, москвич-армянин, арестованный по ст. 83 ("валютные спекуляции"). Вартанян "темнил", выдавая себя за ... гражданина США, кандидата на пост президента. Слышались ему еще какие-то голоса (политические противники?), и он с заткнутыми ватой ушами целыми днями, лежа или сидя на постели, писал какое-то "послание конгрессу", в котором излагал свою предвыборную программу. Между прочим, довольно оригинальную. Вартанян, например, обещал американцам избавить Америку, в случае его избрания президентом, от двух главнейших зол: от негров и от коммунистов. Жаль, не сблизился я с Вартаняном и не узнал подробнее его программу, в частности, мер по искоренению коммунизма. Но вот что он предлагал для избавления от негров, эти идеи Вартанян развивал однажды в курилке. Программа была ожесточенная: всех негров-мужчин свезти в концлагеря в Аризонскую пустыню, где они постепенно вымрут. Что касается женщин, то их Вартанян предлагал ... насильственно скрещивать с белыми мужчинами, получающееся потомство будет, как он выражался, "посветлей", уже не черным, а "кофейным"; в этом поколении нужно было провести аналогичную селекцию, т.е. мужчин опять уничтожить, а женщин - скрестить с белыми; третья популяция должна быть еще "посветлей"... и т.д. Путем многократного отбора Вартанян намеревался в конце концов свести на нет черную расу в Америке.

Такой вот головастый кандидат в президенты США жил рядом с нами. Высказывал он это все очень серьезно. Между прочим, наш отвергатель денег Володя Шумилин ходил к Вартаняну предлагать свои идеи, и тот пообещал ему (об этом тотчас же узнало все отделение) пост министра финансов в будущем своем правительстве!

Так вот, во время своего первого обхода отделения, 15 февраля, Лунц подошел к постели Вартаняна. Тот как всегда сосредоточенно писал что-то, сидя на кровати.

- Вы... э-э-э... азербайджанец? - спросил Лунц. - Или армянин?

- Я американец, - спокойно ответил Вартанян, продолжая писать.

- А-а! - Лунц скорчил кислую мину и досадливо махнул рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи. И тотчас отошел от кровати.

Через несколько дней "президент", пролежавший до этого чуть ли не три месяца, поехал на Матросскую Тишину. Спас-таки Лунц американских негров от вырождения!

О своих встречах с этим человеком я рассказал выше. И наверное, я больше радуюсь, чем жалею, что они были недолгими. Скажу, обобщая свое мнение, что Лунц - законченный ублюдок от медицины, "кацетный врач" (так назывались врачи-преступники в нацистской Германии, работавшие в концлагерях и ставившие бесчеловечные опыты над заключенными), послушный и безжалостный советский опричник. Недаром голубой его мундир украшают две генеральские звезды войск МВД. Войск, воюющих с собственным народом!

ЖАНДАРМСКИЙ ПОЛКОВНИК ПОЛОТЕНЦЕВ...

В отделении появился новый больной, сразу привлекший всеобщее внимание. У него был почти совершенно лысый череп, а по груди текла длинная до колен черная как воронье крыло борода. Лицо с резкими, волевыми чертами, жесткое и красивое - холодной иудейской красотой. Этакий пророк Исайя, если бы не безумный, злой взгляд из-под густых бровей. Его поместили в палату к Игорю, и тот, конечно, прибежал поделиться с нами.

- А у нас святой в палате! Лежит вверх лицом и с Богом говорит!

Он и впрямь будто с Богом говорил. Ходил по коридору, устремив вперед и вверх невидящий взгляд и шевеля губами. Руки нес впереди, словно невидимую свечу. А голова - туго стянута вафельным больничным полотенцем.

Сестры называли его Семеном Петровичем, а Игорь окрестил Полотенцевым...

- Видели кино "Необыкновенное лето"? - спрашивал он. - По книге Федина. Помните, там сходка в лесу? И вдруг один ка-а-к дернет соседа за густую, длинную бороду: "Я узнал вас, жандармский полковник Полотенцев!" Борода и отвалилась! А что если нашего святого дернуть? У меня такое ощущение, что у него она тоже накладная.

Между тем, Семен Петрович стал захаживать в нашу палату. Войдет молча, не обращая ни на кого внимания, прошагает к столу и уставится в окно на 25-этажный дом напротив. Стоит так минут десять, беззвучно шевеля губами.

Мы обнаглели.

- Я узнал вас, жандармский полковник Полотенцев! - восклицал в эти минуты Игорь, и мы все хихикали.

Однажды, когда Полотенцев стоял так у окна, я вдруг заметил, что он вовсе не в окно смотрит, а читает лежащую на столе газету! Я не поверил своим глазам. Но Полотенцев, незаметно взглянув на нас через плечо и будучи уверен, что за ним никто не наблюдает, быстро, одним рывком передвинул газету, чтобы удобней было читать.

Вот так безумный святой!

Я сказал об этом Игорю, и мы уже вместе стали наблюдать.

- Я же говорил, что он не тот, за кого себя выдает!

Позже мы установили, что он и в большую палату заходит вовсе не бессистемно, а лишь в то время, когда по радио передают последние известия. Или когда хорошую симфоническую музыку.

Все в отделении смотрели на Семена Петровича как на настоящего и серьезного больного. Держался он особняком, настороженно и пугливо. В то же время ходил, никого перед собой не замечая, словно сквозь стены шел. Великий Немой. Правда, он не то, чтобы совсем не говорил. Ну, например, няньке:

- Свет... Сестрица! Свет!

- Что, Семен Петрович, что, милый? - всполашивалась нянька.

А у него лицо безумное, зрачки пляшут, борода торчком становится, рот полуоткрыт.

- Лампочки... Потушите! Свет! На голову давит! Свет!..

Еды никакой институтской он не ел. Боялся, что отравят. Жена приносила ему богатые передачи, и он ел только свое, в основном консервы.

Сестры говорили, что Семен Петрович второй раз лежит в их отделении, но он ничего не помнил.

- Семен Петрович, - говорила какая-нибудь, - здравствуй! Разве ты меня не узнаешь? Ты ведь был уже у нас!

- Нет! Нет! - дико вскидывался Полотенцев и загораживался руками. - Кто вы? Я вас не знаю!

После отъезда Асташичева чернобородый "пророк" вдруг был переведен в нашу палату на его место. Лежал так же молча, окаменело, воздев глаза горе, на нас не реагируя. А мы, будучи уверены, что он не слышит или ничего не усваивает, злословили (главным образом Игорь) над ним по-прежнему.

26 февраля увезли. Он забежал проститься на минуту - обескураженный, бледный. Мы с Володей сочувственно и осиротело смотрели ему вслед, когда он, как-то сразу ссутулившийся, осевший, шел позади няньки по коридору, навсегда уходил от нас.

Вечером, когда я уже разобрал постель, а Володя вышел на последний перекур, лежавший на своей койке Семен Петрович, все также глядя в потолок, вдруг громко и отчетливо произнес:

- Виктор Александрович, зачем вы дружили с этой размазней? Злословили неумно... Уж от вас я этого не ожидал.

У меня отнялся язык. Великий немой заговорил! Это было так неожиданно, как если бы заговорил потолок!

"В ЧИСТОТЕ И ЧЕСТНОСТИ..." ВРАЧИ ОТДЕЛЕНИЯ.

Я.Л. ЛАНДАУ И М.Ф. ТАЛЬПЕ

И подходит вторым к присяге (нет, не к гиппократовой, - к присяге на верность государственной репрессивной машине), и целует красное древко фигура №2 отделения - Яков Лазаревич Ландау. Он несколько моложе, этак лет 55-ти. Поджарее, стройнее. Падающая набок седая шевелюра, волосы слегка вьются. Очков Яков Лазаревич не носит. Глаза серые, ясные, с романтической поволокой. На губах всегда улыбочка - застенчивая, мягкая. О да, лицо поэта у Якова Лазаревича, этакого Вертера 30-х годов прошлого столетия.

Я не знаю должности Я.Л.Ландау, хотя он был вторым человеком в отделении после Лунца. Предполагаю, что он числился каким-нибудь заместителем по медицинской или научной части. А может быть, наоборот, Ландау номинально руководил отделением, а Лунц считался научным куратором? В отделении, внутри "актовой" комнаты было два, расположенных рядом кабинета, принадлежащие один Лунцу, второй, похуже, без окна - Ландау. В отсутствие Лунца отделением руководил Ландау (так было в первый месяц моего пребывания в институте).