Вольфганг Нейгауз - Его называли Иваном Ивановичем

• Название: Его называли Иваном Ивановичем
• Автор: Вольфганг Нейгауз
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Хорошо тебе смеяться! - Рыбаков покачал головой и вздохнул. - Я, к сожалению, слишком поздно заметил, что сам себе поставил ловушку. "Что это за старуха, где и когда вы познакомились с ней?" - строго спросил он меня. "Когда готовили в лесу площадку, чтоб принять грузы и вас, товарищ капитан". Он посмотрел на меня, как удав на кролика: "Это место, товарищ Рыбаков, было окружено часовыми. Как же туда мог попасть посторонний? Вы что, считаете меня за дурачка?" Ты знаешь, Ваня, капитан небольшого роста, а тут я чувствовал себя перед ним, как карлик перед великаном. Я решил, что мне лучше все выложить по-честному.

- Ну и что же дальше?

- А дальше он намылил мне как следует шею, обозвал индивидуалистом и еще как-то. А под конец объявил выговор. Наверное, будет приказ. "Ну а теперь можете идти!" - сказал он мне, но я никуда не уходил, "Что вы еще хотите?" - спросил капитан. "Прошу простить меня, товарищ капитан. Больше со мной такого не случится. Что же теперь со мной будет?" Я видел, что капитан несколько смутился, но ждать от него добра было нечего. "Не хочу иметь дело с недисциплинированными разведчиками. О вас еще будет разговор с товарищем Васильевым". Ну, а тут мне, Ваня, труба, - вздохнул Рыбаков. - Ты ведь знаешь, что скажет командир, когда узнает о моих фокусах.

Выговор Рыбакову действительно объявили в приказе по бригаде. Однако через некоторое время Петра все же зачислили в разведку. Из отряда "Смерть фашизму" в разведывательное подразделение были зачислены Шменкель, Коровин и Григорий Васильевич Лобацкий, бывший рабочий из Кузбасса, который зарекомендовал себя как смелый и инициативный разведчик.

Разведчики бригады переселились в землянку неподалеку от дударевской. Однажды капитан пригласил всех к себе. Он стоял у стола, когда они вошли. За его спиной висела схема какой-то деревни.

- В селе Симоново расположен фашистский гарнизон, - начал капитан. Нам нужно знать, что затевают фашисты. Пока мы только догадываемся и предполагаем. Нам нужен "язык", еще лучше - два. - Дударев прищурился. - На эту операцию разведчиков поведет товарищ Рыбаков. Он хорошо знает местные условия и дорогу, а возглавите всю операцию вы, товарищ Лобацкий.

- Слушаюсь!

- А теперь о деталях. Один гитлеровский пост охраняет склад взрывчатки, там ее почти тонна. Склад находится вот здесь, на восточной стороне села. Рыбаков хорошо знает местность, пусть он и снимет этого часового. Второй пост гитлеровцы выставили перед зданием комендатуры. Капитан ткнул пальцем в центр схемы. - Это как раз на площади. Этого "языка" возьмет Шменкель. Нужно будет переодеться в форму немецкого офицера, как его...

- Панзген.

- Да, Панзген. Вас будет страховать группа наших товарищей. Других немецких часовых не трогайте, более того, их нужно обойти. Вам все ясно?

- Ясно, товарищ капитан.

- Ну, тогда желаю успеха. - Дударев каждому пожал руку.

Из лагеря разведчики вышли еще до наступления темноты. Спирин поддерживал контакт с группой обеспечения, которая чуть раньше отправилась на разведку местности, чтобы предотвратить неожиданную встречу с противником.

Шменкель, идя за Рыбаковым, удивлялся тому, как сильно изменился Петр. Тот шел молча, легким шагом, несмотря на свою довольно-таки грузную фигуру. В обстановке он ориентировался, как бог, и разведчики минута в минуту встретились с группой обеспечения. Здесь они решили дождаться наступления полной темноты.

- В село удобнее всего проникнуть на участке между складом боеприпасов и комендатурой, - вполголоса объяснял Рыбаков. - Так что я вас сейчас поведу прямо к той старухе...

- Которая гонит самогонку? - покрутил носом Коровин.

- Точно. Ее изба стоит в очень удобном месте. Оттуда мы дворами и огородами выйдем прямо к комендатуре. Там Ваня будет иметь огневое прикрытие с двух сторон. Вот только собаки могут нам помешать: стоит одной залаять, как и другие тут же зальются, разбудят полдеревни...

- А когда ты ходил за самогонкой, они на тебя не лаяли? = - совершенно серьезно спросил Лобацкий.

- Ну, я-то один ходил, а теперь нас здесь целая группа.

- Только самогонщицу ты из головы выбрось, - голос Лобацкого был строг.

- Можешь не беспокоиться, Григорий, я и глотка не сделаю. Но дом старухи нам не обойти. К тому же она живет одна. А если будем пробираться огородами, никакой часовой нас не заметит. Надеюсь, ты не забыл, что сказал капитан: нам нельзя появляться на глаза немцам.

- А если твоя старуха поднимет такой вой, что ее услышат гитлеровцы?

- Ну да! Меня она не выдаст, будет молчать как рыба. К сожалению, кроме нее, я в селе никого не знаю...

- А вдруг в это время у нее кто-нибудь будет?

- Сначала я загляну к ней, разведаю обстановку. - Рыбаков сдвинул фуражку на самый затылок. - А за старуху я ручаюсь, Григорий Васильевич.

Предложение Рыбакова было разумным - ведь любой дом в селе, занятом фашистами, казался подозрительным.

- А как вы считаете, товарищи? - спросил разведчиков Лобацкий.

- Если Петр ручается за старуху, можно попробовать, - заметил Коровин. Остальные согласились с ним.

- Хорошо, только я вас всех строго предупреждаю: глоток самогона будет стоить жизни, я лично расстреляю, - строго предупредил Лобацкий.

Около полуночи из группы обеспечения доложили, что деревня усиленно охраняется гитлеровскими постами.

Рыбаков вел группу задворками, не произнося ни слова. Потом он исчез, а когда вернулся, сказал:

- Пошли, теперь нам нечего бояться собак!

- Это почему же?

- Не спрашивай, после узнаешь.

И он первым вошел в избу старухи.

Им навстречу вышла хозяйка дома - высокая худая старуха, одетая в темное видавшее виды платье. На ее морщинистом лице резко выделялся большой нос. Молча оглядев партизан, она подошла к русской печке, вынула большой чугун и поставила его на стол.

- Ешьте. Мяса в супе нет, его у меня и нету, мяса-то.

Партизаны расселись на лавке под иконами, освещенными тусклым светом лампады.

- Спасибо, мамаша. Мы не проголодались.

Лобацкий сел рядом с хозяйкой.

Вид старухи поразил Шменкеля. Со слов Рыбакова он представлял себе самогонщицу ведьмой из сказки, а перед ним была старая женщина, вовсе не горбатая и не страшная, а просто измученная работой.

Рыбаков чувствовал себя в доме как свой. Он небрежно прислонился к шкафу и спросил хозяйку:

- Посты у немцев на старых местах?

Старуха медленно повернулась к нему и ответила:

- На старых. Я сразу поняла, что они-то тебя и интересуют. А вот самогонки у меня нет.

- Ого! - Рыбаков хлопнул себя по бедрам. - Ах ты старая!

Старуха посмотрела на иконы и даже хотела было перекреститься.

- Все выпили фашисты проклятые и ни копейки не заплатили!

- Кто?

- Да староста и полицейские. Напились как свиньи да еще аппарат мой разбили, ироды!

Рыбаков хитро улыбнулся:

- Им задаром самогон даешь, старая, а с советского человека часы берешь.

Старуха нахмурилась, но ничего не сказала. Она взяла чугун со стола и отнесла на шесток. Не поворачиваясь, проговорила:

- А я-то чем жить буду, голова? Я больше шестидесяти лет работала. И на кулаков спину гнула. Были у меня сын да приемная дочка, хозяйство кое-какое: корова, куры, утки, свиньи. А теперь вот осталась без ничего и одна, как перст божий...

Рыбаков шмыгнул носом. Старуха повернулась к партизанам:

- Где мой сын, известно одному господу богу. Может, давным-давно лежит в сырой земле. Дочка эвакуировалась, внучка сбежала в лес, как только фашисты пришли. А эти звери все сожрали, все вылакали. Вчера в селе даже всех собак перестреляли, паразиты.

Старуха со злостью сплюнула и села на лавку, жестом остановив Лобацкого, который хотел что-то сказать.

- Да, я гнала самогонку, - продолжала она. - Этому я еще от своего старика научилась, пусть ему земля пухом будет. И при Советской власти немного гнала, тайно. Все мы на земле не ангелы.

- Ладно, мамаша, будет, - попробовал остановить ее Рыбаков, но старуха продолжала:

- Вместе с немцами повылазила на свет божий разная тварь, предатели всякие. Вот я и подумала про себя: я женщина старая, и до смерти мне, видать, немного осталось. Но умирать собачьей смертью неохота. Вот я и слушаю, о чем говорят пьяные фашисты, а сама думаю: случай будет, так я кому надо об этом и расскажу. Настанет время, вернется моя Нина... А тут приходит один, рыщет вокруг, а сам не говорит, что он за человек, откуда пришел, с чем...

- Конспирация, мамаша, - растягивая слова, проговорил Рыбаков.

- Ах, кон... спи... Думаешь, ты один умный... Так вот вояка этот сразу потребовал от меня водки вместо того, чтобы поинтересоваться, как мы тут живем. Разозлилась я и спросила у него часы. Если хочешь, я тебе их верну, хоть ты меня и обидел, да, обидел.

- Часы пусть у тебя остаются, мамаша, - по-дружески сказал Петр. Дарю их тебе, пусть это будет премия от Советской власти. Но запомни, что мы не всегда можем говорить, откуда и зачем пришли.