Мухаммед Теймур - Место на земле

• Название: Место на земле
• Автор: Мухаммед Теймур
• Издательство: Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР
• Жанр: Детская проза
• Год: 1957

О Египте, старом и новом, написано множество книг. Путешественники, побывавшие в этой живописной и яркой стране, любили делиться своими впечатлениями и часто издавали книги в ярких обложках с «живописными» названиями: «Улыбка сфинкса над Египтом», «Земля солнечного бога», «Египет — родина волшебства», «Египет — сад аллаха», и т. д.

А сейчас перед вами книга о Египте, написанная египетскими писателями, и во всей этой книге вы не встретите ни одного упоминания о пирамидах, или о знаменитых колоссах Мемнона, или о сфинксе, или о прославленной красоте Нильской долины — ни слова о том, что издавна считалось гордостью Египта и привлекало сюда богатых туристов со всего света.

Для детей среднего и старшего возраста

---

В груди у Сами поднимается какое-то новое чувство, которое заставляет его улыбнуться и с нежностью подумать об отце: оказывается, и у отца есть свои тайны… Сами забывается, погрузившись в море волнений и переживаний… Вдруг до его слуха доносится голос диктора: «…Радиопередачи окончены…» Сами очнулся. Он растерян, смущен, будто его поймали на месте преступления. Надо немедленно водворить бумаги на место, и в том порядке, в каком они лежали. Это нелегкая задача. Но вот она выполнена, и перед ним на столике остается только истрепанная бумажка в десять пиастров. Сами не кладет ее в бумажник, но и не берет ее пока. Перед ним две возможности: либо взять деньги, и тогда отец обнаружит пропажу, либо не брать, и тогда рухнет последняя надежда отдать долг. На что решиться? Выход найти нелегко. Даже странно, что он так спокойно рассуждает обо всем. Ведь он очень зол, он полон негодования. Как же это так: во всем бумажнике только десять пиастров и стершиеся полфранка? Его отец способен творить чудеса, ничто не может устоять перед его мощью!.. Почему же у него так мало денег? Нет, тут какой-то обман — деньги должны быть, и большие деньги. И потом, где все жалованье?

Сложив десятипиастровую бумажку, Сами сует ее в карман: это меньшее из всех зол. И, конечно, он истратит все десять пиастров на себя. Пять отдаст Шауки, а на остальные пять съест бугаш[38], как все ребята, или, прогуливаясь в полдень, купит мороженого, как это делают другие. Будь что будет! Эти деньги его. Он не виноват, если его посылают в школу, а денег не дают.

Хмурый, он вновь прокрадывается в спальню, чтобы положить бумажник на место. В дверях он останавливается. В спальне все спокойно. Через приоткрытую дверь туда проникает свет, и Сами видит спящего отца. Его голова сползла с подушки и свесилась на голое плечо. Белый ночной колпак упал на пол. Рот открыт, и комната оглашается шумным и беспорядочным отцовским храпом. Но что самое удивительное — лицо отца никогда еще не было таким серьезным, как сейчас, во сне. От него веет миром и вялой покорностью. Когда отец бодрствует, Сами всегда кажется, что в его лице есть что-то львиное. А сейчас… Отец спит. Он кажется Сами таким славным, таким добрым и таким несчастным… Ведь в его огромном бумажнике нет ничего, кроме десяти пиастров и двух монет — полуфранковой и той, волшебной.

Все эти мысли в одно мгновение промелькнули в голове Сами, оставив после себя ощущение какой-то странной боли. Откуда исходит эта боль, Сами не знает. Может, это и есть «душевная боль»? И вдруг он чувствует, что слезы вот-вот брызнут из его глаз. Ему хочется броситься к отцу, обнять его, прижаться к нему изо всех сил, расцеловать его. Прижаться губами к его руке, к его рту, к закрытым глазам, к голове, с которой свалился ночной колпак.

Все эти чувства обрушиваются на Сами совершенно внезапно. К таким переживаниям он совсем не подготовлен, и его трясет, словно в ознобе. Замерев на месте, он пристально вглядывается в спящего отца и чувствует, что прозревает после долгой слепоты. Перед ним его отец — человек совсем ему незнакомый, но такой хороший, такой добрый. Он, Сами, долго искал его и вот наконец нашел.

Сами разглядывает спокойное лицо отца, прислушивается к его храпу. Рука Сами крепко сжимает бумажник. Значит, отец не лгал ему: он бедный и не очень-то счастливый. И у него действительно нет денег.

Неожиданно дыхание отца делается прерывистым — он вот-вот проснется. Сами быстро прикрывает за собой дверь, стремглав бросается к шкафу и замирает возле него. Но отец глубоко вздыхает, а затем привычные раскаты с новой силой оглашают спальню.

Словно в забытьи, Сами извлекает из кармана десять пиастров и сует их в бумажник. Затем он опускает бумажник во внутренний карман отцовского пиджака, закрывает шкаф и осторожно выходит в другую комнату. Погасив свет, он вновь возвращается в спальню и, раздевшись, укладывается рядом с братом на циновку. Успокоившись от пережитых волнений, он размышляет. Размышляет, как это ни странно, не о красном карандаше, о котором он мечтал с тех пор, как увидел его в библиотеке, и не о простых дробях, которыми надо поскорее овладеть. Он сейчас даже не пытается придумать новую уловку, которая поможет ему выманить у родителей хоть один пиастр. Нет, не этим сейчас заняты его мысли. Какой-то тайный внутренний голос, идущий из самого сердца, требует чтобы он действовал, предпринял что-то… Ему кажется, что отец в опасности, что свора врагов окружает спящего отца, чтобы задушить его. Сами должен защитить отца, только Сами, больше некому. И он что-то сделает! Он наполнит отцовский бумажник деньгами… сотнями фунтов. Он найдет клад и отдаст отцу. Он будет работать — уж десять-то фунтов он как-нибудь заработает!

В темноте перед ним возникает лицо Шауки. Сами чувствует, как ненависть закипает в его груди, ставшей вдруг твердой, как футбольный мяч. Он снова вспоминает беспомощное лицо спящего отца и вдруг ощущает в себе несокрушимую силу и твердую решимость. Утром он обязательно скажет этому негодяю Шауки: «Послушай, ты… Нет у меня денег. Когда будут, тогда и отдам». Вот так прямо и скажет и еще пинка даст.

Младший брат поворачивается на другой бок и тихо стонет — наверное, видит что-нибудь во сне. А теперь он еле внятно просит пить.

Брат всегда просит пить по ночам. Но Сами обычно не откликается, а ждет, когда проснется отец и напоит братишку. На этот раз Сами ласково откликается:

— Сейчас…

Он чувствует, как его пылающее гневом сердце постепенно наполняется спокойствием — спокойствием взрослого. Он медленно встает, наливает в темноте стакан воды и поит брата. Затем укладывается снова. Некоторое время он лежит спокойно, но вдруг, будто вспомнив о чем-то, опять поднимается, протягивает руку и заботливо укрывает брата, подоткнув под него одеяло. Все это он сопровождает чтением молитвы. Так всегда делает отец. Наконец, убедившись, что ноги братишки закутаны в одеяло и что подушка не выбилась у него из-под головы, Сами спокойно засыпает.

Верно

Перевод В. Борисова

С первого взгляда можно определить, что этот мальчуган не имеет никакого отношения к Гарден-сити[39]. Он бос, на нем старая, рваная рубаха, его волосы неровно подстрижены под машинку. На голове у него волдыри, а на пепельно-желтом лице следы лишаев. Ясно, что такой мальчик не имеет ничего общего с Гарден-сити — кварталом дворцов, вилл и посольств.

Как же он попал сюда? Может быть, он сбился с дороги, заблудился? Но он не испуган, не озабочен, а, напротив, оживлен и весел.

День только начинается. Солнце еще не жжет землю, а только красит ее. Дома погружены в торжественное, аристократическое безмолвие. Слышно лишь, как щебечут птицы да переговариваются толстые и важные чернокожие привратники. На каждом из них широчайшая белая рубаха и смешная, огромная чалма. Они сидят перед подъездами и охраняют дворцы своих господ.

Воздух такой свежий, бодрящий, что хочется веселиться и что-то делать. Мальчик шагает по широкой, освещенной солнцем улице, видимо, без всякой цели, куда глаза глядят. Он рассматривает деревья, дворцы и блестящие медные украшения на дверях. Он вдруг то свистнет, то загудит, то остановится, то двинется дальше. Сейчас он идет «ножницами»: ставит левую ногу туда, куда должна ступить правая, и наоборот. А теперь ему вздумалось попрыгать. Он поднял ногу, схватил ее сзади рукой и запрыгал на другой ноге, щелкая при этом языком и подражая кваканью лягушки. Настроение у него безмятежное. Он поглощен своей игрою, и ничто не мешает ему наслаждаться жизнью — ни работа, ни отец, ни хозяин.

Вдруг он обо что-то споткнулся. Нога, должно быть, больно заныла. Мальчик нагнулся и увидел под ногой какой-то белый камушек. Он поднял его и сердито отбросил. Не ограничившись этим, он поддал его ногой. Камень выкатился на мостовую и там остановился. Мальчик снова подошел к камню, подобрал его, долго и внимательно разглядывал и, убедившись, что ценности он не представляет, пошел дальше, подбрасывая камушек вверх и ловя его. Минуту спустя мальчик был занят уже другим делом: зажав камень в кулаке, он вел своим указательным пальцем по стене дома, мимо которого проходил. Так он шел довольно долго, пока палец не заболел. Тогда он провел по стене камнем. И тут, оглянувшись, он увидел, что камень оставляет на стене белую черту. Игра увлекла мальчика, и он пошел дальше, оставляя на крашеной чистой стене отчетливую белую линию. Сначала он провел черту вдоль всего дворца Сулеймана. Потом продолжил ее на стене дома аль-Фукагани, потом на заборе виллы Саамана. Затем он пересек улицу и повел свою черту по каменной стене, ограждающей сад американского посольства. Наверное, это большое удовольствие — чертить камнем по такой нескончаемой стене. Он идет, и рядом с ним ползет черта. Он останавливается — останавливается и черта. Он поднимает руку — черта лезет вверх, опускает руку — черта спускается. Линия получается кривой, волнистой. И волны разные: то короткие, быстрые, то длинные, медленные.