Николай Нагорнов - Вечная Любовь

• Название: Вечная Любовь
• Автор: Николай Нагорнов
• Жанр: Научная Фантастика

---

И мир словно полон людьми в белых одеждах, но люди ли это? Быть может, это ангелы?

Быть может, это белые деревья, тянущие ветви к солнцу?

Быть может, это шелестящие страницы древней книги, что дарует вековую мудрость...

Если бы родиться лишь на один этот день - Белый День - и уйти с наступлением темноты к Матери-Земле, чтобы превратиться потом в листик тополя, в мотылька, в лепесток тюльпана...

Сбылись все мечты... Самые глубинные, самые тайные, самые тонкие и светлые... Три дня - и вся жизнь.

Все сказано и все сокрыто. И весь мир преобразился. И во всем вокруг, и во всех людях скрыта какая-то светлая тайна, словно все желают нам счастья, и так легко любого человека простить и принять.

Словно кто-то с вечного Неба смотрит на нас и улыбается... Откуда же это чувство? Мягкая, тихая, слегка грустная улыбка...

Взгляд внутрь себя и внутрь меня.

Улыбка своим таинственным думам и моим.

Тайна своей души и моей.

Кто это?

Те, кто когда-то были людьми, а сейчас ушли вперед бесконечно дальше, десять тысяч миль над уровнем человека...

Что видите вы в себе и во мне?

Каким сокровенным чувствам улыбаетесь - своим и моим?

Что хранит в себе тайна душ ваших и души моей? Или велика тайна эта? И несет в себе глубинную мудрость? А в этой мудрости горечь и боль скручивают в спираль само пространство и время со звуком стали, режущей алюминий? И потому вы из милосердия своего не открываете эту тайну... Не оттого ль и тронуты печалью ваши благословляющие улыбки?

"И мы когда-то были такими же"...

Нет, это не гении Суперстены, это кто-то выше... Они были одарены чем-то выше гениальности...

Словно Мудрый Дирижер Вселенной мягко улыбается, глядя на нас,

людей...

Люди шли мимо, все люди шли мимо, они ничего не поняли. Может быть, их время придет много лет спустя.

А пока...

Тень звука имени, ответь мне...

Но Солнце уже клонится в западу над вечной рекой, разделяющей наш Старый Город надвое.

Но часы уже отстукивают последние мгновения.

Но в сгустившейся тени вечера часовая стрелка подошла к пяти.

Конец II части

Часть III

Глиссанда

Глава 11

Лимб

В сгустившейся темноте часы бьют 5 раз.

Кто это отражается в стеклах?

На одной из нижних ступеней стоит молодой человек, одетый подчеркнуто торжественно, с цветами в руках, жадно всматривается в подходящих и подбегающих. Звучит музыка, тикают часы, стучит сердце. А ее нет и нет. Надо, наконец, решиться, отойти в сторону от двери общежития, и... взять штурмом эту дверь с тугой пружиной.

Список жильцов. Ирины Истоминой в нем нет.

Что же, теперь придется сделать одно - с разбега устремиться в эти лабиринты коридоров.

Сзади долетел крик вахтерши: "Куда?! Обратно не выпущу!"

Но не тут-то было. Лестница уже ведет на второй этаж.

Странное здесь что-то. В общежитиях бывать еще не приходилось. Словно в театре за кулисами: на сцене эти актрисы неотразимы, а за кулисами проза жизни, потрепанная одежда, бигуди, и одни неприятные чувства на лицах этих актрис, что за порогом своего дортуара похожи на изысканных принцесс...

Может быть, все женщины таковы?

Кроме Вас, конечно, кроме Вас.

И вся женская красота, загадочность, привлекательность - только фикция, только намеренный обман, как мимикрия насекомых и животных для привлечения самцов в период размножения?

Лучше бы не приходить сюда... Какая-то изнанка жизни.

Вот уже первая дверь.

- Ирина Алексеевна Истомина здесь?

- Нет.

Тогда в другую:

- Ирина Истомина...

- Закройте дверь, молодой человек.

В третью дверь:

- Ирина...

И так далее, и далее...

И везде отвечают - "Нет!", "Не живет", "Не знаем..."

Наконец, слышен ответ: "Заходи".

В комнате встречает девушка в очках. Одета незаметно и немодно. Словно ей все равно, нравится она мужчинам или нет.

И очень честное лицо. Такие лица бывают в фильмах шестидесятых годов.

- Кто Вы?

- Наташа. Я живу с Ириной Истоминой. А ты -Андрей?

- Да. Что с ней?

- Ничего страшного. Теперь ничего страшного. Ее ночью увезла "скорая" в больницу.

- В какую? - бросить на ходу и рвануться из комнаты.

- Да подожди! Узнай хоть сначала, что с ней.

- Что с ней?

- Послеоперационное осложнение. Две недели назад ей вырезали аппендицит. Надо было отдыхать, меньше двигаться... А тут практика. Сам понимаешь, что это такое.

- Ей сейчас тяжело? Где она? Какой там телефон?

- Нет, нет. Она только что звонила сюда, чтобы никто не беспокоился. Дня через два ее уже выпишут. И приезжать категорически запретила. А если что важное, говорит, я сама позвоню.

- Но я всё равно должен найти ее.

Надо уходить.

- Сейчас уже вечер, тем более, праздник. Тебе это лучше сделать с утра.

- Да, действительно...

- А цветы поставь ей вот сюда, на стол. Они такие свежие, простоят и два дня.

Наташа наливает воду в банку, надо поставить цветы. На столе лежит чье-то яблоко.

- "Прекрасно было яблоко, что с древа Адаму на беду..."

Удивительно, почему вдруг вспомнился именно этот шекспировский сонет?

- ...Сорвала... Ева..." Откуда оно?

- Поль Бельский подарил.

- Кто он?

- Наш однокурсник.

- А чем он еще знаменит?

- Своей неординарностью.

Яблоко вращается в руках, и вдруг вспоминается откуда-то: "Змей соблазнил меня, и я ела"...

Из Вечной Книги.

С этого началась история мира.

Это символ. Конечно же, символ какой-то вселенской значимости.

Нет, надо встряхнуться.

- Да... Мне пора.

- Оставайся. Поговорим. Сейчас общежитие пустеет - праздник, а я никуда не хожу, скоро диплом. Потом уеду, буду преподавать в каком-нибудь поселке на Севере.

Да уж, такому человеку не объяснишь, что значит "символ вселенской значимости". Это как будто бы какой-то народоволец шестидесятых годов прошлого века: "Какой светильник разума угас, какое сердце биться перестало..." Хоть устраивай перфоменс: "Некрасов у одра умирающего Добролюбова".

Видимо, стоит остаться на какое-то время. Ведь это Ваша жизнь, Ирина Алексеевна. Это Ваша подруга. С ней Вы, наверное, ведете разговоры каждый вечер, и лучше узнаю Вас, лучше пойму Вас, если узнаю Наташу. Это Ваша жизнь, до сих пор скрытая от меня, неизвестная, и совсем не похожая на вчерашнюю, у Элен в театре и дома за роялем. Там - полетная романтика, романс, роман, а здесь - обычный земной реализм... Ведь никому, наверное, не удается жить в непрестанном полете духа, не касаясь земли...

Да, задержаться ненадолго.

- Вам не хочется остаться в нашем Старом Городе?

- Обращайся ко мне "на ты". Там я буду нужнее всего.

- Но здесь театры, библиотеки, музыка. Здесь цивилизация, в конце концов.

- А чем виноваты дети, родившиеся не здесь?

- Разве дело в одних детях? Дело в принципе: почему почти все люди вообще живут как по компьютерной программе! Посмотри, какие мертвые глаза у большинства людей. И детей. И какой рабский труд - весь день одному отвинчивать гаечки, другому - пришивать пуговицы, третьему - продавать крупу, и так изо дня в день у тысяч и тысяч людей. Разве можно быть человеком, если такая работа тебя оглупляет? Почему люди живут как роботы - им сказали "нельзя!", "делай вот так!", вогнали им в души с детства наборы команд, процедур, программ, пока они еще были детьми и не могли сопротивляться этим командам и выбирать сами, какими им стать и как жить и что делать, и они запрограммировались на всю жизнь и не знают, как стать свободными, и даже не думают об этом... Должны быть какие-то способы распрограммирования разума, чтоб человек стал человеком.

- В каждом человеке обязательно есть человеческое. Не может ни один быть до конца роботом, кроме умственно отсталых и душевно больных.

- Пусть даже и так. Но всё равно - смотреть спокойно, как люди задавлены своими зомби-программами хотя бы и отчасти, - я не могу. Если у нашего мира есть Создатель, Творец, то идеал человека - стать свободным со-творцом.

- А начинается это всегда с незаметного. Отдать бесплатно пирожок голодному. Пожалеть зайца. Перевязать уточке крылышки. И потом, как ты помнишь, все они приходят на помощь царевичу, когда он без них не смог бы самого главного.

- Это было бы слишком просто...

Наташа, ты словно из Лимба, описанного когда-то Данте. И едва ли ты знаешь: в средние века так называли самый верхний слой ада, где остались самые праведные язычники. Лимб - это очень странный мир. Там нет никаких адских страданий, там просто ничего нет. Вообще ничего.

- Человека не изменить сразу и чудом. Нужен долгий труд - очистить его душу, залечить его раны...

- Да нельзя раба превратить в свободного, а уж тем более - в творческую личность!

- А ты пробовал? Человека ведь не изменишь сразу и чудом... Здесь нужны годы, даже десятки лет.

Вот эта наивность и утомляет... Пятилетки нравственной индустриализации, духовной коллективизации...

- Наташа, есть ведь просто наследственность, просто генетика! Как это ты сможешь воспитать Моцартов и Лобачевских из потомков вчерашних крепостных? У них в генах записано, как их прадедов всего сто двадцать лет назад секли вожжами на конюшне... Видимо, оттого они все и спят как под гипнозом: им дали свободу, равенство, братство, а они... не знают, что с этим делать! Может быть, для Европы и Америки подходит эта идея равенства - там все умеют быть и свободными, и разумными, там эти хартии вольностей установлены еще в до-петровские времена, а у нас... вообще непонятно что.