С. И. Смирнов - Духовный отец в Древней Восточной Церкви

• Название: Духовный отец в Древней Восточной Церкви
• Автор: С. И. Смирнов
• Издательство: Православный Свято–Тихоновский Богословский институт
• Жанр: Религия
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5–7429–0117–8

Книга проф. С. И. Смирнова (1870–1916) посвящена истории развития института духовничества в Древней Церкви (рассматривается период Вселенских Соборов). Старчество в древних восточных монастырях и его организация, особенности совершения исповеди и покаяния в миру и монастыре — эти вопросы получают всестороннее освещение в широком контексте истории древнего монашества. Несмотря на то, что книга вышла отдельным изданием еще в 1906 году, она не утратила своего значения и поныне.

---

Монашество иконоборческой эпохи имело серьезные основания не доверять иерархии, от нее отделяться и ставить себя выше ее: оно выставило сонм защитников Православия, тогда как большая часть иерархии оказалась на стороне ереси. И вот партия студитов, этих строгих ревнителей Православия и нерушимости канонов, хотя была в меньшинстве, противополагает себя иерархии, среди которой много было скрытых иконоборцев или еретических ставленников, много было иерархов, поставленных на мзде или запятнавших себя симонией, уронивших авторитет свой потаканием слабостям сильных мира[830].

Однако раскола не произошло: студиты, державшиеся твердо в оппозиции против четверых патриархов, не отделились от иерархии. Почему это так случилось? Нам кажется, было две тому причины. До торжества Православия (842) обе партии невольно должны были держаться в союзе, по временам действовали дружно, потому что имели общего врага — иконоборческое правительство. Это причина первая. Вторая, не менее, может быть, важная, заключалась в том, что деление по партиям не совпадало строго с делением классовым. Нельзя сказать, чтобы пария студитов была чисто монашеская — из ее среды поставлялись епископы, и даже патр. Игнатий (противник Фотия) был их сторонником. А с другой стороны, ошибочно было бы представлять, что патриархи и сторонняя им иерархия были враждебны монашеству и не имели поддержки в монастырях. Напротив, на этой стороне отлично понимали; что монашество — превосходная сила в борьбе с иконоборчеством, и, понимая это, умело пользовались названной силой. Например, патр. Тарасий, вызвавший неудовольствие монахов, сам основал монастырь неподалеку от Константинополя, на берегу Боспора Фракийского. Иноки этого монастыря, тщательно подобранные, посвящали себя научным занятиям для будущей службы Православию и защите его против ереси. Из этих монахов Тарасий, по свидетельству его жития, «многих призвал к пастырству и украсил ими престолы священства; они явились непоколебимыми столпами Православия, как показало потом страшное наводнение ереси» (при Льве Армянине, 813–820)[831]. Итак, раскола не произошло, но недоверчивое, даже отрицательное отношение студитов к иерархии ясно сказалось в том, как монашество истолковало свою покаянную практику среди мирян.

К иконоборческой эпохе обыкновенно приурочивают усиленное вмешательство монахов в дело исповеди мирян, а вместе с тем усиленное распространение монастырской покаянной дисциплины на счет церковной. В одной брошюре своей Гергенрётер «относит само возникновение взгляда на монахов как на духовников ко временам иконоборства, и даже не к началу, а к концу их, когда монахи уже успели достаточно заявить свою ревность по защите Православия и тем самым создать для себя авторитет в представлениях массы народа»[832]. Приблизительно такого же взгляда по этому вопросу держится Н. С. Суворов. «Нужно думать, — говорит он, — что и в виде бытового явления духовническая практика монахов получила наиболее широкую распространенность во времена иконоборчества, когда главным бойцом против ереси выступило монашество, преследование которого также входило в программу иконоборческой политики. Сознание важных услуг Православию против иконоборческой ереси могло даже привести монахов к мысли, что им одним и принадлежит духовническая власть вязать и решить»[833].

Оба ученых основывают свое предположение на словах послания патриарха антиохийского Иоанна (1092–1098)[834]. Патриарх лишет, что враг рода человеческого подвигнул двух первых иконоборцев–импе- раторов уничтожить монашеский чин, но ошибся в расчете. «Когда монахи были преследуемы ими, непобедимою силою Христа он ниспровергнут со своим иконоборческим волшебством и пал ужасным падением. И с того времени и доднесь, по прошествии четырехсот лет, чин монашеский почитается священным и чтится от всех верующих, так что исповедь, признание во грехах, соответственные епитимии и отпусти- тельные разрешения перенесены на монахов, как это наблюдается еще и ныне»[835]. Н. С. Суворов указывает, и справедливо, что хронологическая дата, устанавливаемая притом приблизительно, лицом, жившим через сотни лет после датируемого факта, не может претендовать на безусловную историческую достоверность; притом же и по точному арифметическому расчету от конца XI в. на четыреста лет назад приходятся не времена иконоборства, а более ранние — конец VII в.[836]Это все верно. Но следует считаться с тем, что начало господствующего положения монашества в деле совершения покаяния патр. Иоанн совершенно ясно относит именно ко временам иконоборства.

Выше мы видели, что пастырская и покаянная практика монахов в среде мирян началась очень рано. Примеры исповеди мирян перед старцами встречаются с V в.[837] Отсюда предположение Гергенрётера, что на монахов стали смотреть как на духовников только во времена иконоборства, не совсем точно. Но верно то, что к иконоборческим временам, и именно ко второй их половине, относится широкое распространение в мирской Церкви духовноотеческого пастырства и покаянной практики монахов, и к тому же, самое главное, практики полномочной. Если в прежнее время монастырские старцы не отказывали мирянам в духовном руководительстве и принятии исповеди, то теперь они сами ищут этого руководительства и духовноотеческой практики, служа Церкви и Православию. Старцы становятся духовными отцами мирян, чтобы обращать или по крайней мере охранять их от ереси, а также от вопиющих нарушений дисциплины, отчасти вызванных церковной смутой. Если иконоборческое правительство много делало в пользу воспитания массы в своих идеях, то сейчас мы видим, что немало делали и наиболее ревностные защитники иконопочитания — студиты в направлении противоположном. Известно, что студиты оказались и самыми ревностными, и самыми стойкими защитниками иконопочитания. Этим они были обязаны, кроме примера своего игумена, который был главой оппозиции против церковной политики имп. Льва Армянина и руководил сторонниками иконопочитания, начиная с низверженного патр. Никифора, еще и той строгой дисциплине, какую ввел между ними преп. Феодор Студит. Когда студиты принуждены были рассеяться и оставить свой монастырь во власть иконоборцев, преп. Феодор продолжать управлять учениками посредством писем, группировал их между собой, предписывал соблюдать правила монашеской дисциплины, не снимать монашеского платья и не отлучаться от общества своих братьев[838]. Интересно отметить для дальнейших наших рассуждений, как именно группировал преп. Феодор своих многочисленных учеников не только в видах охранения их от падения, но и в стремлении сделать из них боевую силу протиз ереси. Лев Армянин осудил преп. Фердора на изгнание. Получив такой приговор, подвижник «призывает к себе общество учеников и поставляет над ними семьдесят два предводителя (άρχηγοι^), предложив братству разделиться под их власть по добровольному избранию (αύβαιρέτφ γνώμη προτρεψάμενος), и дает им заповедь не оставаться в монастыре после его удаления»[839]. Это значит то, что преп. Феодор поставил семьдесят двух старцев, или духовных отцов, предоставил ученикам своим свободно организоваться в духовные семьи под их руководительством и находил, что таким способом гораздо удобнее они послужат делу Православия. GaM же он был их общим главой и духовным отцом всех и, насколько было можно, «укреплял в разных местах епархий отцев и братий и духовных чад своих» (κα\ τά πνευματικά αύτου τέκνα). Если случались среди учеников его падения, преподобный письмами убеждал смыть такой позор с души своей, «духовно приняв их после исповедания и надлежащего покаяния (δι' έξαγορεύσεως αύτους κα\ μεταvoίαc της προσηκούσης) и присоединив к сонму гонимых ради Господа»[840]. Итак, в среде ревностных иконопочитателей — студитов все дело защиты Православия держалось на духовноотеческом пастырстве и на праве вязать и решить. Теми же самыми средствами обычно действовали студиты и в мирской среде. Выше мы приводили известие из жития преп. Феодора Сту- дита, что в царствование Константина VI (780–797), когда подвижник был в разрыве с патриархом, снисходительным к вопиющему проступку императора, епископы, пресвитеры и благочестивые монахи отлучали от евхаристии тех, которые, подражая императору, разводились со своими женами и женились на других. Их увлек к такой мере пример преп. Феодора Студита и духовного отца его — Платона. В монахах мы признали монастырских старцев, действовавших в мирской среде духовноотеческой властью. А теперь мы должны прибавить, что эта студитская организация духовноотеческого пастырства, к которой принадлежало немало и простых монахов, вызвана обстоятельствами времени, существовала уже в конце VIII в. и играла видную церковно–общественную роль.

Эту организацию и санкционирует православная иерархия, которая искала средств борьбы с ересью. Преп. Феодор, находясь под стражей, налагал заочно епити- мии ученикам своим и вызвал упреки своего сторонника, монаха Феодора. Оправдываясь от обвинения, великий ревнитель иконопочитания ссылается на авторитет епископов и даже патриарха: «Осуждающие пусть осуждают не нас, а господ епископов, которым мы, уничиженные и подвластные, следуем, ими быв вынуждены, мы и доселе назначали епитимии сказанным порядком и назначаем, когда случится»[841]. Но преп. Феодор был пресвитер, и наложение им епитимий представляется делом естественным.