Саид Насифи - На полпути в рай

• Название: На полпути в рай
• Автор: Саид Насифи
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1960

Роман «На полпути в рай» принадлежит перу известного прогрессивного иранского писателя Саида Нафиси.

Саид Нафиси не только писатель, но и учёный, автор ряда работ по филологии и литературоведению.

Активный борец за расширение международных научных и культурных связей, Саид Нафиси ещё в 30-х годах пропагандировал в Иране русскую литературу, выступал с докладами о творчестве Пушкина, Крылова, Некрасова. Когда в 40-х годах в Иране было создано Иранское общество культурных связей с СССР, Саид Нафиси, один из организаторов общества, стал активным его членом. Он неоднократно приезжал в Советский Союз, был участником Второго Всесоюзного съезда писателей СССР.

---

Аббас тоже приготовился предстать перед такой чернильной душой, сидящей за ветхим столом на расшатанном стуле, под охраной двух часовых, которые стоят по обе стороны, и принять на себя всё, что они хотят ему приписать.

Когда Аббас вступил на территорию главного полицейского управления, в душе его ещё теплилась надежда, так как всё незнакомое и неизвестное всегда таит в себе какой-то проблеск надежды. Ему не терпелось узнать, чем всё кончится. Это чувство напоминало детскую любознательность, которая в какой-то степени сохраняется у каждого человека и в силу которой людей тянет даже к плохим и опасным делам. Так ребятишки играют с огнём или вытворяют ещё какую-нибудь шалость, потому что им интересно узнать, к чему приведёт их баловство.

Охваченный этим чувством, Аббас покорился своей судьбе. Он быстро спустился по тёмным сырым лестницам подвала, в который его привели. Там, в углу, возле стены, цвет которой невозможно было различить, он расстелил на сыром кирпичном полу свою набедренную повязку, подложил гиве под голову и решил поспать, так как ничего другого ему не оставалось делать. Ничто на свете так не успокаивает человека в моменты большого душевного волнения, как сон. Люди думают, что человек засыпает только тогда, когда на душе у него спокойно и ничто не тревожит его мыслей, но это неправильно. Порой, в состоянии крайнего волнения, когда человек совершенно не знает, что ждёт его впереди, когда нет никакой надежды на лучшее и когда даже думы о будущем причиняют ему страдания, лучше всего вообще перестать думать, и сон тогда является единственным способом избежать мучений, найти хоть какое-то забвение.

Первое впечатление, которое сложилось у Аббаса о «камере предварительного заключения», было таково: в этом земном раю и правительственном доме отдыха, куда власть имущие, казалось, обязались водворить каждого беззащитного бедняка и содержать его там по своему желанию несколько лет или даже до конца его жизни, царил особый дух зависти, злобы и ненависти. Люди, на обязанности которых лежит приём и забота о заключённых, прилагают все усилия к тому, чтобы не дать им ни одной минуты покоя. Можно подумать, будто они боятся, что, если оставить заключённого в покое хотя бы на одно мгновение, он может забыть, где находится.

Именно поэтому, не успел Аббас ещё и сомкнуть глаз, как сапог одного из старших надзирателей довольно чувствительно ткнул его в левый бок. Возможно, господин старший надзиратель специально хотел проверить, что будет, если недавно полученный им американский сапог соприкоснётся с боком несчастного иранца. Ведь в этой области пока ещё ни американские советники, ни иранские офицеры не имели достаточного опыта.

В тесном, тёмном и сыром подвале дни и ночи Аббаса проходили однообразно. Никто у него не спрашивал, что он здесь делает, и он в свою очередь никому не задавал подобных вопросов. Есть вещи, о которых люди или боятся спрашивать друг друга, или просто считают это бестактным. Каждый раз, когда в эту райскую обитель входил надзиратель или старший надзиратель, он умышленно не смотрел в сторону Аббаса, опасаясь, как бы ему не пришлось отвечать Аббасу на его вопрос. Да и вообще-то разве он мог что-нибудь ответить, разве от него что-нибудь зависело? Всё решали люди, стоящие значительно выше его. Даже более того: пожалуй, и от них мало что зависело. На вопрос Аббаса могли ответить только те, кто находится по ту сторону океана. А значит, этот вопрос должен быть задан не на персидском языке. Правда, этот Плешивый Аббас, продавец мороженого и рисового киселя, не был такой важной персоной, он не имел ни звания, ни состояния, ни такого социального и политического положения, чтобы там, в самых высших сферах, подумали о нём и позаботились о его дальнейшей судьбе. Возможно, что по ту сторону океана никто даже и понятия не имеет о том, что на свете существует какой-то Аббас, плешивый человек с душой и разумом, с глазами, которые видят, ушами, которые слышат, сердцем, которое бьётся, что у него есть жена и дети, у которых имеется рот, желудок, и что им надо есть и надо одеваться. Конечно, никто там, за океаном, не думал о нём, даже не произносил его имени. Но там были, разработаны принципы, был составлен план и пущена в действие машина, и теперь, если даже сотни тысяч, миллионы подобных Аббасу, высоких и низких, женщин и мужчин, молодых и старых, белых и чёрных, попавшие в соответствии с этим планом в общий котёл, сгорали бы в нём или задыхались и слепли от дыма горевшего под ним огня, всё равно репутация создателей этого плана останется незапятнанной.

Спустя три месяца в один прекрасный день чаша терпения этого ничтожного, Плешивого Аббаса, который даже не имел права задавать вопросы или интересоваться своей судьбой, наконец переполнилась. От этой мертвенной тишины и полного неведения, что делается на белом свете, терпение Аббаса лопнуло. Он решил, что, как только в камере появится старший надзиратель, чтобы учинить расправу над его товарищами по несчастью, он, если даже это будет стоить ему жизни, спросит у него о своей дальнейшей судьбе. Он так и сделал. Когда старший надзиратель явился в камеру, чтобы обобрать заключённых, Плешивый Аббас с благоразумной предосторожностью, дрожащим голосом задал ему вопрос:

— Господин начальник, что же будет с моим делом?

— С каким делом? Разве у тебя есть какие-нибудь дела?

— Как долго я ещё буду сидеть здесь?

— Просто удивительно, стоит дать таким, как ты, хоть немного поблажек, как вы готовы уже на голову сесть! Разве тебе надоела такая спокойная жизнь? Ты здесь круглые сутки только ешь и спишь и ты же ещё недоволен?

— Но, господин начальник, ведь у меня семья, жена, дети, у меня есть ремесло и работа, кое-кому я должен, кое-кто должен мне…

— А что мне до того, что у тебя ремесло и работа! Разве я поручился, что ты не попадёшь в ад?

— Да, но я же пришёл сюда не по собственной воле, меня пригнали ударами прикладов.

— А ты хотел, чтобы тебя встречали здесь конфетами и кричали: «Добро пожаловать»? Ты, может, даже рассчитывал, что за тобой пришлют шикарную машину?

— Раз уж вы меня сюда привели, так не откажите в любезности сказать, сколько я пробуду здесь.

— Сколько ты пробудешь здесь? Столько, сколько всё, — до тех пор, пока не смиришься, подлый мошенник!

— Но где же тогда суд, прокурор и правосудие, о которых так много говорят?

— А какое они имеют к тебе отношение? Они существуют для людей, которые хотят взыскать с кого-нибудь причитающиеся им деньги, получить обратно своё имущество, добиться от жён отказа от претензий, которые те предъявляют им, и скорее избавиться от самих жён, а из— за такого голодранца, как ты, никто не будет созывать судебного заседания. Ах ты, несчастное, бессловесное животное, кто же тебя будет судить? Разве прокурор, судьи и следователи шахиншахского правительства сидят без дела и у них есть время возиться с тобой? Ты разве не слыхал, что законодательная власть страны пользуется большим уважением, независимостью и никому не подчиняется?

— Да, но неужели я не могу узнать о том. что меня ждёт?

— Что тебя ждёт? Всё очень просто. Ты подданным шахиншахского правительства Ирана, ты Плешивый Аббас, продающий мороженое на перекрёстке у источника.

Ну, что тебе ещё надо? Уж не хочешь ли ты получить от меня оставшееся тебе в наследство от отца имущество?

— Так что же, нас так и не будут судить?

— Ну, если тебя одолевает такой зуд, мы не возражаем. Даст бог, в ближайшие дни твоя участь будет решена.

На основе большого и разностороннего опыта, приобретённого Аббасом за время его пребывания в тюрьме, он пришёл к выводу, что аппарат шахиншахского правительства, подобно учредителям некоторых религий, скорее осуществляет свои обещания относительно ада, мучений и страданий, чем обещания о рае и существующих там благах. Здесь, в тюрьме, тоже очень быстро выполнили своё обещание. Спустя три дня после разговора Аббаса со старшим надзирателем двое часовых с винтовками на плече вывели его по лестнице из этого проклятого подвала на улицу. Дрожа от страха и волнения, Аббас прошёл Баге-мелли, проспект Хайяма, поднялся по лестнице Дворца правосудия, прошёл извилистые коридоры. Наконец его остановили перед дверью одной из комнат. Здесь он очень долго сидел на корточках в ожидании. Посетители нескончаемым потоком входили и выходили из комнаты. Под охраной часовых туда приводили арестованных мужчин и женщин, а спустя некоторое время их выводили обратно, сгорбившихся от побоев. Наконец Аббас дождался осуществления своей мечты, подошла его очередь. Наконец-то его тоже официально признали подданным шахиншахского правительства. Его ввели в комнату, разрешили сесть и разъяснили ему смысл слова «правосудие», дали ему распробовать это яство, которого он до тех пор никогда в жизни не пробовал. Даже теперь, когда прошло уже много времени, он каждый день и каждую ночь продолжает ощущать во рту его вкус.