Дайзетцу Судзуки - Дзен-буддизм и психоанализ

• Название: Дзен-буддизм и психоанализ
• Автор: Дайзетцу Судзуки
• Издательство: Весь Мир
• Жанр: Философия
• Год: 2007
• ISBN: 5-7777-0023-3

Дзен-буддизм возник на Востоке, психоанализ — на Западе. На первый взгляд, между двумя диаметрально-противоположными системами, порожденными различными цивилизациями, не может быть ничего общего. Однако начиная с 30-х годов нашего столетия последователи психоанализа все чаще и чаще обращают свои взоры к дзен-буддизму, а к концу 50-х многие становятся его увлеченными сторонниками. Это произошло, вероятно, потому, что в центре внимания обеих систем — Человек; в одном случае его психическое, а в другом — духовное здоровье. Точки соприкосновения дзен-буддизма и психоанализа очевидны, о чем свидетельствует эта книга. Своим появлением она обязана симпозиуму, посвященному проблемам взаимоотношений дзен-буддизма и психоанализа, который был проведен в Автономном национальном университете в г. Мехико.

http://fb2.traumlibrary.net

---

— Да, старался.

— Как ты упражнялся?

— Когда я голоден, я ем, когда устал, сплю.

— Но так делают все. Можно ли сказать, что они упражняются так же, как и ты?

— Нет.

— Почему?

— Когда они едят, они не едят, а думают о самых разных других вещах, позволяя им себя отвлечь; когда они спят, они не спят, но видят сны о тысяче и одной вещи. Вот почему они на меня не похожи»[56].

Этот рассказ вряд ли требует пояснений. Средний человек, влекомый беспокойством, жадностью, страхом, постоянно погружен (как правило, того не осознавая) в мир фантазий, в котором он приписывает миру какие-то качества, проецирует то, что отсутствует в реальности. Это было верно для времени, когда состоялся этот диалог; это тем более характерно для сегодняшнего дня, когда почти все видят, слышат, чувствуют и ощущают скорее посредством своей мысли, чем посредством присущих нам способностей видеть, слышать, чувствовать и ощущать.

Столь же откровенным является другое высказывание учителя дзен: «Перед тем как я стал просветленным, реки были реками, горы — горами. Когда я начинал путь к просветлению, реки не были реками, горы не были горами. Теперь, когда я достиг просветления, реки снова реки, горы снова горы».

Здесь мы вновь видим новый подход к реальности. Обычный человек подобен тому, кто пребывет в пещере и видит одни лишь тени, ошибочно принимая их за сущности. Узнав, что он ошибается, он узнал пока лишь то, что тени не являются сущностями. Достигнув просветления, он покидает пещеру, выходит из тьмы на свет: тут он видит сущности, а не тени. Он пробудился. Пока он был во тьме, он не понимал света (как говорится в Библии, «и свет во тьме светит, и тьма не объяла его»). Стоит ему покинуть тьму, и он постигает различие между миром теней и реальным миром.

Целью дзен является познание собственной природы человека. Он ищет, и его поиски вдохновлены призывом «Познай самого себя!». Но это не «научное» знание современного психолога, не знание познающего интеллекта, которому он сам ведом как объект; самопознание в дзен не интеллектуальное и не отчужденное. Это полнота опыта, в которой познающий и познаваемое едины. Как по этому поводу говорит Судзуки, «основная идея дзен — это соприкосновение с внутренней работой собственного бытия, которое осуществляется самым прямым путем, не обращаясь к чему бы то ни было внешнему или примысленному»[57].

Это интуитивное схватывание собственной природы является не интеллектуальным или внешним, но внутренним опытом. Различие между интеллектуальным и опытным познанием чрезвычайно важно для дзен-буддизма и составляет одну из главных трудностей для его западных последователей. На протяжении двух тысячелетий Запад (за немногими исключениями, каковыми являются, например, учения мистиков) верил, что последний ответ на проблему существования дан мышлением — «правильный ответ» в религии и философии, обладающий первостепенной важностью. Это настойчивое подчеркивание мышления подготовило расцвет естественных наук. Правильное мышление, хотя оно и не дает последнего ответа на проблему существования, методично, оно необходимо для применения мысли на практике, то есть для технического применения. С другой стороны, дзен основывается на предпосылке, согласно которой последний ответ на вопросы жизни не дается мыслью. «Интеллектуальная колея со своими „да“ и „нет“ очень удобна, пока вещи движутся своим привычным путем; но стоит возникнуть последним вопросам жизни, как интеллект перестает давать удовлетворительный ответ»[58].

По той же причине опыт сатори никогда не удастся передать интеллектуальным путем: это «опыт, который не передается другим людям каким угодно числом объяснений и аргументов, если он не был испытан ими раньше. Если бы сатори было доступно анализу в том смысле, что анализ сделал бы его совершенно ясным для другого, никогда его не испытывавшего, то сатори уже не будет сатори. Сделавшись понятием, сатори перестает быть самим собою; тогда исчезает опыт дзен»[59].

Дело не только в том, что никакая интеллектуальная формула не может дать окончательный ответ на вопросы жизни. Чтобы достичь просветления, нужно избавиться от множества умственных конструкций, препятствующих истинному видению. «Дзен желает свободного и необремененного ума; даже идея единства и целостности является препятствием и удушающим силком, угрожающим изначальной свободе духа»[60]. Вследствие этого для дзен неприемлемы понятия соучастия и эмпатии, столь подчеркиваемые западными мыслителями. «Идея соучастия или эмпатии — это интеллектуальная интерпретация первичного опыта; пока речь идет о самом опыте, в нем нет места для подобной дихотомии. Тем не менее интеллект навязывает себя и разрывает опыт, чтобы сделать его пригодным для интеллектуальной трактовки, а это — дискриминация и раздвоение. Первоначальное чувство тождества тогда утрачивается, интеллекту позволяется идти свойственным для него путем, разрывающим на куски реальность. Соучастие и эмпатия являются результатом интеллектуализации. Это способствует философии, не располагающей первоначальным опытом»[61].

Не только интеллект, но равным образом авторитарность учения или учителя ограничивают спонтанность опыта. Поэтому дзен «не придает какой бы то ни было внутренней значимости священным сутрам или их толкованию мудрецами и учеными. Личностный опыт призван выступать против авторитета и объективного откровения…»[62] В дзен Бог и не отрицается и не утверждается. «Дзен желает абсолютной свободы, в том числе и от Бога»[63]. Он желает такой свободы даже от Будды. Отсюда поговорка дзен-буддистов: «Очисти свой рот, когда произносишь слово „Будда“».

В соответствии с отношением дзен к интеллектуальной интуиции его процесс обучения, в отличие от западной традиции, не нацелен на достижение все большей утонченности логического мышления. Его метод «состоит в том, чтобы окунуть ученика в дилеммы, выход из которых должен отыскиваться не логическим умом, но умом высшего порядка»[64]. Соответственно, учитель не учит в западном смысле слова. Он является мастером-наставником ровно настолько, насколько сам овладел мастерством, насколько сам управляет своим умом, а потому способен передать ученику единственное, что вообще может передать — свое существование. «Что бы ни умел наставник, он не в силах помочь ученику, пока тот сам к этому не готов… Последнюю реальность всякий должен уловить сам»[65].

Отношение наставника дзен к своему ученику кажется удивительным для современного западного читателя, который не способен выйти за пределы альтернативы: либо иррациональный авторитет, ограничивающий свободу и эксплуатирующий свой объект, либо laissez fairs, отсутствие всякого авторитета. Дзен представляет собой иную форму авторитета — это «рациональный авторитет». Наставник не призывает к себе учеников, он ничего от них не хочет, даже просветления. Ученик приходит по своей доброй воле и уходит тоже добровольно. Но пока он желает учиться, он должен признавать наставника, считать его знающим то, что желает узнать, но пока не знает ученик. Наставнику «нечего объяснять посредством слов, нечего преподавать в качестве священного учения. Утверждаешь или отрицаешь — тридцать ударов. Не молчи и не разговаривай»[66]. Наставник дзен полностью лишен иррационального авторитета, и в то же самое время он наделен непререкаемым авторитетом, источником которого является подлинный опыт.

Дзен непонятен, пока не учитывается то, что достижение истинного видения неразрывно связано с изменением характера человека. Дзен укоренен в буддистском способе мышления, для которого трансформация характера есть условие спасения. Страсть к обладанию, самообман и самовосхваление должны остаться позади. Отношение к прошлому — благодарность, к настоящему — служба, к будущему — ответственность. Жизнь в дзен «означает обращение к себе самому и к миру самым восприимчивым и почтительным образом». Занимать позицию, которая является основанием «тайной добродетели, самой характерной черты дисциплины дзен, это значит: не растрачивать природных ресурсов, целиком и полностью использовать — экономически и морально — все встреченное на твоем пути».

Положительная этическая цель дзен — это достижение «совершенной уверенности и бесстрашия», выход на свободу из рабства. «Дзен — дело характера, а не интеллекта, а это означает, что дзен произрастает из воли как первого принципа жизни»[67].

VI. Де-репрессия и просветление

Что следует из нашего обсуждения психоанализа[68] и дзен-буддизма для решения вопроса об их взаимоотношении?

Читатель, наверное, уже заметил, что предположение о несовместимости дзен-буддизма и психоанализа проистекает из поверхностного знакомства с ними. На самом же деле просто удивительно, насколько они близки. Этот раздел посвящен детальному рассмотрению этой близости.