Линда Гиллард - Увидеть звёзды

• Название: Увидеть звёзды
• Автор: Линда Гиллард
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-04127-1

Героиню романа известной английской писательницы Линды Гиллард Марианну не назовешь счастливой. Настоящая жизнь вроде бы в прошлом. Марианна потеряла ребенка, любимый муж погиб, более того — она слепа. Казалось бы, остается только отчаяться. Однако мужество и сильный характер позволяют ей не потерять веру в себя. И судьба дарит ей встречу с необыкновенным человеком…

---

— Но в каком смысле?

— То есть?

— Ты хочешь сказать, что люди к тебе не прикасаются? — Взяв ее руку, он снова провел большим пальцем по узкому запястью, гладя выступающие жилки. — Или ты имеешь в виду именно то, что сказала: «Но мало что теперь меня трогает»?

Марианна молчала. Не отнимая у него руки, опустив голову, она думала. Наконец произнесла:

— Конечно, трогает музыка. Прогулки по Ботаническому. Твой остров. Сама идея то есть. И… ты.

Он перестал гладить ее запястье. И, собравшись с духом, спросил:

— Хочешь потрогать меня?

Она смущенно опустила ресницы, потом провела кончиком языка по пересохшим губам.

— Постоянно. Не знаю, любопытство это или что-то большее, но мне мало только слышать твой голос… Мои деревья. Я слушаю их. Я многое узнаю про них по шумам, которые они издают или не издают, но мне хочется знать, что они есть, существуют. Удостовериться в этом я могу, только к ним прикоснувшись. И я делаю это. Когда никого нет рядом, как мне кажется. Я прижимаюсь к ним. Иногда я… я приникаю к ним лицом и вдыхаю их.

— Покажи мне, — еле слышно попросил он. — Покажи мне, что ты с ними делаешь.

Они стояли друг перед другом. Марианна, выставив вперед ладонь, медленно приближала ее к тому месту, откуда прозвучал шепот. Рука ее ощутила холодную металлическую молнию на куртке. Нащупав замочек, Марианна расстегнула молнию, распахнула полы куртки и положила обе ладони на свитер с ребристым узором, чуть повыше диафрагмы, раздвинула пальцы.

— Ты теплый. Ты мягче, чем деревья. Я чувствую ребра на узоре, а поперек них, под ними, твои ребра… получается внахлест, крест-накрест. И все это движется, очень плавно, в такт твоему дыханию… Вдох, выдох.

Проведя ладонями по его бокам, под курткой, она прижала их к мощным мускулам над лопатками, потом прильнула щекой к его груди. Ничего не говоря, она глубоко вдыхала, голова ее чуть приподнималась и опускалась, в такт вдохам и выдохам. Так прошла минута. Она пробормотала:

— Вот так бы взяла и уснула. Стоя. Как лошадь.

— Можно я тебя обниму?

— Да.

Она почувствовала, как напряглись его мышцы и как раздвинулись лопатки под ее ладонями, когда он обхватил ее руками во флисовых рукавах. Почувствовав затылком упругое и нежное прикосновение, она сразу догадалась, что это было. Подавив желание откинуть голову и подставить губы, она спросила:

— Деревья и звери тебе приятнее, чем люди?

— Не то что приятнее… Просто среди деревьев мне уютнее. А со зверями проще.

— Как ты думаешь почему?

— У меня был пес, который умел читать мои мысли, а я его. Едва ли кто-то способен его заменить.

— Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

Он помолчал, потом выпустил ее из объятий.

— Я плохо схожусь с людьми. Начнем с того, что я предпочитаю не смотреть в глаза, ты не представляешь, как это всех напрягает. Общаться с тобой мне легче еще и поэтому. Не нужно на тебя смотреть. То есть я-то как раз смотрю, но главное, на меня ты точно не смотришь.

— Но почему это так тебя беспокоит? Ты же не урод, и сложение, можно сказать, атлетическое. И по-моему, не из робких. Возможно, несколько замкнутый, и то не особенно, ведь ты горец. По сравнению с некоторыми субъектами ты просто балагур, душа компании.

— Ну, спасибо.

— А почему ты не любишь, когда на тебя смотрят?

— Наверное, причина в моих глазах. Людей они смущают, все чувствуют, что-то в них не то, а что именно — непонятно. И еще… иногда я вижу по глазам больше, чем мне хотелось бы.

— Ты что имеешь в виду?

Марианна услышала, что он отошел, потом как скрипнула табуретка, когда он снова уселся.

— Понимаешь, у меня острый глаз, сразу вижу всякую гадость. Возможно, это следствие наблюдений за птицами и зверями, я всю жизнь их изучаю, научился замечать малейшие изменения в поведении, особенности полета, крики тревоги… я могу подолгу стоять не двигаясь — как цапля — и просто все фиксировать… Когда я смотрю в глаза, у человека, наверное, возникает ощущение, будто его фотографируют. Хуже — будто его просвечивают на рентгене. Вот такая чертовщина.

— Кажется, я понимаю, о чем ты… Луиза после знакомства с тобой вот что мне выдала: «От глаз этого человека ничто не укроется».

— Правда? Готов побиться об заклад, что от ее глаз тоже.

— Намекаешь на ее готовность кого-нибудь заловить? В качестве хорошо сохранившейся антенны? А ты ведь знал, что я потеряла близкого человека. Ты так это тогда сказал, будто точно знал.

— Это было совершенно очевидно.

— Редко кто умеет понимать, какие эмоции отражены на лице слепого. Наша мимика отличается от мимики зрячих. Особенно у тех, кто не видит с самого рождения. Разговариваем мы нормально, нормальным голосом, однако большинству людей противно видеть безжизненные глаза, и они стараются поскорее улизнуть. Те же, кто посмелее и побойчее, начинают так орать, будто разговаривают с умственно отсталыми.

Склонив голову набок, она помолчала.

— Что-то ты притих. Я кажусь тебе ворчливой занудой?

— Ничуть, просто я за тобой наблюдаю. По-моему, это становится одним из любимых моих занятий. У тебя очень выразительные губы.

— Неужели?

— Правда. У тебя прелестный рот. Чертовски соблазнительный. Ты часто трогаешь свои губы. Кончиками пальцев. И кончиком языка. Это очень чувственно и манит. Хочется на них смотреть, как тем хищным типам, про которых ты говорила. Может быть, твои губы посылают некий призыв, непреднамеренно.

Пальцы Марианны тут же вспорхнули к губам.

— Боже! Ты так думаешь?

Кейр, рассмеявшись, легонько прижал пальцы к ее пальцам.

— Видишь? Ты снова это сделала. Я думаю, твои губы отражают эмоции примерно так же, как у других — глаза.

Он опустил руку и стал смотреть, как меж тонко очерченных бровей Марианны то залегают, то исчезают морщинки — она сосредоточенно хмурилась, стараясь осмыслить предположение Кейра.

— Но сегодня утром… когда ты спросил, хочу ли я близости, ты не знал, чего я хотела?

— А ты — знала?

Она молчала, и, выждав секунду, он заключил:

— Минное поле эмоций, вот что это было. И я старался уцелеть, не подорваться. Мне показалось, я понял, чего ты хочешь, но не был уверен, что ты скажешь «да». Ты и не сказала. Вот я и говорю, что не очень-то умею общаться с людьми. Я не силен во всяких играх.

— Но ты силен в хоккее.

— Даже в хоккее я не так чтобы очень! И уж совершенно точно в тех играх, которые приходится всегда вести с женщинами. Мужчины и животные гораздо проще и искренней. С ними мне легче.

— И со слепыми женщинами?

— И со слепыми женщинами.

— Хотя ты и не можешь определить, считают ли они тебя привлекательным.

— Нет, не могу. Но я понятливый ученик. В пределах природных возможностей мужчины, разумеется.

Наморщив губы, Марианна строго произнесла:

— Давай-ка сменим тему. По-моему, я теряю почву под ногами.

— Какая восхитительная искренность!

— Расскажи мне еще про дедушку. И про игрушки.

— С удовольствием. Он любил мастерить из дерева. И на день рождения обязательно что-нибудь нам дарил. Ноев ковчег был мой. А сестра попросила его сделать деревянную книгу, одному Богу известно, зачем такой крохе она понадобилась. В книге было четыре страницы из клееной фанеры, разрисованные и скрепленные петлями из холстины.

Порывшись в ящике с игрушками, Кейр сказал:

— Интересно, ты угадаешь, что это?

Он протянул Марианне плоскую дощечку размером с небольшой чайный поднос неправильной формы — то ли морская звезда, то ли птица с расправленными крыльями. Одна сторона дощечки была совершенно гладкой, другая — сплошь в волнистых бороздках и зазубринах. В середке какая-то цепочка из бугорков, похожая на грубо вырезанную подкову.

— Да что же это такое?

— Нечто, что очень бы тебе пригодилось, гораздо больше, чем мне.

— Какая-то скульптура?

— Можно и так сказать. Вообще-то это карта. Деревянный макет рельефа острова Скай. Эти вроде как крылья состоят из полуостровов: Троттерниш, Уотерниш, Дуириниш, Мингиниш, а ниже фрагмент покрупнее, это наш полуостров, Слит.

— А эти бугорки в середке, наверное, горы Куиллин?

— Они самые. Кое-какие мелкие части растерялись. Но основные фрагменты гор целы. Кое-где дерево уже раскрошилось, и с игрушками та же история.

— Карта раскрашена красками?

— Нет, только резьба, и все прокрыто лаком. Вот эти длинные извилистые канавки… чувствуешь? Это реки. А эти впадинки — озера, lochs. Канавки почти прямые — дороги, шоссе всякие.

— Прелесть! Настоящий шедевр! Но зачем? Зачем ему понадобилась деревянная карта?

— Дед видел такие в Канаде, у эскимосов. Они брали их с собой, когда отправлялись на своих каяках в море, карты побережья, вырезанные из дрейфующих обломков дерева, по этим картам можно было ночью ориентироваться на ощупь. Им и волны не страшны, не размокнут, а если уронишь случайно за борт, не утонут. Сколько сразу решено проблем. Просто и гениально. Наверное, именно это вдохновило моего деда. Еще шоколаду?