Клас Эстергрен - Джентльмены

• Название: Джентльмены
• Автор: Клас Эстергрен
• Издательство: Издательство Ольги Морозовой
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-98695-045-7

Боксер и пианист Генри Морган живет в необычной квартире на улице Хурнсгатан в Стокгольме. С ним живет и брат Лео, бывший вундеркинд, философ и поэт-шестидесятник — ныне опустившийся тип. В доме происходит множество странных событий. Братья Морган, поистине, загадочные персонажи. Во всяком случае, по мнению писателя «Класа Эстергрена», который появляется в удивительной квартире летом 1978 года, после того, как у него украли все, кроме двух печатных машинок. Поселившись в одной из комнат квартиры братьев Морган, он оказывается втянут в душераздирающую драму.

Читатель становится свидетелем разнообразных приключений братьев Морган в Стокгольме и других европейских столицах, пока не наступает час решающего испытания мрачной шведской зимой 1979 года.

Талант рассказчика и хитросплетение интриг приводят к финалу, в котором сам повествователь пытается понять, что же произошло с героями на самом деле. Но и финал не является финалом — сюжет написанного двадцать пять лет спустя романа «Гангстеры» берет начало там, где заканчивается история «Джентльменов».

---

Но черт возьми, возмущался Генри, неужели не ясно, что необходимо вывести старика из спячки?! Они должны быть достойны своих предков. Дед Моргоншерна никогда не отступал, Лео должен проследить, чтобы со стариком не произошло ничего дурного. А если это к тому же образумит Вернера и даст Лео неплохой барыш, то какие могут быть разговоры, присвистнул Генри. Лео пора перестать бродить наедине со своими мыслями, настало время поиграть в сыщика. Генри знает эту кухню, он и сам был агентом в Берлине. Главное держаться как ни в чем не бывало, что бы ни произошло. Черт, Генри даже завидует братцу. От Лео он такого не ожидал. Вундеркинд станет героем!

Вовсе не собираясь становиться героем, Лео снова сел в трамвай номер двенадцать. Он не хотел быть героем, наоборот — он мечтал избавиться от всей этой чепухи, которая не шла у него из головы, и вновь обрести покой, чтобы продолжить работу над «Аутопсией». Лео был вынужден признать, что подцепил вирус — вирус причастности к чему-то, неизвестному остальным.

Двенадцатый трамвай шел по своему маршруту, Хёгландсторгет вздыхала под покровом тишины, Лео двигался прямо к цели. Чуть возбужденный, он быстро шел к дому Хогарта; в тот вечер улочка казалась ему не только тихой и заброшенной, но и мрачной, темной. Однако Лео решил не поддаваться страху, пусть у него и были все основания бояться. Он открыл тугую скрипучую калитку, прохрустел гравием на пути к главному входу и энергично позвонил в дверь. Звонок трещал и ворчал, но никто не отзывался.

На верхнем этаже светилась лампа, но дом казался таким же заброшенным, как и прежде. Не раздумывая над тем, что законно и что незаконно, гость обогнул дом, подошел к черному ходу и дернул дверную ручку. Дверь — старая, из тонкой сосновой доски — была заперта, Лео проверил замок и щеколду. Старому взломщику, управившемуся с сотней замков, не составило особого труда вскрыть этот — с помощью тонкой жестяной полоски из мусорного бака.

Лео действовал, ни на секунду не задумываясь над тем, что происходит. Он возбужденно дышал, тяжко, едва ли не пыхтя. Руки его нервно дрожали; возможно, Лео понимал, что стоит ему задуматься, усомниться хоть на секунду, как он отправится домой на двенадцатом трамвае. Дело требовало храбрости, а храбрость часто бывает глупа, дерзка и неразумна. Мысль о том, что старик, сидя дома или лежа в постели, может принять Лео за вора, лишь слегка смущала взломщика. Возможно, хозяин держал наготове ружье, но Лео не думал и об этом, он вообще ни о чем не думал.

В доме было совершенно темно; Лео не осмелился зажечь свет. Он осторожно вошел в большую комнату с кожаной мебелью и драгоценными картинами, слыша лишь биение собственного сердца, и выкрикнул приветствие, чтобы разогнать тишину и страх.

Никакой реакции. Лео отыскал лестницу, ведущую на верхний этаж, и стал подниматься, крепко держась за перила. Кое-что ему было ясно уже сейчас: хорошим вором ему не стать, это занятие для тех, у кого нервы покрепче.

Теперь Лео был виден свет лампы на верхнем этаже. Предметы отбрасывали длинные тени на лестницу, и Лео снова позвал хозяина. Ответа не последовало. В доме не было никого, кто мог бы ответить. Паркет скрипел под ногами, Лео прошел через все комнаты верхнего этажа: три спальни, аккуратно убранные, пустые, без признаков жизни, и кабинет с архивом, книгами и письменным столом. Все выглядело вполне прилично, и Лео почувствовал себя слегка разочарованным. Он не знал, чего ждал, что хотел найти — труп или живого и невредимого Эдварда Хогарта.

Серый сумеречный свет струился из окна, стриндберговская лампа спрядала желтые лучи. Лео подошел к столу, где рядом с корзиной для рукописей стояли все семь трубок — по одной на каждый день, — выстроенные в ряд. Старая машинка «Ремингтон», банка с табаком и пенал располагались в точности как во время первого визита Лео.

Хотя кое-что изменилось: корзина для рукописей. Лео склонился над столом и взял пару листов из небольшой стопки, вид которой внушал подозрения. «Чарли был вне себя от возбуждения, он стянул с нее юбку, чтобы отыскать влажную долину, утолившую жажду его страсти…», «…после того, как они в первый раз занялись любовью, он закурил и спросил, как ее зовут…»

Корзина была полна страниц из плохого порнографического романа, который мог бы опубликовать лишь самый низкопробный журнал. Только теперь Лео испытал настоящий шок, он судорожно перерывал бумаги на столе, в шкафах, в архиве и везде, где они только были. Папки в архиве, помеченные цифрами, либо опустели, либо были наполнены совершенно неинтересными бумагами различных государственных учреждений. Кипы бумаг в шкафах, где раньше содержались самые ценные документы Хогарта, оказались государственными отчетами по результатам инспектирования детских садов.

Выбившийся из сил, потный Лео вдруг услышал звуки, доносящиеся с нижнего этажа. Он замер на месте, затаив дыхание, и стоял неподвижно несколько бесконечно долгих минут. Кровь бросилась ему в голову и зашумела в ушах, мир замер. На мгновение все перед его глазами побелело, силы покинули тело, как от удара молнии, ноги подогнулись, но уже по дороге вниз Лео собрался и вытянул руки, чтобы смягчить падение. Оказавшись внизу, он снова прислушался, но ничего не услышал.

Несколькими минутами позже он стоял на Хёгландсторгет и с нетерпением ждал двенадцатого трамвая.

Добрый самаритянин, однажды позвонивший журналисту Эдварду Хогарту, заплутал в пустыне. Теперь речь шла не о душевном здоровье Вернера Хансона, не о тиражах Стене Формана и не о мнимой привязанности Генри Моргана к членам общества «ООО» — речь шла о самом Лео и его благополучии. Он нуждался в подтверждении того, что увидел собственными глазами, он хотел вернуться к реальности, ибо это «дело» увлекло его в странный, размытый мир снов и мечтаний, где Лео было очень не по себе. Он всегда стремился к выражению собственных ощущений, словно сомневаясь в них. Все, что он писал, вероятно, было обусловлено недостаточностью контакта с миром: он всегда был аутсайдером и лишь в минуты словесного творчества ощущал свое существование, чувствовал себя участником, а не наблюдателем событий.

Лео оказался против воли втянутым в историю, не лишенную фантастических деталей: единая нить связывала исчезнувшего отца Вернера Хансона, деда Лео, Эдварда Хогарта, Стене Формана и самого Лео. Можно было назвать это прихотью судьбы — как бы то ни было, Лео полностью погрузился в сюжет. Он двигался вперед, словно в состоянии шока.

Вероятно, в очередной раз переступив порог ресторана «Зальцерс», чтобы отобедать со Стене и изложить последнюю информацию — совершенно «off the record», как говорят в Белом доме, — Лео выглядел потерянной сомнамбулой, одурманенным зомби.

Новый поворот истории вовсе не шокировал Стене Формана. Он курил сигарету за сигаретой, пыхтел и хрипел и делал короткие записи в блокноте, пока Лео вспоминал все детали, запахи и звуки. Форман утверждал, что много думал о деле и кое-что вычислил. Что произошло с Хогартом, выяснится позже. Этот хитрый старик еще появится снова: он, вероятно, ушел в подполье, и замел следы. Это лишь осторожный ход, считал Форман. Сам же Лео ничего не считал. Он лишь растерянно перебирал документы об ОАО «Северин Финмеканиска», которые оставались единственным доказательством того, что Лео встречался с одним из членов общества «ООО». Выражение лица Лео было отсутствующим. Последнее время он плохо спал.

Между тем Форман вовсе не был простачком. Его посетила новая мысль — и как он только раньше не догадался! Стене не постеснялся назвать собственную мысль гениальной.

Одна ниточка осталась нетронутой: ОАО «Северин Финмеканиска».

Встреча в «Зальцерс» состоялась за неделю до того, как эта история стала «делом» в строгом смысле — по причине смерти одного из фигурантов.

Но мое собственное расследование, напоминавшее поиски деталей давно разобранной бомбы, требует особых разъяснений относительно ОАО «Северин Финмеканиска».

В конце апреля семьдесят пятого года, холодным и туманным вечером Лео Морган отправился на автобусе от Слюссен через Сканстуль в Хаммарбю, этот грязный промышленный район из асфальта, кирпича и сажи, который в тот день, наверное, выглядел особо удручающим. Лео устал и дрожал, как в ознобе. Вот уже две недели он спал урывками, благодаря снотворному, которое могло дать лишь пару часов тяжкой дремоты под утро. Лео окончательно увяз в этой истории, которая все больше напоминала античную драму с грядущей трагической развязкой. Лео действовал по собственной воле, но в то же время с каждым шагом он сознательно уходил от жизни в полную неизвестность. Он давно уже мог покинуть сцену, поджав хвост, как жалкий трусливый негодяй. Однако Генри не простил бы его, Генри в сотый раз твердил о чести и гордости, которые требуют поступков от каждого настоящего мужчины, которые и превращают сосунка в мужчину. Было странно слышать эти слова от Генри — вечного обманщика, жалкого труса и лузера. У Лео не было гордости ни на грош, как утверждал он сам, но его тянуло к правде, как мотылька к свету, он стремился к правде, как кочевник к водопою, даже если свет исходил от всепоглощающего огня, а вода плескалась в гнилой, ядовитой луже.