Макс Фрай - Русские инородные сказки - 5

• Название: Русские инородные сказки - 5
• Автор: Макс Фрай
• Издательство: Амфора
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00437-3

Сказки у нас не заканчиваются и никогда не закончатся. Со временем тексты становятся лучше, а авторов — больше, и вообще все только начинается. Всегда, каждый день, в любую минуту все только начинается, а вы и не знали небось.

---

А Счастье тем временем идет по деревне и видит: нет нигде человека. Куда подевался? Заглянуло к нему в чиа'та, да так и остолбенело. Повсюду перья птичьи, листья прошлогодние, осколки кувшинов глиняные, ягодки засушенные, кусочки коры древесной — да мало ли всего! Так много, что и не разглядишь, не сосчитаешь. В углу мыши гнездо свили, по столу жуки-жужелицы бегают, хлебные крошки подъедают, на полу жаба сидит, с видом негостеприимным пялится: дескать, чего приперлось? Оправилось Счастье от потрясения да и бросилось искать человека. Ибо непорядок.

Да только где его теперь сыщешь? Он и сам не знает. Как думать мысли разные — позабыл. Как жил раньше, что делал — позабыл. А может, и не жил никак. Может, вчера только родился. Кто его знает? Да и какая разница?

Идет — спрашивает у Дороги дорогу. Дорога и рада рассказывать, знай только ногами перебирай. Проголодается — спрашивает у Леса еды. Лес и дает: то шишку со сладкими орешками, то куст со спелыми ягодами, то дупло, медом благоухающее. Пить захочет — Речку спросит. Речка и старается: тут родничком пробьется, там водопадом обрушится, а то и прямо на дороге лужицей обернется.

А спать ложится — спрашивает у Звезд сны. Звезды и дают — жалко им, что ли? Сны-то один другого чудесней: в этом рыбой станешь, в другом деревом, а в третьем — и вовсе необычным существом, которому и названия-то нет в нашем Мире. Да и Мир не тот. Другой Мир совсем. Интересно! Это тебе не в огороде копаться.

Так и путешествует человек по сей день. А за ним по пятам Счастье бегает, все догнать пытается, непорядок исправить, порядок навести. И где ни пробежит — там все сразу счастливыми делаются. Вроде бы и не с чего, ан вот ведь!

А хитрый Маантхэ Уджайя'ха сидит себе в чаще, ухмыляется: здорово всех провел!

Хыр'ке та эйя'н р'ха[1]

Жил в одной деревне человек по прозвищу Айю-хыр.[2] И был он страшно ленив — ничего не хотел делать. Бывало, придут к нему уэр'эх,[3] станут звать с собой на охоту, а он им: «Что я пойду? Ногами землю топтать — велик ли прок?»

Или детишки прибегут, попросят:

— Айю-хыр, принеси нам крылья, как у птицы К'па Анр.

А он им:

— Что я буду за птицами бегать? В небесах птиц высматривать — велик ли прок?

Так и жил Айю-хыр, совсем от лени дурной стал: взял в голову, что все вокруг должно само собою делаться. Ягоды А'ха Рэ — сами в рот прыгать, вепри Уджайя'эх из леса — сами шубы приносить к зиме, рыбы Амэй'тэ — сами каарт'х'ан[4] мастерить и играть на нем чудесные мелодии.

И удумал Айю-хыр такое колдовство учинить, чтобы так все и стало — по его разумению. А колдовство то сложное оказалось, хоть сперва и казалось Айю-хыру, что тут такого.

Вот день проходит, месяц, год. Заперся Айю-хыр у себя в чиа'та,[5] никого видеть и слышать не хочет, мастерит колдовство день-деньской. С лица спал, дым из ушей, глаза ввалились — хоть младенцев путай. Да разве ж он младенцу на глаза покажется? Его и за порог не выманить!

К'та с неба смотрит, дивится: где Айю-хыр? Был человек и нету. А К'та за всеми должна приглядывать. Как что — с кого спрос? К'та выше всех — с нее и спрос.

Озаботилась К'та, позвала Маантхэ Уджайя'ха: «Сходи, Маантхэ Уджайя'ха в деревню, погляди, где Айю-хыр пропал, был человек — и нету».

Обернулся Маантхэ Уджайя'ха лисицей и побежал в деревню. Смотрит, а Айю-хыр тут как тут, целехонек. Только за работой его и не разглядишь — одно колдовство вокруг непутевое, по кускам разобранное, по стенам и потолку развешанное. Даже в печи вместо горшков и то — одно колдовство сплошное. Айю-хыр и мнет его, и катает, и распекает на все лады — а толку нет.

Разгневался Маантхэ Уджайя'ха и говорит:

— Что ж ты, негодный человек, делаешь с подарком самой К'та?

А Айю-хыр видит — лисица, хоть и говорит грозно. Тут он совсем умом тронулся, решил, что это его колдовство заработало. И так отвечает:

— Вот, большое дело делаю. И тебя не спрашиваю. Скоро ко мне не только ты, а и все Уджайя'эх сами явятся!

Подумал Маантхэ Уджайя'ха: что тут сделаешь? Взял да и отнял у Айю-хыра все колдовство — и свое, и чужое. Так и остался Айю-хыр ни с чем.

А'к'та Нэ Ха Ака Рэ[6]

Пошла как-то А'к'та Нэ в лес по ягоду. А год выдался дождливым и холодным. К'та за что-то на людей обиделась, хоть и не к лицу ей, а гляди ж ты! Покажется ненадолго на небе, для порядка, да и спрячется в чиа'та. А за людьми пусть Охэн'эх приглядывают.

Попряталась и ягода Пэх'ата по теплым норам. Идет А'к'та Нэ по лесу, кличет ягоду:

— Пэх'ата, иди ко мне в короб!

А никто не отзывается. Огочилась А'к'та Нэ: как с пустым коробом в деревню возвращаться? Ходила-ходила и забрела в самую чащу леса.

Вдруг откуда ни возьмись навстречу ей сам Маантхэ Уджайя'ха. Шерсть дыбом, глаза горят, клыки землю выворачивают. Испугалась А'к'та Нэ, а Маантхэ Уджайя'ха ее и спрашивает:

— Что ж ты, девица, забрела в мой лес — ни лука, ни копья при себе? Один короб, да и тот пустой. Разве не знаешь порядка?

А'к'та Нэ ему и отвечает:

— Вот, гляди, великий Маантхэ Уджайя'ха, как есть: пошла я в лес по ягоду, да ни одной и не встретила. Заплутала, сама не знаю, как в твой лес попала. Прости, великий Маантхэ Уджайя'ха, не гневайся.

Видит Маантхэ Уджайя'ха — и вправду, не по своему произволу и не по злому измышлению девица в его лес явилась. И говорит вот что:

— Пусть и так, а без наказания не могу оставить. Сделай для меня работу одну, я тебя и отпущу с миром. А не сделаешь, обращу тебя в дерево К'ын.

— Сделаю все что велишь! — обрадовалась А'к'та Нэ. И вправду, не каждый день Маантхэ Уджайя'ха людей просит работу сделать, — большая честь.

— Пойди на гору Х'рэ-Гу. Там лежит каарт'х'ан из головы большой рыбы. Принеси мне его, только не вздумай играть, не прикасайся к струнам, иначе беда будет!

Пошла А'к'та Нэ на гору Х'рэ-Гу. Глядит, а на вершине и впрямь каарт'х'ан лежит, всеми цветами переливается, крепко натянутыми струнами поблескивает. Взяла А'к'та Нэ каарт'х'ан в руки, долго на него смотрела, не могла налюбоваться.

А надо сказать, была А'к'та Нэ большой мастерицей играть на каарт'х'ане, лучшей в деревне. Не удержалась А'к'та Нэ — дай, думает, хоть один звук услышу, когда еще случай выпадет? Хоть и страшно: Маантхэ Уджайя'ха не велел. Ну и дотронулась до струны — раз, другой.

И полилась такая чудесная музыка, которой никто отродясь не слыхивал. Перед самой К'та лучше не звучало!

Вот и К'та услышала, вылезла из своего чиа'та, отправилась поглядеть, кто ей так сердце порадовал. Да и явилась прямо над горой Х'рэ-Гу — стало на горе Х'рэ-Гу тепло и хорошо. В миг поросла гора травой и цветами, золотые З'жа'эх прилетели, ягода А'ха Рэ из нор вылезла — все слушают, дивятся чуду.

Оттаяло сердце у К'та, она и говорит:

— Не стану больше обиду на людей таить. А ты, А'к'та Нэ, оставайся на горе, будешь здесь за хозяйством смотреть да мне музыку играть.

Разогнала Охэн'эх своих, и стало по всей земле тепло и хорошо. Пэх'ата сама в деревню прибежала, кричит:

— Где ваши короба? Почему никто за мной в лес не идет?

А Маантхэ Уджайя'ха в чаще ухмыляется: хорошее колдовство придумал. Хитрый Маантхэ Уджайя'ха.

Уырэ Мантху Тэхтха'ан[7]

Собрались как-то уэр'эх на охоту, как это принято, по осени. И выдался среди них один человек по имени Ых-тэ,[8] и стал так говорить:

— Вот, хороший я охотник, лучший из вас. Пойду в лес один, приведу Уджайя'ха скорее и ловчее прочих.

Стали потешаться остальные охотники:

— Где ж это видано, чтобы в одиночку ходить на Уджайя'ха?! Только птиц лесных насмешишь!

— А вот, там и поглядим, кто кого насмешит. От вас-то только шуму да треску, все звери разбегаются, — отвечает Ых-тэ.

— Ну, будь по-твоему! — говорят ему. — А вернешься без добычи — быть тебе рыбой У На.

На том и порешили.

Идет Ых-тэ по лесу, в самую чащу забрался. Высматривает Маантхэ Уджайя'ха. А навстречу ему только грибы да ягоды попадаются. К'та уже заскучала на небе, стала до дому собираться.

Тут примечает Ых-тэ — на старом дереве К'ын спит большая змея, кольцами вкруг веток обвилась. И так говорит Ых-тэ:

— Вот беда, целый день брожу по лесу, а ни одного из Уджайя'эх так и не встретил.

Проснулась тут змея и спрашивает:

— Что ж ты, Ых-тэ, один пошел за Уджайя'ха? Никто так не делает, сколько этот Мир стоит.

— Вот потому и пошел, — отвечает Ых-тэ. — Не хочу, чтобы все как всегда оставалось.

— Глупый человек! — змея шипит. — Не для того этот мир К'та придумала, чтобы всякий по своему переиначивал. Что скажешь?

Испугался Ых-тэ: отродясь такой змеи не встречал, да еще, по всему видать, и разгневал ее. Однако же мыслей своих не оставил и так рассудил: «Лучше уж как есть сказать. Кто мудрее змеи рассудит? Если и вправду забрел я на дурной путь — пусть съест меня, так тому и быть». Вот и говорит: