Сергей Раткевич - Наше дело правое

• Название: Наше дело правое
• Автор: Сергей Раткевич
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28667-6

Кто из нас ни разу не слышал, что великих людей не существует, что подвиги, в сущности, не такие уж и подвиги — потому что совершаются из страха либо шкурного расчета? Что нет отваги и мужества, благородства и самоотверженности? Мы подумали и решили противопоставить слову слово. И попытаться собрать отряд единомышленников. Именно поэтому и объявили конкурс, который так и назвали «Наше дело правое», конкурс, который стартовал в День защитника Отечества. Его итог — эта книга.

При этом ее содержание никоим образом не привязано к реалиям Великой Отечественной. Ее герои бьются на мечах, бороздят океаны на клиперах и крейсерах, летают на звездных истребителях. Они — и люди, и эльфы, и вуки, и драконы, и роботы, наконец. Главное не декорации и даже не сюжет, а настрой, уверенность в том, что «наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами».

С уважением Ник Перумов, Вера Камша, Элеонора и Сергей Раткевич, Вук Задунайский.

---

— Вэр, не надо, не надо! — отчаянный шепот, но сейчас прав он и вновь в этом уверен.

«Я умру от стыда, если он дотронется до этой гадости…»

Вэр отшатнулся — губы коснулись нежной, гладкой кожи.

— Причудится же такое, — потрясенно выговорил он и резко развернул ее к висевшему в простенке зеркалу. Лэйри расширенными от изумления глазами смотрела на свое отражение, потом нерешительно потянулась рукой к тому месту, где несколько мгновений назад был шрам. Ладонь замерла на расстоянии пальца от кожи. Вэр взял ее за запястье и приложил дрожащую ручку к щеке. Лэйри вздрогнула всем телом. Рука сползла вниз, и несгибаемая королева Алаириэн зарыдала. Вэр крепко прижал ее к себе. Эти слезы были необходимы ей, чтобы смыть память о пережитом ужасе… До чего же странно держать в объятиях плачущую Лэйри! Это чтобы ты не сомневался, что она — существо из плоти и крови, твое сокровище, которое надо защищать и беречь. Справишься ли?..

— Что, так жалко этого украшения? Брось, если хочешь, я тебе еще лучше нарисую — тушь есть?

— Вэр, чучело! — Лэйри задохнулась от возмущения и смеха. До него от слез оказалось так близко… как до поцелуя.

Дмитрий Рой ГНОМ

Утро выдалось по-праздничному светлым, приятно умиротворенным. За ночь подморозило. Воздух, еще вчера пахнувший промозглым туманом, очистился, стал освежающе-колким, а высоко в утреннем небе превратился в горный хрусталь, сияющий голубым отливом в ярком блеске нежаркого осеннего солнца.

Именно таким, должно быть, был Первый День Созерцания.

В момент, когда инструменты отложены, а глаза любуются завершенной работой, сердце каждого истинного сына Динхадара, Кователя, наполняется удовлетворением и созерцательным спокойствием. Только затем приходит восторг или — что бывает с самыми требовательными к своему искусству — сомнение и недовольство достигнутым. Так и Ратмар Динхадар в тот День созерцал свои творения, наполнялся в молчании грустной радостью и прозревал туманное будущее своих детей-гномов.

Подобные мысли разгоняли непрошеную печаль, подбадривали сердце. Болезненное чувство одиночества отступало и все же назойливо маячило где-то там, на задворках сознания, и нет-нет да давало о себе знать.

Минуло ни много ни мало больше двадцати лет, как Саорм осел в здешнем краю. Местные жители, видно, уж подзабыли, как на дальней окраине их небольшого селения Тихвин появилась его кузня. Тогда же живой гном им показался почти что чудом, явлением из сказки. Народ со всей окрестности — полторы дюжины деревень и с десяток хуторов — валил поглазеть на нового кузнеца, а заодно сделать мастеру заказ — узнать, правду ли бает люд об искусности гномов.

Так что приняли Саорма не то чтоб очень радушно, но вполне сносно.

Гнома поначалу раздражали расспросы о его родичах и крае, откуда он родом. Но и они вскоре сами собой прекратились, так как кузнец на данные расспросы отвечал лишь маловразумительным бормотанием.

Злая судьба разрушила прежнюю жизнь Саорма. Под ударами северных орд пал родной Мейкронд. Жалкие остатки разорённого рода разметало по свету, а самого гнома забросило в небольшое княжество Дэ-Симмо, прижатое к северо-западному боку королевства Реец воинственным союзом независимых баронств Ластнера. Скорбные воспоминания бередили незажившую рану в душе. От того ворошить минувшее не было никакого желания.

Бывало, Саорм задавался вопросом — что он нашел здесь, в глуши, вдалеке от больших городов, где наверняка можно было бы встретить гномов, которые с радостью примут хорошего мастера в свою общину? Или почему не попытаться примкнуть к другому роду и наконец избавиться от тягостного одиночества? Но со временем такая жизнь становилась Саорму привычной — он врастал в землю, не находя смысла в дальнейшем поиске лучшей доли и нового дома.

Если подумать, то и в Тихвине гному жилось неплохо. Кто откажется от того, чтоб получить лучшее и долговечное, заплатив за работу мастера ненамного больше, чем обычному деревенскому кузнецу?

По обычаю, каждый гном ко дню Созерцания готовит что-нибудь особенное, новое. Посвящает плод своего труда Динхадару, а после праздника дарит его тому, кого больше всего уважает или любит. Нарушение традиции, даже вдали от сородичей, Саорм считал предательством памяти предков. Потому по случаю Дня он преподносил подарки то голове сельской общины, то церковному старосте Тихвина. Так праздник гномов стал значимым событием в жизни округи. И если селяне не устраивали по этому поводу большие гулянья, то торжественный обед в доме головы был обязателен.

Накануне, уже под вечер, Саорм закончил серебряную чашу для Возлияния Ратмару.

Позволить себе заказать дорогое изделие из драгоценных металлов могли не многие. Обращались все больше по мелочи: обручальное колечко, простые сережки для возлюбленной, незамысловатый браслет для жены. Душа же гнома тянулась к большему; ради праздника Созерцания и во славу Динхадара он готов был поработать и потратиться.

Встал гном позднее обычного. Работа в кузне его не ждала. Но именно туда Саорм собирался первым делом. Сегодня огонь в кузнечном горне становился священным. Именно его жгучим языкам предстояло опробовать подношения Ратмару и снисходительно выслушать хвалебный гимн, исполненный хрипловатым голосом Саорма.

Новый шелковый жилет, начищенные до блеска сапоги, пояс с крупным жемчугом и холщовая торба с подношениями: бутыль лучшего южнодароэрского вина, несколько кусков вяленого мяса, горсть пшеничного зерна и немного благовонного ладана были приготовлены загодя. Потому, не теряя времени, одевшись, причесав бороду и бережно взяв в руки чеканного серебра чашу и торбу, Саорм прямиком направился исполнить положенный ритуал.

До кузни, стоящей на случай пожара чуть в стороне от остальных построек на берегу мелкой речки, нужно было сделать пару дюжин шагов по склону низкого пригорка.

Гном задержался на крыльце. Вдохнув морозный воздух полной грудью, он вскинул голову к бездонному небу и блаженно зажмурился.

Сентиментальностью и излишней поэтичностью племя Саорма не обладало. Но сейчас можно было быть другим. Строки гимна сами собой искрами вспыхивали в памяти и просились наружу, поторапливая разжечь священный огонь. Кузнец, довольно бормоча в бороду первые строфы, сбежал по ступеням, бодро оглянулся по сторонам и, пораженный увиденным, замер.

В прихрамывающей фигуре, устало бредущей вдоль берега речки, для постороннего зрителя не было ничего особо необычного. Разве что селяне с первого взгляда признали бы в идущем чужака, но не более того. Гнома же точно обдало ледяным порывом злого горного ветра. Он видел родича. Мало того, Женщину, что в дюжину раз было невероятней, чем снова увидеть, после стольких лет, соплеменника-мужчину. Ни один гном на свете, будь то брат, отец, дядя или любой другой родич, никогда в жизни не отпустил бы женщину куда-либо без сопровождения.

От одной мысли, что в эту глушь каким-то немыслимым образом занесло одинокую гномку, Саорму стало дурно. Ворох самых различных чувств взметнулся буйной вспышкой в душе. Он был восторженно обрадован и благодарен за подобное благоволение Динхадара и в то же время — удивлен, крайне возмущен, растерян и насторожен.

Но как бы там ни было, Саорм со всех ног бросился навстречу нежданной гостье. Когда же он в считаные мгновения оказался подле соплеменницы, к букету его противоречивых ощущений добавился испуг. Лицо одетой в грязные лохмотья гномки было бледно и измученно. Она еле удерживала у груди продолговатый сверток и лишь чудом не падала.

Только кузнец успел подхватить сверток, как обессиленная гномка, покачнувшись и попытавшись зацепиться за его плечо, с гортанным выдохом осела к его ногам.

Сверток в руках вяло шевелился. С тревожным трепетом в сердце мастер заглянул в него и второй раз за утро был потрясен до глубины души: изредка моргая, на бородача испуганно смотрел круглолицый сероглазый малыш. Человеческий малыш! Это было страшнее всего.

Голова Саорма закружилась. Только усилием воли кузнец вытолкнул прочь все бессмысленные вопросы. Сейчас он должен был в первую очередь позаботиться о бесчувственной женщине и начинающем беспокойно подавать голос ребенке.

Чтоб добраться до порога дома, кузнецу пришлось поднапрячься.

Только устроив на своей кровати гномку и оглушительно верещащего ребенка, мастер вспомнил о забытом ритуале. Чаша и торба бесхозно лежали тут же у крыльца. Саорм в нерешительности — что важнее в данный момент — топтался на месте, но пронзительный детский визг, вырвавшийся из приоткрытой двери, распутал хаотично скакавшие мысли. Более не медля, гном поспешил в Тихвин. Там, на другом конце поселка, ближе к лесу, жила местная ведунья.