Сергей Раткевич - Наше дело правое

• Название: Наше дело правое
• Автор: Сергей Раткевич
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28667-6

Кто из нас ни разу не слышал, что великих людей не существует, что подвиги, в сущности, не такие уж и подвиги — потому что совершаются из страха либо шкурного расчета? Что нет отваги и мужества, благородства и самоотверженности? Мы подумали и решили противопоставить слову слово. И попытаться собрать отряд единомышленников. Именно поэтому и объявили конкурс, который так и назвали «Наше дело правое», конкурс, который стартовал в День защитника Отечества. Его итог — эта книга.

При этом ее содержание никоим образом не привязано к реалиям Великой Отечественной. Ее герои бьются на мечах, бороздят океаны на клиперах и крейсерах, летают на звездных истребителях. Они — и люди, и эльфы, и вуки, и драконы, и роботы, наконец. Главное не декорации и даже не сюжет, а настрой, уверенность в том, что «наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами».

С уважением Ник Перумов, Вера Камша, Элеонора и Сергей Раткевич, Вук Задунайский.

---

— Нет. Я просто спросил. — Двери раскрылись, двое мужчин вышли из лифта. — Викентий Петрович… нельзя ли мне сегодня уйти пораньше? Я хотел бы все обдумать…

— Да, конечно.

* * *

Павел брел под дождем, наступая в лужи. Холодные капли били в лицо, стекали с мокрых волос за шиворот. Деревья с поредевшими кронами роняли на асфальт последние листья, добавляя все новые фрагменты к желто-красной мозаике под ногами.

Наверное, точно так же листья падали и в ноябре 1941-го, когда враг мчался по Родине, сея смерть, боль и разруху, с каждым днем подбираясь к столице. И, должно быть, так же они падали в ноябре 1944-го, когда враг был отброшен за границу и все сильнее ощущалось дыхание победы.

Дело жизни Феклиной останется незавершенным. Не вписывается в спущенные «сверху» ориентиры. И все же Павлу думалось, что читатели «Бюллетеня» станут чуть обделеннее, когда получат выпуск, в котором могла быть, но не оказалась правда об их предках и великой войне.

А еще он чувствовал, что не получится у Инны его портрет. По возвращении домой он увидит очищенный от краски холст и печальное лицо жены. Не вышло. Хотя она старалась. Как и он с этим делом.

Да, не вышло. Хотя могло бы.

* * *

Викентий Петрович одиноко сидел в кабинете, сжимая в руке холодный металлический шарик инфокона.

Хороший парень — Павлик. Идеалист. И это правильно, Но иногда чревато казусами. Этическими. Вот Кван бы на его месте спокойно переписал отчет. А Халл, пожалуй, на это место бы и не угодил — соображает сам, что к чему. Потому-то никого из них Викентий Петрович на «минусовой» и не водил. А идеалиста Карева — уже два раза. Ему иначе не объяснишь. Хотя все равно завтра он подаст отчет в том же виде. Переложив тем самым бремя выбора на совесть начальника.

Вспомнилась одна из бабушкиных историй, слышанных в детстве. Незадолго до Второй мировой бабушка бабушки слышала предание, что перед концом света пойдет черный снег. И вот однажды, в декабре 1941-го, выйдя на Лубянскую площадь, девушка увидела, что с неба сыпятся черные хлопья, оседая темными сугробами на обледеневшей мостовой. Это падал пепел от миллионов документов, сжигаемых НКВД в преддверии ожидаемой сдачи Москвы…

А вот сейчас, по сути, в такой же черный снег ему придется превратить отчет Павлика. Электронные циферки и буковки, сокрытые в шарике инфокона…

А если все-таки?… Ведь не уволят же его. Выговор, конечно, гарантирован. Ну так — можно повиниться да заверить, что впредь подобного не будет. Ну, поставят нелестную отметку в личное дело. Ну, дальше начотдела не повысят — да не больно-то и хотелось… Но зато в том, девятнадцатилетней давности споре он сможет последнее слово оставить за собой. Сможет доказать, что, очутившись на месте Егорова, способен поступить по совести, а не по инструкции…

А в остальном… даже если пропустит отчет комиссия и выпускающий внимания не обратит — великого переосмысления истории все равно не случится, что бы там ни фантазировал Павлик. Люди из компетентных органов позаботятся о том, чтобы широкого резонанса не было. Историки и журналисты послушно промолчат. А значит — просто каждый из читателей узнает правду и сам для себя решит, принимать ее или нет. Разделив тем самым груз выбора, который поочередно взваливали на себя Викентий Петрович, Павлик и эта его упёртая историчка… как ее там… Феклина.

* * *

— Привет! Как ты сегодня рано…

— Да, начальник отпустил.

— Ой, как же ты вымок, бедняжка! Я же тебе зонтик давала…

— Прости. Забыл на работе. Ничего, сейчас обсохну. Как там… мой портрет поживает?

— Сейчас увидишь. По-моему, удался!

Максим Степовой СВЯЩЕННОЕ ПРАВО НА ЖИЗНЬ

Огромный, размером с маленькую луну, корабль-матка, именуемый «Оплот Свободы», вынырнул из гиперпространства на расстоянии десяти астрономических единиц от желтого карлика, известного по Астрономическому каталогу звезд как Вольта-3, и начал переход к досветовой скорости. Бешеным хороводом пронеслись планеты и скопления астероидов, пока наконец прямо по курсу не показалась ярко-голубая, скрытая пеленой облаков планета. Корабль вышел на планетарную орбиту и выпустил рой спутников слежения. Хозяева «Оплота» желали удостовериться, что планета действительно пригодна для обитания. Результаты первичного сканирования превзошли все их ожидания — они нашли планету-двойника их родного, далекого мира…

…Спустя шесть стандартных земных суток, глубоко в чреве рукотворного металлического монстра, в комфортабельной офицерской каюте, коммандер доблестных десантных войск «BUC»[65] Сэмвел «Джуниор» Льюис с удобством расположился на собственной кровати, трансформированной в «оздоровитель», и любовался вмонтированным в переборку отсека трехмерным анимированным изображением, на коем Бог-Президент Благословленных Корпораций свергал в преисподнюю проклятого Коммунофашиста. Опутанное приводящими ремнями тренажера, огромное, черное как смоль тело десантника сочетало мощь буйвола с грацией ягуара. Грубое лицо коммандера словно высекли из камня, к тому же Льюис был лыс, как шар для пула: чтобы избежать ежедневного бритья, он давно удалил с головы все волосы, кроме ресниц и бровей. Могло показаться, что коммандер представляет собой классический пример бравого вояки, которого ни разу в жизни не посетила ни одна отвлеченная мысль. Это было бы заблуждением. Коммандер Льюис был далеко не так прост, как казался, а иногда умышленно хотел казаться. Вот и сейчас, вместо того чтобы считать количество выполненных упражнений, он неторопливо размышлял на различные темы, редко волнующие даже высокопоставленных сотрудников Корпораций. «Оздоровитель» мерно сокращал могучие мышцы. Для того чтобы не смотреться убого на фоне последнего поколения генетически измененных солдат, необходимо было поддерживать форму даже во время отдыха.

Льюис повел бровью, хриплым басом позвал:

— Соло…

Застывший у стены бледный и, на взгляд коммандера, противоестественно светловолосый подросток в сером обтягивающем трико и с массивным металлическим ошейником на тощей шее немедленно подбежал к хозяину, подал мягкое полотенце. Льюис промокнул выступившие на лбу и макушке капли благородного пота.

— Меня зовут Сольвейг, господин коммандер Льюис, сэр, — тихо, но отчетливо пробурчал мальчишка и привычно зажмурился, втянув голову в плечи, насколько позволяло нашейное «украшение». Льюис не воспользовался Правом на применение «панишера»[66] и в который раз беззлобно отвесил дерзкому щенку зуботычину лопатообразной ладонью.

— Поговори у меня…

Паренька унесло за койку. Следом полетело полотенце. Подросток подхватил его на лету и юркнул в свой угол. Коммандер осуждающе покачал головой. Рабам, равно как и отребью с Внешних палуб, Права на имя не полагалось, пусть радуются оставленному Праву на идентификационный номер. Другие сотрудники называют своих рабов по двум первым цифрам личного кода, и никто не жалуется. А он, по доброте своей, переделал зубодробительное прозвание, данное сопляку его норшведской мамашей, в имя героического звездного капитана из старого муви, до которых был большим охотником, И где благодарность?! И вообще, если бы он не купил упрямого заморыша у его тетки, тот давно сдох бы с голода, как его отец, или воспользовался Правом быть проданным на внутренние органы, как его мать!

— Послал Бог-Президент нахлебника! — пожаловался Льюис космосу и пригрозил дерзкому рабу: — Вот возьму и продам тебя вирусологам. На опыты.

Мальчишка продолжил старательно пялиться на палубу между собственных ступней. «Совсем распустился, раньше хоть пугался, теперь уже не верит», — огорченно подумал Льюис. Как старший офицер, коммандер имел Право на раба и достаточно средств, чтобы его содержать. Он мог бы позволить себе и двух, но, привыкнув за полвека к суровой простоте казарменной жизни, Льюис с трудом представлял, чем занять хотя бы одного. Коммандер прекрасно обошелся бы вообще без обслуги, но как гласит Святая Конституция: «Священное право, которым не пользуются, перестает быть Священным Правом, а сотрудник, ограничивающий свои Свободы, — хуже животного», а он и так считается «почти чрезмерно консервативным». Да и положение обязывает. В конце концов, этот белый — часть того статуса, которого Льюис добивался всю свою жизнь.

Коммандер приказал «оздоровителю» перейти на менее интенсивный режим и погрузился в воспоминания о трудной судьбе своего рода. Потомственный военный, он не представлял себе альтернативы воинской службе. Его прадед был в числе героев, прорвавшихся через противоракетную оборону и сбросивших «штуку» на Пекин, еще до Исхода. К несчастью, прадед погиб, когда желтокожие вероломно разбомбили военный аэродром в Неваде. Бывший прадедов подчиненный, Стенфорд Дули, сейчас гранд-адмирал флота, а деду пришлось начинать службу без всякой поддержки за спиной. Тогда же он предпочел десант флоту, и с тех пор Льюисы хранили верность своей Корпорации. Дед успел дослужиться до капитана, но его карьеру и Право на жизнь перечеркнул Контакт. В квадрате Бета Драконис удалось найти подходящую для сотрудников планету, но, к несчастью, она оказалась захваченной могучей негуманоидной цивилизацией. Вероломные Чужие коварно атаковали развернувшиеся штурмовые крейсеры и, если отбросить официальную пропаганду, дали «Ковчегу» такого пинка под зад, если, конечно, можно говорить про «зад» и «ноги» применительно к гигантскому космическому кораблю, что тому едва удалось унести ноги в гиперспейс. Отец коммандера, Джонас Льюис, умер своей смертью, не поднявшись выше старшего сержанта. Только и сумел, что обзавестись потомком и устроить его в учебку. Муштра восемнадцать часов в сутки, жизнь как в преисподней, и капрал Хокинс в качестве полномочного представителя Коммунофашиста на борту. Для большинства кадетов посвящение в сотрудники десанта было пределом мечтаний. Но не для Льюиса. И он начал пробиваться наверх. Восемь часов в сутки в тренажерном зале, шесть часов в видеотире, два часа имитации боевых действий, в штурмовой броне или полном скафандре, с разрегулированными или вовсе отключенными сервомышцами… Большинство кадетов доползало до койки и отрубалось, те, у кого хватало сил воспользоваться Правом на личное время, развлекались, играя в кости и карты и бегая за бабами…