Сергей Раткевич - Наше дело правое

• Название: Наше дело правое
• Автор: Сергей Раткевич
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28667-6

Кто из нас ни разу не слышал, что великих людей не существует, что подвиги, в сущности, не такие уж и подвиги — потому что совершаются из страха либо шкурного расчета? Что нет отваги и мужества, благородства и самоотверженности? Мы подумали и решили противопоставить слову слово. И попытаться собрать отряд единомышленников. Именно поэтому и объявили конкурс, который так и назвали «Наше дело правое», конкурс, который стартовал в День защитника Отечества. Его итог — эта книга.

При этом ее содержание никоим образом не привязано к реалиям Великой Отечественной. Ее герои бьются на мечах, бороздят океаны на клиперах и крейсерах, летают на звездных истребителях. Они — и люди, и эльфы, и вуки, и драконы, и роботы, наконец. Главное не декорации и даже не сюжет, а настрой, уверенность в том, что «наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами».

С уважением Ник Перумов, Вера Камша, Элеонора и Сергей Раткевич, Вук Задунайский.

---

Приходила ли мне голову мысль о погибшей лодке, лежащей на дне, всего в нескольких сотнях метрах от моей скорлупки? Нет… скорее всего, нет. Не помню. Потом, конечно, я сложил два и два, и… впрочем, я до сих пор не уверен, что случившееся со мной и страшная трагедия с подводным крейсером как-то связаны.

Я вышел из кабины, даже не потрудившись предупредить матросов, чтобы следили за мной; почему-то был уверен, что те меня просто не услышат.

Передо мной стоял флотский офицер. Вполне материальный — на вид, по крайней мере. Форма вроде бы узнаваемая, но что-то не так. Покрой тужурки чуть другой, ножны кортика вычурные и длинные. В голове мелькнул образ из стеклянного стенда в зале морского музея. Мундир морского офицера, еще дореволюционный. В таких стоял парадный строй на палубе «Аскольда»…

Только с лицом офицера была проблема; козырек фуражки бросал такую густую тень, что в лунном свете промежуток между воротником рубашки и головным убором казался наполненным тьмой.

— Здорово, — сказал офицер низким, грубым, но вполне себе живым голосом, — пошли со мной.

Я промолчал в ответ; проклюнулись первые ростки страха.

— Пойдем, познакомимся, — повторил офицер.

— А… обратно вернешь? — До сих пор не знаю, что заставило меня задать этот вопрос; это при том, что почему-то очень захотелось принять предложение.

— Нет, — ответил он.

— Тогда не пойду, — решил я, ожидая неприятных последствий своей дерзости.

— Тогда я пошел.

С этими словами офицер развернулся, перешагнул через борт и ступил на воду, но вдруг остановился, словно что-то вспомнив.

— На, возьми. На удачу, — сказал незнакомец, оборачиваясь и протягивая мне что-то блестящее.

Может, мне не следовало брать этот неожиданный дар; может, следовало прочитать молитву и перекреститься, но… кажется, я просто не мог не взять эту вещь.

Это были часы. Старинной модели, с Андреевским флагом и двуглавым имперским орлом, они все же выглядели почти как новые — ни царапинки.

Едва я успел сунуть подарок в карман, как буря навалилась на катерок с новой силой, мгновенно промочив меня до нитки; кое-как я смог забраться обратно в кабину.

Через несколько секунд, встав за штурвал и приготовившись к новому раунду схватки за жизнь, я обратил внимание на красный огонек на полке возле штурманского столика.

Надо ли говорить, что это заработал наш «Icom»? Аккумуляторная батарея оказалась полной — под завязку. А еще через десять минут нас подобрал удачно оказавшийся в районе килектор.

6

Тот день я запомнил во всех деталях, и вовсе не потому, что ночной дар круто изменил мою жизнь. Просто мы не слишком часто сталкиваемся с тем, что выбивается из привычного жизненного уклада, нарушает все правила и оставляет в полном ошеломлении. Мне повезло. Я столкнулся. Теперь и дальше жить вовсе не страшно, да и смерть выглядит не так зловеще.

А судьба моя поменялась. Что есть, то есть. Мне действительно стала сопутствовать удача — во всем буквально. Наверное, стоило увлечься азартными играми — давно бы разбогател. Только не надо мне это было. Скучно и до тошноты банально. Я ведь и так вовсе не бедствовал.

Мне везло с карьерой, со здоровьем, с отцом даже — ему вдруг по программе переселения выделили квартиру в Подмосковье… так что я был доволен, вполне.

Часы начали меняться на второй день после встречи в ночном море. Исчезла старинная позолота, сменившись сверкающей сталью. Имперский орел превратился в герб современной России. Надпись на французском помутнела и сменилась знакомым логотипом «Командирские». Несмотря на метаморфозу, часы шли очень точно и всегда сохраняли празднично-новый и даже стильный вид. Да и я старался обращаться с ними по-человечески…

За все время на них появилась только одна царапина. Это было еще до моего перевода в штаб флота, во время планового учения. Наш крейсер проводил стрельбы, и одна из ракет была неисправна… Был риск, что сгорит вся коробка, но мое подразделение оказалось приданым в отсек для усиления пожарной команды. Как-то случилось, что огонь погас сам собой. Об этом случае в БЧ-5, в чьем заведовании находится пост энергетики и живучести, еще долго ходили легенды…

А с Саней мы сдружились после того, как меня в штаб перевели. Он остался служить после окончания своего обязательного срока. Очень уж флот ему понравился. Нам даже довелось погулять вдвоем во многих портах Европы и Америки, куда наши корабли ходили с визитами вежливости.

7

В наше время никого не удивить тем, как мало военных, особенно старшего поколения, хотят опробовать свои силы в реальной боевой обстановке. Ничего странного — современная война жестока, расчетлива и совершенно не романтична. А уж морской бой может увлечь разве что безнадежных сухарей-математиков. Ты просто сидишь среди железа, считаешь, исполняешь вводные, снова считаешь, полагаясь лишь на свое хладнокровие — только бы где ошибка не вкралась. И не важно — на подводной лодке или на надводном корабле.

Сидишь в нагретых гудящим оборудованием постах, эдаких пропахших электричеством и краской саркофагах, зная, что все шансы за то, что ты никогда больше солнца не увидишь… конечно, есть еще борьба за живучесть — если переживешь первое попадание ракеты. Тогда придется метаться по отсеку, бороться с огнем и молиться, чтобы палуба не треснула, — потому что помнишь: прямо под твоим постом два незаглушенных реактора…

Раньше я никогда особо не мандражировал на предмет ядерных силовых установок; и два года, проведенные на атомном крейсере, в самом начале моей службы, до сих пор считаю одними из самых спокойных и счастливых. И не только из-за той встречи в ночном штормящем море.

Не боялся я нашего не совсем мирного атома. До недавнего кризиса, что прогремел на весь мир чуть ли не как второй Карибский…

Все верно, довелось мне побывать в те дни в Баренцевом море, как и почти всему личному составу Северного флота, включая Беломорскую флотилию.

Пока не грянул гром, мало кто в России знал о так называемой проблеме серой зоны; но, увы, в Норвегии об этом помнили многие. Помнили — и не собирались поступаться своими интересами.

Провокации начались давно, еще в пору моего лейтенантства; варяги несколько раз задерживали наши рыболовные суда, якобы в их исключительной экономической зоне. Мы проглатывали. Слабы были и слишком дорожили первыми ростками наметившегося возрождения.

Но государственные интересы есть государственные интересы, особенно в пору, когда цены на нефть и газ скакнули совсем уж до немыслимых вершин. Норвегия наконец получила необходимую политическую поддержку наших «вероятных союзников» по НАТО.

Еще бы ее не получить — первой шельфовой платформой, начавшей добычу нефти в так называемой серой зоне, стала «Регалия», принадлежащая американскому «Шеврону»; та самая, что несколько лет назад вроде бы пришла на помощь погибшей лодке, во время подъема которой я присутствовал. Но тогда моряки все равно умерли…

Однако и Россия сейчас — вовсе не та страна, которой была пять лет назад. Мы стали сильнее; достаточно или нет, это десятый вопрос. У нас появились могущественные… если не друзья, то хотя бы союзники, увы, не в Европе.

Казалось, в современном мире локальных, «игрушечных» конфликтов крупномасштабная война невозможна. Очень уж тесно переплелись интересы различных финансово-промышленных группировок… и многие в это верили.

8

Через неделю силы Северного флота блокировали подход танкеров к платформе; где-то наверху дипломатия дала серьезный сбой.

Даже продукты нефтяникам доставляли на вертолете. Каждый раз мы предупреждали летчиков о том, что они входят в запретное воздушное пространство. Те, разумеется, игнорировали наши слова, но штатные средства ПВО мы не применяли. Пока.

В течение суток район оказался блокирован не только силами Северного флота, но и кораблями норвежских ВМС. Началось многодневное стояние.

Разок варяги попытались провести под охраной эсминцев танкер к платформе, но у нас оказались искусные штурманы — блокировали все подходы; те вынуждены были отступить, не решившись идти на таран.

А спустя еще пару дней в район вошло авианосное соединение ВМС США.

Разумеется, выход на палубу давно запретили, и тем вечером я через иллюминатор любовался величественным силуэтом авианосца на фоне заката. Рядом с гигантом толкалась мелочь попроще, вроде крейсеров УРО.

Объявили вечерний чай; по дороге в кают-компанию я вглядывался в лица сослуживцев, впервые серьезно задумавшись о том, что именно с ними мне и предстоит лежать в общей могиле на морском дне… Начинало казаться, что полученное в дар от мертвецов везение дало сбой. Я гораздо чаще, чем было необходимо, смотрел на запястье; часы шли, и пока слышалось тиканье, точно биение крохотного сердца, оставалась и надежда.