Сергей Есин - Дневник, 2006 год

• Название: Дневник, 2006 год
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Это невероятно справедливо. Вот почему хорошо быть богатым. Иметь, как у Пруста, родителей фабрикантов, как Толстой владеть Ясной Поляной, располагать, как многие из детей, какими-нибудь сотками в Пределкино, или начинать с драматургической макулатуры.

Вечером досматривал «Парфюмера», все время думая: какие же в этом сочинении есть литературные достоинства? Первую половину этого разрекламированного фильма я видел еще на даче. Отношение сложное, фильм — нечто между умным и коммерческим. Меня, как всегда, захватывает эпоха, технология приготовления духов и пр. Философия же лежит не очень глубоко. Когда много лет назад я читал роман в «Иностранке», он мне не показался шедевром. С.П. говорит, что роман изумительный. Перечитаю, если не забуду.

В мой почтовый ящик Ашот положил вырезку из «Коммерсанта» — интервью американского писателя Джона Ирвинга. Здесь кусочек темы, интересующей меня — художественная и документальная литература сегодня.

«— Вы не раз утверждали, что самое ценное в ваших романах — это то, что является плодом вашего воображения. А ведь очень многие писатели сегодня насыщают свои книги реальными событиями и узнаваемыми персонажами.

— Никто не отрицает, что события собственной биографии — источник вдохновения любого мастера. Но сегодня они из источника превратились в материал и перекочевывают в книги практически непереработанными. Возможно, это явление стало массовым потому, что теперь огромное количество журналистов взялись писать романы, а единственный доступный им вид прозы — это нон-фикшн. Ведь это совсем не просто — взять и выдумать из головы огромное количество персонажей и событий. Кроме того сейчас на книжный рынок выплеснулось огромное количество мемуаров, и средства массовой информации набросились на них с каким-то нездоровым интересом. Дело не в каком-то особом интересе сегодняшних авторов к описаниям реальных событий, дело в том, что сегодняшнее медиа с неестественной силой увлечены деталями жизни частных людей».

2 октября, понедельник. Осуществилась мечта идиота! Сегодня вывел свои книги, стоящие в коридоре на закрытых стеллажах, из заточения. Все лето раздумывал, торговался и, наконец, неделю назад решился: заказал новые стеклянные раздвигающиеся двери. Стоит это, на мой счет, баснословных денег, чуть ли не три тысячи долларов. Рабочие на руках подняли тяжелые стеклянные панели на пятый этаж. Постепенно прихожая преображалась. Что может быть красивее и наряднее книг. Это, кроме того, живые и естественные декорации нашего существования. Но книги, спрятанные в шкафах, книги, которые не на виду, корешки которых не попадают ежеминутно в поле зрения — это неработающие книги. Потом я вообще люблю атмосферу стройки, созидание, возникновение из деталей нового. Получилось замечательно, теперь осталось все расставить по некоторому порядку. Как я в нем разбираюсь. Но это, видимо, довольно обычная черта поведения работающего со словом и мыслью человека. Дальше приведу цитату. Оправданность ее заключается лишь в том, что отыскал я ее сегодня, пока двое пожилых рабочих трудились в квартире. Но какой у них был инструмент!

Собственно, за письменный стол я сел еще утром. Две причины: во-первых, дневник, а во-вторых, я теперь, не в пример прежним годам, больше готовлюсь к семинарам. Дневник всегда дополняется за предыдущий день, вписываются цитаты, уточняются формулировки, а что касается семинара, то у меня перед глазами стоит целая не разобранная коробка с цитатами. Эту цитату, повинуясь какому-то внутреннему голосу, я выписал из Фаулза. «Кротовые норы» я читал по совету Нины Павловны. Сейчас, встретившись с цитатой о книгах, думаю, что хорошо бы кое-что добавить во «Власть слова» или в ту новую книгу, которую обязательно напишу для «Дрофы».

«Всю жизнь я собирают старые книги, и теперь они могли бы составить небольшую библиотеку. Запомнить, где что находится, выше моих сил, хотя каким-то загадочным образом я прекрасно помню обо всем, что у меня где-то имеется. Мне надо бы ввести какую-то разумную систему, чтобы беспрепятственно подходить к нужной полке в нужном случае, вместо того чтобы заниматься частыми и раздражающе бесплодными поисками».

Я полагаю, что мои новые шкафы это тоже попытка найти систему, но знаю, что все останется по-прежнему. На столе гора бумаг и стопки книг — чтобы все было на глазах, газеты на кресле, работы учеников на диване, где раньше жила собака. Дня не проходит, чтобы я о собаке не вспомнил.

Вечером передали о прекращении почтового, воздушного и железнодорожного сообщения с Грузией. В «Труде» вчера была заметка об одиннадцати ворах в законе, которые недавно собирались на сходку в Москве. Однако уже сегодня утром, наших военных, сидящих в Тбилисском узилище, отпустили. Все наши политические деятели выступили, оговорившись, что все они любят грузинский народ. Я тоже абстрактно люблю грузинский народ. Но я ненавижу чванливых молодых грузин, которые, ковыряя в зубах, рассматривают как надоевшую добычу русских женщин на пляжах, которые пренебрежительно разговаривают со слабыми на улицах, которые наглы и беззастенчивы на базарах.

3 октября, вторник. Просто хоть не приезжай в институт, обязательно случится какая-нибудь гадость. Тарасов собирается в Италию на некую-то конференцию, связанную то ли с языком, то ли с литературой. Еще в прошлый вторник встретил Евг. Солоновича во дворе. Но только теперь понял, его как бы извиняющуюся интонацию, тогда я деталей не знал. Вот, дескать, едем в Италию уже без вас. Интонация была правильная, потому что все, связанное с итальянским языком, с итальянскими связями, начинал именно я. И Евг. Мих. это прекрасно и отчетливо понимал. Его слова я тогда пропустил мимо ушей, даже как бы успокоил Солоновича: едут вдвоем с ректором, это естественно и нормально. Но оказалось, что Тарасов берет с собою еще Варламова и Королева. Его сокровенные желания мне понятны, как понятно, чего он хотел бы в будущем. Притом я знаю, что этого, при всей ловкости, не получится, — не хватит внутреннего потенциала и не тот жанр. Почувствовал себя уязвленным, в сознании замаячило легкое словцо «непорядочность». Догадываюсь, заложником каких сил и обещаний стал уважаемый БНТ. И печатая, если это случится, эту часть дневника я и не подумаю сделать купюры. Ни с кем я не хочу воевать, но никого и не стану щадить, спасая чужую репутацию.

В пятницу, как мне рассказали, но я и об это знал, состоялось чествование наверху в зале защиты дипломных работ В.П. Смирнова. По этому поводу Литгазета дала крошечную заметочку, в которой перечислены все заслуги дорогого профессора. Чувствуется, что натягивали, как только могли. Я бы об этом и не вспомнил, если бы утром в понедельник Надежда Васильевна не потребовала, чтобы я вписал все, связанное с моей общественной и научно-исследовательной работой за год в мой листок нагрузки. Это требуют от всех работников кафедры. Я сначала растерялся и чего-то написал о защищенной диссертации, но потом, когда взял листок Галины Ивановны Седых, понял, как надо писать о себе.

Но к дню рождения В.П. Наибольшей сенсацией было появление Гали Низовой и Вас. Вас. Калугина. Их встретили аплодисментами. Калугин, конечно, никогда не узнает, что несколько лет назад, когда уезжал за границу Сиромаха, я уже предлагал взять его к нам на работу, однако все наши «соротники» по кафедре запротивились: «Вы-то, Сергей Николаевич, со своей добротой его простили, а мы простить его не можем». У В.П. кто-то провокационно спросил, пригласил ли он С.Н. На что В.П. с присущей ему рисовкой ответил: «Приглашены только мои друзья». Здесь же был и Е.Ю.Сидоров, которого В.П. так мило во время моих выборов называл Сидорини. Лев Иванович на этот день рождения не пришел. После нашего с ним разговора?

До начала семинара успел съездить в резиденцию посла Германии на прием по случаю дня Воссоединения. Приехал рано, но залы уже были полны. Грустно втал возле камина, ожидая только одного человека, ради которого и приехал. Думал, что она уже и не появится, но вдруг она появилась. Так хорошо, но маловато поговорили, зато вместе пошли поесть в шатер, в сад. В посольстве Германии все же лучшая в Москве кормежка.

Здесь отвлекусь и вспомню, что я за этот день ел. Утром пришла бабушка Кати Поляковой и принесла горячую пиццу, которую уложила на стол Н.В., и мне — цветы. (Тем не менее, и несмотря ни на что, я сказал, что никакого диплома у девочки не будет, пока она не обсудится на семинаре. Диплом это особая вещь, особое состояние студента и никакие отличные оценки по другим предметам здесь не помогут.) Итак, была съедена, вернее попробована пицца. Но до этого еще дома, фасоль с помидорами и луком и пшенная каша. (Не повторяю ли я здесь гастрономию и стилистику романа Мердок «Море, море»?) Потом с двумя сумками еды и напитков пришел Толя Королев: он решил обмыть свою премию. Спросил меня, не с моей ли подачи БНТ посылает его в Италию, я сказал, что нет. Свою реплику о других институтских претендентах на премию я пропускаю. Из Толиной корзинки я съел два кусочка пахлавы.