Сергей Есин - Дневник, 2006 год

• Название: Дневник, 2006 год
• Автор: Сергей Есин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Соколов много говорил о комплексной ревизии музейных ценностей РФ. Очень аккуратно перешел к последним событиям в Эрмитаже. Вообще, судя по списку выступающих, вопрос берется шире — сохранность национального художественного достояния. Случившееся волнует не только музейных работников, но и всё общество. «Трагический инцидент» — так на Совете музеев определено произошедшее. Еще когда Совет собирали, я подумал, что это умелая амортизация. Соколов говорит об розданных к коллегии справках, в том числе и об утратах, просит не повторяться.

Занятная максима: «Любая проверка в сфере культуры воспринимается с обидой».

М.Е. Швыдкой — первый докладчик. Начал с реакции прессы, которая, по его мнению, неадекватна. Произошедшее, можно определить как частный случай. В самом инциденте для М.Е. многое непонятно. Непонятна и коллективная истерика. На кону, дескать, репутация корпорации. В 91-м, когда рухнул железный занавес, музейщики оказались в иной ситуации. Открытость несла с собой и соблазны? Говорит, что в настоящее время при работе с персоналом, принимая их на работу нужно заводить «базу». Фигура заместителя по кадрам в музее — должна стать ключевой. (Здесь меня передернуло.) Дальше — разумный тезис: у нас хорошие инструкции, но их нужно выполнять. (А кто, собственно, говоря, за этим должен следить?) В Эрмитаже мы обнаружили, продолжал М.Е.Швыдкой, что инструкции не выполняют. Если человек работает в музее 30 лет, в сумку к нему охрана не полезет. Конструкция житейской случайности была представлена М.Е. прекрасно. Он очень опытный докладчик, информированный, умеет создать настроение. Но — дальше: в стране за все время простроено всего два специальных фондохранилища. (Третьяковка и Эрмитаж). Это серьезно, это отношение государства к ценностям и культуре и неготовность самой культуры требовать что-либо от государства. Большинство фондохранилищ — не специально построенные и оборудованные здания, а церкви и памятники культуры. За последнее время было построено и введено в действие не больше 10 музеев. В охране мы сосредоточены на периметре, а внутри охраняемой зоны вещь перемещается свободно. Методика учета и хранения такая же, как во Франции и Германии, не хуже. Но музейный хранитель сейчас получает по 6-му разряду, как кладовщик. Поэтому всех хранителей сделали научными работниками (14 разряд). Очень важный тезис: художественная вещь, попавшая в музей, теряет свою денежную стоимость.

То, что говорит Швыдкой, казалось бы, точно и справедливо, но есть ощущение и другой правды. Я полагаю, что реакция прессы, на которую Швыдкой жаловался, это понимание вилки между тем что много лет говорит этот чиновник о культуре и самой культурой. Точно так же пресса интуитивно начала относиться к Пиотровскому: очевиден зазор между его жизнью с выставками по всем странам мира и рутинной работой, которая идет в самом Эртмитаже.

О выставках, упреки в обилие которых пресса бросила и Пиотровскому, Швыдкой тоже говорил правильно: это, дескать, мониторинг, подтверждение подлинности произведений. Но если хорошо хранить, для чего подтверждать? В заключении М.Е. Швыдкой нажал на цифры: раньше, дескать, в музейном отделе Минукульта СССР работало 70 человек, а вот теперь, в агентстве, у него только четыре. Но ведь было 15 республик, и наверняка был у каждой куратор, и потом ты столько лет этим занимаешься, борись. Или признавайся, что не можешь.

Я умышленно переношу выступление Б.А.Боярского руководителя Росохранкультуры в самый конец, потому что здесь поиск других причин.

Козлов Д.П, руководитель Росархива говорил о множестве решений по защите архивов, которые не были выполнены, о парламентских слушаниях, рекомендации которых тоже не выполнены. Все рассматривалось, но ничего не делается, потому что не финансируется. За минувшие пять лет — 11 краж. Три кражи совершили сотрудники, но до суда доведены только два дела. Говорит, что не все факты краж выявлены. Что крадут? Раритеты, открытки, имеющие устойчивую цену. Причины краж: а) не все работники боятся потерять место (необеспеченность, бедность — средняя зарплата 5,5 тысяч); б) Чтобы компенсировать низкую зарплату, директора вынуждены расширять деятельность, это не всегда способствует сохранности; в) в 2,5 раза увеличился объем использования архивных материалов, запросов. А число работников уменьшилось. Идет постепенная проверка дел. За последнее время 20 процентов — это один миллион дел, проверены полистно. Попутно, в связи с кражами, решили проверить все архивные дела бывшие за последние десять лет на выставках.

Все стало затягиваться. А.И. Комеч иногда засыпает, но спит, как орел: лишь шорох — и он встрепенется.

Замечательную реплику бросил А.С.Соколов о том, что нужна выборочная проверка: «Ей Богу, мы знаем, что и где проверять».

Дальше подробно мне стало записывать скучно. В.Ю.Дмитриев, заместитель директора Госфильмофонда. У кино два родовых проклятья: одно — оно механическое искусство, это искусство тиражированное. Как его хранить? Копию или негатив? Негатив «Потемкина» — это раритет, он рассыпается. Дмитриев рассказывает, как пошли на обострение, не отдали во Францию негативы фильмов Тарковского. Вспомнил требование еще недавно звучащее: раздать все по республикам. Все советское кино — в Госфильмофонде, правда, при этом 80 процентов немых картин русского производства не сохранилось и половина фильмов, вышедших до 1950-го года, пропала.

Второе родовое проклятье — кино это коммерческое искусство. Я пропускаю развитие этой мысли. Как я понимаю, Дмитриев выступает, чтобы отвести от Белых Столбов надвигающееся на них строительство Кирпичного завода — все равно построят! И оптовой базы

Пиотровский М.Б. Делать хранение приоритетным. До этого приоритетом была доступность. Хорошо защищаем вход, но забываем про выход. Нужна помощь: строить фондохранилище. Не хочет проводить тендер — долго, лучше заказчик, выбранный Роскультурой. Нужны внебюджетные средства, государственных мало.

Был лаконичен до изумления, ощущение, что сам музей, его содержание его не интересует.

Больше всего меня изумило выступление Т.М.Горячевой, директора бывшего ЦГАЛИ — Российского государственного архива Литературы и Искусств. Сначала все было очень верно: о потребительском отношении общества к архивам. Из выступления выяснилось, что некоторое время назад пропало 8 страниц оригинала, подлинника поэмы Блока «Возмездие». Из хранилища. Куда закрыт доступ и откуда рукописи не выдаются. Значит, свои, кто-то из работников. Говорила о хищении фонда Чернихова. Опять прозвучало очень сомнительная тенденция: превратить архив в архив-музей. И дальше — невероятно: эта привлектельная и с виду вполне интеллигентная женщина предложила при приеме на работу применять детектор лжи. Чудовищно! А почему бы тогда снова не ввести смертную казнь? Это из одного ряда.

От выступления Ирины Александровны Антоновой у меня осталось ощущение скрытого наезда. На кого только? На Соколова или на Швыдкого? Для всех очевидно, что ничего подобного случившемуся в Эрмитаже, в музее изобразительных искусств произойти не могло. Я записал: «Необъяснимое событие приводит нас к определенным выводам. Вещи могут пропадать не только потому, что они украдены, они теряются. Назрело заседание правительства, на котором мы сами поднимем эти вопросы. Наши права недостаточно активно отстаиваются». Рассказывает о письме Президенту и ответе: деньги вы получите. Но их не получили. Я про себя вспомнил, как тоже писал в Администраию президента и оттуда мне звонили, а потом все заглохло. Имитация и ее распознание — это моя специальность.

У меня сложилось ощущение тихого наезда на Швыдкого.

Комеч о пропажах в храмах. Общая ситуация трагична: 20 процентов находится «в уходящем состоянии».

Б. Боярский: «Мое выступление станет диссонансом к выступлению Михаила Ефимовича». Говорит о ином видении проблемы сохранности. За два года Агентство провело ревизию в 168 местах, причем последние 10–15 лет подобные ревизии не проводились. Отмечает и, весьма категорически, основное — администрация большинства музеев не знает нормативных актов и законов, регламентирующих музейное дело. Привел в пример Саратовский музей. Вообще о директорском корпусе Боярский говорит очень жестко. Органы МВД раскрывают от 50 до 70 краж в год в музеях. Две категории преступников: первая — откровенные бандиты, вторая — бандитские сообщества, работающие вместе с хранителями. Отмечает общий рост преступности и рост неоправданной выставочной деятельности, которая часто ведет к потерям. Часто бороться с преступностью мешает отсутствие законов. В качестве примера: 180 предметов, в основном оружия, были похищены из Петропавловской крепости, но наказать никого не смогли — нет соответствующего закона. Боярский не может — это почти прямая речь — согласиться с Мих. Ефим., что в музейном деле все у нас хорошо; отмечает, что при сопоставимом размере в Росархиве Роскультуры, которой подчиняются музеи, проверки проходят своевременно. Центральная мысль (опять почти прямая речь): происшествие в Эрмитаже это следствие разложения всей музейной службы — от директора до хранителя. Тут Боярский вспомнил об усадьбе Мураново, в которой только что случился пожар. После этого архивы страны тут же взяли на временные хранение мурановские книги, а вот музеи (подтекст: возглавляемые Швыдким) до сих пор торгуются о материальных условиях. Боярский требует ужесточения контроля за финансовой деятельностью.