Белла Ахмадулина - Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной

• Название: Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной
• Автор: Белла Ахмадулина
• Издательство: Дедалус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-902879-06-0

В настоящее издание включены переводы из грузинской, армянской, абхазской и балкарской поэзии, осуществленные Беллой Ахмадулиной, творчество которой стало одним из самых ярких и значительных явлений в русской словесности второй половины XX столетия.

Сборник включает в себя также избранные статьи и стихи поэтессы, связанные с Кавказом.

---

1970

БЕЛИЗНА ЗИМНЕЙ НОЧИ

Луна. Звезда. Притихшая чинара.
Душа — их отраженье сочиняла,
и вышло так: о, ночи белизна!

Безлюдная дорога. Горы. Камни.
Им длиться дважды — явью и стихами
короткими: о, ночи белизна!

1970

ДВОРИК МОЕЙ МАТЕРИ

Зимою дворик матери моей
был бел от снега, летом — жёлт от света.
Синело небо. Рос подсолнух. Дней
я не считал. Я думал — вечно это.

Бывало, мать оглянет огород,
примерит к ливню или солнцепёку
и так рассудит: — Если Бог пошлет,
мы будем с урожаем. Слава Богу. —

Ее передник вечно был в земле.
Не вечно, нет. Теперь я знаю это.
А я живу. И всё труднее мне
глухую зиму отличить от лета.

1970

СОН ЗИМНЕЙ НОЧЬЮ

Шел снег. И при медленном снеге,
при стуже небес и земли,
чем глубже я спал, тем краснее
тюльпаны Чегема[202] цвели.

Шел снег. Но душа ночевала
вдали от его белизны.
Шел снег. Зеленела чинара.
Как зелены зимние сны!..

1970

ТИШИНА

Не убивайте тишину!
Лишь в ней, при лампе догоревшей,
мудрец, взирая на луну,
склонялся к мысли долговечной.

Лишь тишина взрастит зерно,
чтоб хлеб живой детей насытил,
и тишиной предрешено,
чтоб снег поля и двор осыпал.

Весна желает тишины.
Что справедливо — то негромко,
и веселит трава весны
меня и малого ягнёнка.

Нужна такая тишина,
чтоб нежилась и зрела дыня,
чтобы в ночи сбылась луна
и путником руководила.

Лишь в тишине бахче легко
налиться сладостью земною.
Ребенок, сено, молоко
и луг — объяты тишиною.

При тишине горит очаг
и юной матери не спится,
при ней родится хлеб в печах,
пшеница зреет, реет птица.

Лишь тишина склонит ко сну,
утешит мыслью и беседой.
Не убивайте тишину —
дар драгоценный, дар бессмертный!

1970

ЗИМА ПРИШЛА

Зима пришла в селенье,
вблизи и в отдаленье
белы, нежны слова и дни,
беды не жди, сюда иди!

Ночной сугроб лопатой
от двери отгони.
Снег, падай, падай, падай!
Огонь, гори, гори!

Ты жив, если заране
сложил дрова в сарае,
покуда сыт огонь,
и ты — не сир, не гол.

Дымок высокопарный
уже достиг зари.
Снег, падай, падай, падай!
Огонь, гори, гори!

Белы гора, и школа,
и детвора, и что-то
летит в глаза — смешны бои,
щека красна, снежки белы.

Пойдешь ли на попятный
от эдакой игры?
Снег, падай, падай, падай!
Огонь, гори, гори!

Жива на свете белом
молва о снеге белом,
земля прочна, сады белы,
зима пришла, все дни белы.

Гуляй, маляр опрятный,
вдоль неба и горы!
Снег, падай, падай, падай
Огонь, гори, гори!

1970

КУКУШКА

Ты слышишь? Кукушка кукует на склоне,
где высится древняя зелень чинар.
Столетье былое, не знаю какое,
взывает ее кукованием к нам.

Притихли деревья, дороги и камни,
как мы — меж деревьев, дорог и камней.
Не ей, исчисляющей время веками,
судить о числе наших лет или дней.

К тебе я скачу, я измучен и молод,
прищурился глаз, углядевший меня,
но я доскачу к тебе, если помогут
удача судьбы и отвага коня.

От ран изнемогший, к ногам твоим рухну,
открою глаза и увижусь с тобой.
О, как ты умеешь протягивать руку,
врачуя несчастье, усталость и боль!

Так было, иль будет, иль попросту мнится.
Блаженно приемлют любовь облаков
деревья горы. И прилежная птица
кукует, сбиваясь со счёта веков.

Ты слышишь? Кукушка слагает два слога,
земле возвращая покой тишины.
И ей заворожены заросли склона,
чинары, и травы, и реки, и мы.

1970

ВЕЧЕР В ГОРАХ

Усталый вечер, как олень,
возлёг на горные отроги,
и сон олений одолел
ущелья, склоны и дороги.

Вершины думают о том,
что только им удел достался —
пренебрегая суетой,
руководить судьбой пространства.

А у подножья высоты,
стоящей во главе природы, —
селенья, домики, сады,
дворы, плетни и огороды.

Веков пророческая весть
слышна лишь там, вверху обрыва.
Внизу — довольны тем, что есть,
что было, думают, то было.

Зажглось и светится окно,
и путник поспешает к дому —
так, как вовеки суждено
окну и путнику ночному.

Вершины сверху вниз глядят
на склоны с кроткими ростками,
на белый яблоневый сад,
на остывающие камни.

Зияют влажной чернотой
опять раскопанные гряды,
и дворик, теплый и сухой,
кончает день внутри ограды.

Стада бредут под сень дворов,
и близок отдых еженощный
коз, буйволов, овец, коров
и осликов с тяжелой ношей.

Созвездья высшие зажглись,
и горы кажутся веками,
а жизнь внизу — всего лишь жизнь
с ее детьми и стариками.

Печется хлеб, горит очаг,
бельё постиранное сохнет.
Бранятся, мирятся, молчат,
ложатся спать. Темнеет в окнах.

Вверху, в заоблачной тени,
снега белеют, вечность длится.
Внизу — сады, дворы, плетни
и красных кровель черепица.

1970

ГОВОРЮ С ЧИНАРОЙ И КОЛОСЬЯМИ

— Чинара! Тихий дождь идет.
Ты счастлива, чинара?
— Да.
— А мне зелёности твоей
вполне достаточно для счастья,
и тень твоя во всю длину
лежит на глади сновиденья.
— Колосья! Тихий дождь прошел.
Вы рады ли, колосья?
— Да.
— А мне для радости довольно
того, что солнцу рады вы,
и длится жизнь, и хлеб печется,
и дети игры затевают,
и не хотят остановиться
веселых мельниц жернова.

1970

ГОВОРЮ В ПУТИ

Темна дорога. Высока гора.
Вдали — окно и крыши черепица.
В том домике живет моя сестра.
Мой путь далек. Моей сестре не спится.

Я приходил и уходил опять,
но, сколь ни странствуй, нет судьбы превыше,
чем знать, что ждут тебя сестра и мать,
хлеб на столе и сень отцовской крыши.

Приму спокойно всё, что суждено,
и детского обета не нарушу.
Для каждого в ночи горит окно,
чей свет в живых удерживает душу.

Темна дорога. Высока гора.
Выходят звезды в свой дозор привычный.
Не одинок я. Ждет меня сестра
в том домике под крышей черепичной.

1970

ГОВОРЮ ОДИНОКОМУ ДЕРЕВУ

Ты было б совершенно одиноко,
о дерево, когда б не тень твоя,
но нужно небо и луны немного,
чтоб выжить ночью, друга сотворя.

Ты безутешно полночью безлунной:
и тени нет, пустая ночь темна.
Ты тщетно ждешь: какой же ствол безумный
покинет лес, чтоб навестить тебя?

Днём у тебя в гостях то я, то птица,
а ночью ты слагаешь плач ветвей.
Прошу луну — пусть выйдет и продлится,
чтоб тень твоя всегда была твоей.

1970