Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

• Название: Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине
• Автор: Владимир Успенский
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

В книге рассказывается о революционной деятельности М.И. Калинина, его участии в революционных событиях 1917 года, в становлении Советской республики, участии в гражданской войне, государственной деятельности в качестве председателя ВЦИК, ЦИК СССР, Верховного Совета СССР.

---

- Вот тут задают вопрос, кто дороже Советской власти - рабочий или крестьянин? Это очень важно, товарищи, И вот я в свою очередь хочу спросить: а что дороже для человека, для каждого из нас - правая нога или левая?

Сказал и умолк выжидающе. Секунду, другую в зале было тихо. Потом раздались одобрительные возгласы. Кто-то громко и неумело захлопал в ладоши...

Впереди была еще большая работа, требовалось убедить сомневающихся, опрокинуть доводы врагов, рассказать людям о планах Советской власти. Труда предстояло еще приложить много, однако главное, пожалуй, было уже сделано: взаимное понимание достигнуто.

Глава девятая

1

Узнав, что Михаил Иванович отправляется в Петроград, жена сказала:

- Поеду с тобой. Давно там не была. Родню навестить надо.

- Может, в другой раз?

- Почему?

- Время неудачное выбрала. В Питере на заводах неспокойно, В Кронштадте тоже.

- Конечно, - повела плечами Екатерина Ивановна, - сейчас ты начнешь объяснять мне, что в эти дни перед самым съездом Троцкий и Шляпников навязали партии дискуссию. Силы и нервы на это тратятся. Троцкий даже требует военные методы на производстве ввести...

- Зачем же объяснять, сама все знаешь. И должна понять: поездка предстоит трудная.

- Тем более, глядишь, и помогу в чем.

- Ладно! - улыбнулся Михаил Иванович.

Все естественно: соскучилась Екатерина Ивановна по родственникам и знакомым. Собиралась в дорогу, словно на праздник. И первые дни в Петрограде так была занята, что Михаил Иванович почти не видел ее, тем более что и у самого время было распределено но минутам.

26 февраля он выступил с речью на расширенном пленуме Петроградского Совета. На следующий день сделал доклад о текущем моменте в Петроградской морской базе. Затем - выступление перед рабочими завода «Новый Лесснер». И каждый раз Михаил Иванович не только говорил сам, но и внимательно слушал других ораторов, беседовал с рабочими, с партийными руководителями, с военморами. Эти беседы еще и еще раз убеждали его в том, что республика переживает переломный момент.

Гражданская война закончилась почти всюду. Настало время заняться экономикой, которая пришла в полный упадок. Специалисты подсчитали, что промышленность в 1920 году дала продукции почти в семь раз меньше, чем в довоенные годы. Наполовину снизилось поступление сельскохозяйственных продуктов.

Один рабочий на заводе Лесснера сказал Калинину: «Может быть, лучше жить по-старому, старое было вовсе не так плохо - в царское время я все-таки мог получить белую булку, а теперь мы и этого не получаем...» Понятно, люди устали в долгой и трудной борьбе, настолько устали, что иные начали терять веру в свои силы. Это в городе. А в деревне до крайности обострилось недовольство продразверсткой.

Надо искать выход из трудного положения, прокладывать новые пути развития экономики. Этим озабочен сейчас Владимир Ильич. А «рабочая оппозиция» и «левые коммунисты» осложняют выработку новой экономической линии, накаляют и без того напряженную обстановку.

Из Кронштадта пришло сообщение, что 28 февраля общее собрание команды линкора «Петропавловск» приняло резолюцию, призывающую переизбрать Советы. И не только переизбрать, но не допустить в них коммунистов. Кроме того, разрешить свободную торговлю.

Хитро было задумано. Против Советов народ не поднимешь, так давай выхолостим их суть, вынем, так сказать, сердцевину и наполним своей начинкой. Тут действовали не столько матросы, сколько опытные политиканы, стоявшие за их спинами.

Михаил Иванович велел сообщить в Кронштадтский Совет, что 1 марта он приедет в крепость на митинг. Чтобы лучше познакомиться с положением дел, пригласил к себе вечером Ивана Евсеевича Евсеева и Федора Демидочкина.

Последний раз видел их Калинин давно, в день взрыва на Заречной водопроводной станции, однако Евсеич за минувшее время нисколько не изменился: та же неторопливость, основательность. Даже одежда прежняя: длинная кожаная тужурка, кепка, хорошо начищенные сапоги.

А вот Федора трудно было узнать. Калинин помнил его долговязым, сутулым, с короткими волосами. А теперь - высокий военный моряк с хорошей выправкой, с уверенными движениями.

- Ишь, молодежь-то растет, - улыбнулся Михаил Иванович. - Помощники нам. Ну, садись, рассказывай, где был, что делал?

- Служил, - скупо ответил Федор. - С Юденичем воевал.

- А сейчас?

- Сдал в машинной школе экзамен.

- Учиться успеваешь - это похвально. А в Кронштадт часто наведываешься?

- Нет. С рождества не ездил. Не тянет туда. Дружки мои по всей стране разлетелись, на фронтах полегли. В крепости одни новички последних лет, которые ни моря, ни революции по-настоящему не видели. Жоржики там, клешники, шантрапа всякая.

- Откуда такие?

- Раньше, Михаил Иванович, на флот либо грамотных брали, либо со специальностью. К тому же еще обучали целый год. Народ был сообразительный, с содержанием, поэтому и революцию сразу понял. А с восемнадцатого года на корабли добровольцы пошли, кто хочет, тот и лезет. Лишь бы формой покрасоваться. Вот и заполнилась крепость шелухой. И неграмотных много, которые из деревни. Разные агитаторы их обрабатывают, каждый в своем духе.

- Неужто все такие?

- Хорошие моряки есть в минном отряде. И на некоторых кораблях. Только верховодят не они. «Бывшие» там пригрелись, генерал Козловский, полковник Соловьянов, их помощнички: эсеры, меньшевики, анархисты. Но эта явная контра тихой сапой действует. В глубине скрывается, а на поверхности разный сброд по ее наущению воду мутит. Задушили, дескать, коммунисты мужика, продразверсткой страну разорили, Советскую власть губят...

- О Советах пекутся, значит, - усмехнулся Михаил Иванович. - А партийная организация в Кронштадте куда смотрит?

Федор пожал плечами: этого, мол, я не знаю. Вместо него ответил Евсеев:

- Там Лазарь Брегман секретарь комитета. Вы, безусловно, знакомы с ним, он давно в крепости. Один остался из старого руководства. Влиянием пользуется, но коммунистов мало. И комсомольская организация за год дважды в полном составе уходила на фронт, потом создавалась заново.

- Брегмана помню. А начальник политотдела Кронштадтской базы?

- Громов теперь. Боевой товарищ, бывший подпольщик. Однако людей еще не знает. Вчера в Ораниенбауме я разговаривал с ним. Они там в Кронштадте не очень встревожены. Пошумят, дескать, военморы и успокоятся.

- А резолюция переизбрать Советы?

- По форме она вроде бы ничего, Михаил Иванович. За Советы, против капиталистов. За равенство, братство...

- Вот именно, что по форме, - заволновался Калинин. - А по содержанию она мало сказать контрреволюционная, она подкапывается под самую основу революции, она против нашей партии направлена. Советы без коммунистов им нужны, понимаете? Значит, Советы с эсерами и меньшевиками. Такая резолюция всем нашим врагам лучший подарок. По существу, это открытое наступление против партии.

- Наши товарищи в Петрограде так не считают, - возразил Евсеев.

- Вот и скверно. Фронтов вокруг нет, бдительность притупилась. А ведь Кронштадт - ключ к Петрограду, капиталисты ничего не пожалеют, чтобы этим ключом овладеть.

- Руки у них коротки, - сказал Федор,

- Руки у них очень даже длинные. Лед растает, пришлют в залив свои военные корабли, а кронштадтцы по этим кораблям стрелять не станут, тогда как?

- Плохо получится.

- То-то и оно! Ладно, дорогие мои, завтра вместе в крепость поедем, там и посмотрим...

Едва простился с гостями - вернулась из города Екатерина Ивановна.

- Миша, по всему Питеру слухи ползут: в Кронштадте коммунистов бить собираются.

- Это мне известно.

- Может, не поедешь?

- То есть как это не поеду?! Непременно поеду!

- Тогда и я с тобой, - решительно сказала она.

- А слухи-то?

- Тем более. Разве я тебя одного на такую страсть отпущу? Ты только Советскую власть защищать умеешь, а для себя пальцем не шелохнешь!

- Гляди, какая воительница!

- Да уж, в обиду не дам! - Она произнесла это столь грозно, что Михаил Иванович засмеялся и подумал: а почему бы и не взять? Меньше официальности, побольше простоты - хуже не будет.

На следующий день поезд доставил их в Ораниенбаум. Возле вокзала ожидали двое саней, присланных из Кронштадта. У возчиков под теплыми романовскими полушубками виднелась флотская форма.

Выехали на обдутый ветрами лед Финского залива. Лошади шли осторожно. Погода последние дни держалась безморозная, лед сверху начал подтаивать. Кое-где виднелись трещины, поверх которых лежали доски или специальные щиты.

Кронштадт грозной темной громадой высился впереди, за белесой ледовой равниной.

Михаилу Ивановичу надоело в санях, он вылез и пошел рядом с лошадью. К нему присоединились Евсеев и Федор Демидочкин. Поснимали тулупы, прикрыли ими Екатерину Ивановну - она подремывала в тепле.