Игорь Бойков - Жизнь, прожитая не зря

• Название: Жизнь, прожитая не зря
• Автор: Игорь Бойков
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91419-499-1

Перед вами дебютная книга молодого русского писателя Игоря Бойкова. Но в современной литературе он не новичок, его произведения уже публиковались в толстых литературных журналах. Данная книга представляет собой сборник рассказов, повестей и новелл, объединенных одним грозным, как мрачно надвигающийся смерч, словом «Кавказ».

Кавказ, кавказская тематика — сегодня часто можно услышать, что тема есть, а автор, грамотно раскрывающий тему, отсутствует (и это при том, что о Кавказе, о Чечне пишут сейчас многие). Автора! Автора! Где автор? — вопрошает читательская публика.

Здесь он! Здесь, перед вами.

Игорь Бойков родился и долгое время жил в тревожном, почти воюющем Дагестане. Это его родные места, и в книге передан русский взгляд изнутри. В его рассказах есть все: чеченцы, дагестанцы, русские. Автор реалистично живописует то, что бы вы хотели знать о Кавказе. Да, суровый этюд этот подчас в багровых тонах, да, многим книга эта может показаться излишне натуралистичной или даже жестокой. Но это лишь зеркало, отображающее брутальную действительность происходящего. По-настоящему жесткая, бескомпромиссная и дико интересная книга.

---

Остановившись, капитан скользнул глазами по замусоленным старым книгам. Взял наугад одну в руки. Поднёс к глазам, всматриваясь в выцветшую обложку, покрытую тонким слоём уличной пыли. Это был том Вальтера Скотта сразу с двумя романами. Он раскрыл книгу и перевернул несколько страниц. Те были ветхими, пожелтевшими. На некоторых виднелись коричневатые чайные разводы от когда-то кем-то поставленных на раскрытые страницы чашек.

— Возьмите, за пятнадцать рублей отдам, — сразу оживился торговец. — Скотт — хороший писатель. Здесь и «Айвенго», и «Квентин Дорвард» есть. Сейчас таких книг не выпускают.

— Не выпускают? А что сейчас выпускают? — спросил машинально Лебедев, всё ещё перелистывая страницы.

— А вон чего, — продавец кивнул головой в сторону газетного киоска, на внутренних стенках которого виднелись яркие пошлые плакаты с какими-то размалёванными полуголыми девицами. — Вон этого до фига сейчас. Это — пожалуйста!

Продавец досадливо сплюнул на землю, достал из помятой пачки сигарету, чиркнул спичкой и закурил. Он был щуплым невысоким мужчиной с нездоровым землистым цветом лица и седыми висками, одетый в заношенную синюю куртку и помятые джинсы. Чёрная кепка была сдвинута на затылок, обнажая высокий морщинистый лоб. На вид ему можно было дать лет сорок пять. Но капитану почему-то казалось, что тот значительно моложе, и только лишь осунувшееся лицо с запавшими тусклыми глазами старило его сильно. Он внимательно оглядел его, стремясь определить национальность книготорговца. Это качество — всегда и везде обращать внимание на национальность встреченного им человека — он приобрёл в Городе Ветров. Но лицо торговца не дало ему ответа на этот вопрос — оплывшее лицо потрёпанного жизнью, рано постаревшего человек.

— А вот ещё Дюма есть, — продолжал продавец, решив, видимо, перечислить все имеющиеся у него книги историко-приключенческого жанра. — Одно из последних изданий, конца 80-х. Книга в хорошем состоянии, почти новая. За тридцатку отдам. Или вот ещё Стивенсон. Хотите?

Лебедев продолжал рассеянно держать в руках томик Скотта.

— Да не знаю, — пробормотал он. — Тридцать, говорите? У меня столько нет с собой.

Сказал и разозлился тут же на себя. Дожил — тридцати рублей нет в кармане. Зачем сказал! Ведь можно было просто отказаться покупать, ничего не объясняя.

— Ну, за двадцать пять отдам, — продолжал уговаривать продавец. — Я же говорю, сейчас таких не выпускают. Мне тут люди приносят разное. Кто-то уезжает и библиотеку свою распродаёт, кто ещё почему. А приносят иногда хорошие вещи. Я в книгах разбираюсь, вы уж мне поверьте.

«Нет, он явно не местный, — подумал про себя капитан. — То есть, местный, конечно, но на кавказца не похож. Говорит чисто, без акцента. Или русский, или полукровка».

Лебедев окинул взглядом весь «прилавок» и поскрёб рукой гладко выбритый подбородок. В самом углу, отдельно от книг на клеёнке были разложены значки и несколько тускло поблёскивающих юбилейных медалей.

— Это тоже люди приносят? — кивнул он в их сторону.

— Что, медали?

— Ага.

— Ну да. Мне много чего приносят. Вас что именно интересует?

— Да ничего пока. Я так спросил, просто.

В это время к развалу подковылял старик. Он был совсем седой, с тёмным, морщинистым лицом, крупные, ноздреватые поры которого, казалось, были присыпаны мельчайшей пылью. Старик был закутан какой-то в облезлый полушубок со стёртыми локтями и нелепо торчащими в разные стороны вылезающими грязными клочками искусственного меха. На его голове сидела плотно надвинутая и обтрёпанная шапка-ушанка из фальшивого чёрного меха. Из-под неё на морщинистый лоб падали пряди седых, почти белых, давно нестриженных волос.

Он внимательно, с прищуром, посмотрел сначала на продавца, а потом на капитана. Увидев военный бушлат, слегка улыбнулся, обнажив на мгновение розоватые дуги дёсен и коричневатые, старчески крошащиеся зубы. Однако взгляд его светло-голубых глаз был ясный, осмысленный. Их живое выражение удивило офицера.

Не говоря ни слова, старик нагнулся и протянул руку к медалям. Взял одну, поднёс её к глазам, прищурился и зашевелил губами, стараясь прочесть надпись. На обратной стороне медали был выбит профиль Сталина. Лебедев заметил, что руки у старика были тёмные, шершавые, с грубой потрескавшейся кожей. Он поскрёб ногтем медь. Затем ткнул сморщенным пальцем в профиль Сталина и, обернувшись к капитану и продавцу, сказал вдруг отчётливо:

— Это же что за мужик был, а? Это же золотой был мужик! При нём нас во всём мире уважали. Нас боялись. С ним войну выиграли. А сейчас…..

Лебедев вздрогнул. Он никогда не слышал, чтобы такие дряхлые старики говорили так чётко и внятно. В его родном городке в Костромской области мужчины, как правило, не доживали до таких лет. Почти все они спивались и умирали гораздо раньше, часто не успевая даже выйти на пенсию.

Голос старика был немного хрипловатый, но отчётливый, совсем не старческий. В нём слышался жуткий надрыв и отчаянная, запредельная душевная тоска — тоска вечного, непроходимого одиночества. Одиночества заброшенного и забытого всеми живого монумента эпохи, давно ушедшей в вечность.

— А сейчас. — ещё раз повторил старик и горестно, как-то по-детски махнул рукой.

Лебедев вдруг заметил, что на глазах его выступили слёзы. Но старик тут же смахнул их ладонью. Не говоря больше ничего, повернулся и пошёл прочь.

Капитан молчал, смотря вслед удаляющейся сутулой фигуре и чувствуя, что эти слова полоснули его душу словно бритвой.

Продавец кашлянул и, стряхнув пепел с сигареты, продолжил:

— Если вас интересует что-то конкретное, то скажите. Если сейчас нет, то я смогу достать.

Лебедев чуть заметно вздрогнул и перевёл взгляд на книготорговца. Потом, вдруг решившись внезапно, сказал:

— Я возьму у вас Скотта. Сколько, значит, он стоит? Пятнадцать?

— Пятнадцать! Пятнадцать! — заметно обрадовался продавец. — Вы не смотрите, что обложка потёртая, и страницы кое-где заляпанные. Скоро вообще таких книг нигде не достанете. Не будет их. Молодёжь у нас всё равно ни хрена не читает. Одно тупое бычьё кругом. Тюбетейки на башки свои безмозглые наденут, ходят тут все на понтах и быкуют. Типа, мусульмане крутые. Сами ни читать, ни писать не умеют, таблицу умножения даже не знают, а ещё гордятся этим. Мол, зачем нам все эти науки — Коран учить надо!

Лебедев долго рылся в кармане. Наконец он вытащил мятую грязную десятку и протянул продавцу, а потом ещё долго отсчитывал на ладони мелочь, складывая гривенники и полтинники в рубли.

«Нет, ты точно не горец, раз так рассуждаешь», — подумал про себя офицер.

— Ещё приходите. У меня всё достать можно. Я вам прямо скажу, что скупаю книги у тех, кто уезжает. Сейчас многие русские уезжают отсюда. Книги не везут с собой, здесь распродают. У некоторых ещё с советских времён такие библиотеки на дому собраны, что хоть в Москву, в фонд Ленинки вези, — продавец отбросил окурок и широко развёл руки в стороны, стараясь наглядно продемонстрировать объёмы домашних библиотек покидающих город жителей.

Лебедев закончил считать мелочь и передал тому горсть монет.

— Берите книги, пока они ещё есть. А-то скоро одна порнуха кругом останется. Да ещё Коран. Так и будет: в одном киоске будет пошлятина всякая продаваться, а в другом — прямо напротив него — исламский магазин откроют. Книжки, брошюры религиозные продавать станут, чётки, тюбетейки там и все дела. Вон видели, что этот дед сейчас говорил. А ведь он, по сути, всё правильно сказал. Сталина на них нет, — он зло плюнул на асфальт и неизвестно кому погрозил пальцем.

— А вы тут часто бываете? Может, я ещё подойду как-нибудь?

— Да я каждый день здесь. Где-то с десяти утра и до темноты. Если меня не будет, то вон у них спросите, — продавец показал рукой в сторону других торговцев, разложивших неподалёку своё барахло. — Скажите: Алик нужен. Так что подходите, спрашивайте. Я же говорю — могу, в принципе, достать всё.

Лебедев засунул купленную книгу в глубокий внутренний карман бушлата и пошёл дальше. Зачем он купил её, он толком не понимал. И теперь испытывал от этого чувство неловкости. Во-первых, романы Вальтера Скотта он прочёл почти все ещё в детстве. А, во-вторых, Лебедеву казалось, что читать в его возрасте книжки для подростков как-то несерьёзно, несолидно.

«Это из-за старика. Я ведь вначале ничего покупать не собирался. Так просто остановился посмотреть. А тут он подошёл. Ну, и я…», — сказал себе Лебедев и запнулся в конце фразы.

Эта книга в обтрёпанной обложке была словно из другого мира, откуда происходил родом он сам. Из призрачного, страшно далёкого мира, существование которого порой угадывалась, когда на глаза попадались подобные артефакты. Лебедев нутром чувствовал это и оттого ещё плотнее вдавил в карман книгу — ниточку, связующую его с тем далёким и родным миром.