Лана Тихомирова - Властелины Пограничья

• Название: Властелины Пограничья
• Автор: Лана Тихомирова
• Жанр: Фэнтези

---

Лана Тихомирова Властелины Пограничья

От автора.

Эта повесть о докторе Вальдемаре Октео ван Чехе, не может считаться четвертой, так как нарушает хронологию повествования, так же она не может считаться первой или нулевой, так как первой была часть о Кукбаре, а эта часть написана позже всех трех. Так что можно считать эту часть параллельной всем остальным повестям.

Из всего вышеописанного следует, что автор и сам в порядочном затруднении в классификации этой книги… Впрочем, как и в классификации всех остальных повестей о докторе Чехе.

Глава 1.

Молодой черноволосый кудрявый доктор опасливо заглянул в кабинет заведующей отделением Пенелопы Акнео ван Тащ.

- К вам можно?

- Ты уже зашел, при этом не постучался, - сурово ответила зав. отделением.

Она сидела спиной к двери, но отлично знала, кто пришел. Молодой выпускник, от которого буквально за километр еще несло университетом и написанным дипломом.

- Итак, друг мой, проходи и садись, - хмуро начала она, не оборачиваясь на вошедшего.

Доктор аккуратно затворил дверь и сдержанным шагом прошел по кабинету, выдержанно сел на стул. Он тут же попал под внимательный взор серых глаз. Пенелопа ничего не говорила, губы ее были плотно и презрительно сжаты.

- Вальдемар Октео ван Чех, - полный пустого собственного достоинства сказал молодой человек.

Достоинство вылетело воздушным шариком. Пенелопа стала что-то разглядывать за левым ухом Вальдемара, лицо ее выражало противоречие между желанием лопнуть это шарик и профессиональным долгом. Она хотела что-то сказать, но смолчала и воздушный шарик Чехова достоинства уцелел.

Молодой доктор рассматривал начальницу со святым благоговением ученика. Женщина была еще молода, лицо ее круглое с острым носом и подбородком сейчас имело выражение напускной суровости. А глаза были очень добрые: левый - серо-голубой, правый - серо-зеленый.

Вальдемар выдохнул и начал расслабляться, разглядывая красивые полные руки доктора ван Тащ, но та резко посмотрела на него в упор. Молодому доктору пришлось снова напрячься. Он даже дышать стал поверхностно. Пенелопа отвела глаза и сказала:

- Вальдемар. Что как не родной, а? Не первый раз видимся уже. Понимаю, прошлую практику мы с тобой расстались, так сказать… не попрощавшись, при обстоятельствах… Ну, да, что я тебе буду рассказывать, - Пенелопа погасила взгляд и тепло улыбнулась, глядя на какие-то бумажки на столе, - Я тебя вот зачем пригласила. Во-первых, теперь зови меня Пенелопа, теперь я коллега, а не твой наставник. Во-вторых, можно на ты. Напрягает общаться на вы! - Пенелопа резко взглянула на Вальдемара, начавшего было снова расслабляться, - Сколько подразделений у нас в клинике, знаешь?

Вальдемар кивнул. Пенелопа мягко откинулась в кресле и стала очень плавно вертеть в правой руке карандаш.

- Четыре.

- Правильно, - мягко ответила Пенелопа, - мы - четвертое, самое маленькое. У нас меньше всего больных и они самые сложные из всех. А знаешь, почему докторов у меня так мало?

- Ставок не дали, - тихо сказал Вальдемар.

- Расслабься, - Пенелопа улыбнулась одними губами, молодой доктор еще больше напрягся, - Ставок полно. Никто не может со мной работать. Я слишком авторитарна - это раз, не терплю возражений - два. И если я сказала: "гипноз", значит гипноз. Если сказано: "Никакого гештальта", значит, никакого гештальта.

- А если поведение больного диктует именно музотерапию, а не… допустим… изотерапию, тогда как? - полюбопытствовал доктор.

- Твои проблемы. Но будет так, как я сказала, - Пенелопа широко улыбнулась.

Улыбка была доброй, но глаза злые.

- А… О… - доктору нечего было сказать.

- Ты, я знаю, специализировался на детских девиациях?

- Да, писал диплом, - Вальдемар поморщился, как будто у него болел зуб.

- И три месяца работал в детской лечебнице, предатель, - усмехнулась Пенелопа, - И как тебе?

- Я продержался всего три месяца, а потом понял - не мое, - доктор не знал, куда себя деть.

Уже с первой практики Пенелопа решила, что он будет работать под ее началом. Во время второй, последней практики, произошла история, о которой доктору все еще несколько стыдно было вспоминать. Тогда-то он решил перейти от взрослой психопатологии к детской. Не получилось.

Пенелопа потеплела.

- А скажите…

- Скажи, - резко оборвала его Пенелопа.

- Скажи… - выдавил из себя ван Чех, - почему при таком замшелом заводе целая клиника?

- У меня муж работает на этом заводе, - улыбка мгновенно сползла с ее лица, она стала старше, лицо ее поменялось, - они там занимаются откровенным психоделом. Я не знаю точно, чем. В отделе мужа они паяют детали для каких-то машин, там сама благополучная атмосфера. В остальном… мужики спиваются, сходят с ума, женщины… У нас же еще отделение венерологии. Триппер тут почти профессиональное заболевание. Делирий и триппер.

Доктор шумно выпустил воздух.

- Да-да, дорогой, именно так, - Пенелопа взглянула на доктора исподлобья кокетливо.

Ван Чех был молод, подтянут, плечист. Из-под шапочки выбивались черные волосы. Нос был сломан в одном месте, круглые голубые глаза были круглыми еще и от страха. Можно понять: парень третий день на работе, с документацией никак не разгребается.

Пенелопа мягко, но порывисто наклонилась вперед и взяла его широкую ладонь.

- Успокойся, - грудным голосом мягко приказала она, - расслабься, ты не комок нервов. Смотри мне в глаза, Вальдемар.

Ван Чех смутившийся, опустивший глаза, поднял их на начальницу.

- Ты не мальчик с улицы, ты - доктор! Ты должен выйти отсюда с гордо поднятой головой от осознания того, что ты Вальдемар Октео ван Чех. Вспомни, как ты представился. Как бодро, ты чувствовал, кто ты есть! Вспомни это и будь собой. Это самое важное в нашей работе! В работе со мной не забыть кто ты, твердо помнить, что ты Вальдемар Октео ван Чех!

Ван Чеха голос Пенелопы действительно успокоил. Внутри все согрелось и даже затрепетало. Он невольно пожал руку начальницы, она вздрогнула и отняла руку, погасила взгляд и стала скромной женщиной, на которую и обратить-то внимание было бы трудно, встреть он ее в другом месте.

- Можешь идти.

Доктор неожиданно для себя резко встал. Пенелопа тут же вскинула голову и хищно посмотрела на него, сверкнув левым чисто-голубым глазом. Вальдемар ответил ей ясным чуть робким взглядом. Такие частые перемены несколько пугали его.

- Сядь, - тихо сказала она.

Вальдемар остался стоять.

- Чего не садишься? - Пенелопа вдруг сбросила с себя всю порывистость и мягкость, встала сама, деловая тридцатипятилетняя полная сил женщина.

- Я собирался уже по делам, - ответил ван Чех.

- Все дела тебе, да дела. А перекусить не хочешь? Обед уже.

Ван Чех подумал и снова сел. Пенелопа опустилась на свой стул и достала из ящика стола две коробочки с одинаковыми порциями домашней стряпни. Из стола на свет появились ложки, рюмки и бутыль коньяку.

- Наливай, пей, кушай, - Пенелопа по-хозяйски распоряжалась на столе.

- То есть эти твои "помни, что ты Вальдемар" и прочее были просто способом заманить меня на обед? - ван Чех несмело улыбнулся.

- А то, - Пенелопа села и коротко стрельнула любопытным взглядом в коллегу, - Приятного аппетита.

Доктор попробовал пюре, почти сразу заглотил котлету и только потом подумал, что надо бы сделать хозяйке комплемент.

- Вы вкусно готовите.

- Это не я. У меня муж готовит, - отмахнулась Пенелопа, лениво наливая коньяку.

Ван Чех несколько иначе посмотрел на то, что он ел с таким удовольствием.

- У тебя живая мимика, это хорошо, но и ужасно плохо, - заметила Пенелопа, - как всякий, кто рожден в июле, ты говорлив, только пока стесняешься меня. Не болтай много при больных, ум за разум зайдет, они и так не здоровы. А тут ты еще со своими прибаутками.

Пенелопа самодовольно улыбнулась, рассматривая, как ползут вверх соболиные брови коллеги.

- У тебя все кровью на лице написано. Когда родился, кого любил, когда с ума сойдешь. Все на лице, каждое движение мысли, все в эфир выливаешь, ничего себе, все людям. Пей.

- Не хочу, - ван Чех доскреб стенки контейнера для завтраков и демонстративно оставил его прочь.

Пенелопа ласково улыбнулась.

- Хо-хо. Не боишься попасть в немилость, а, мальчик?

Ван Чех слегка наклонил голову и выразительно посмотрел на начальницу.

- Я не виноват, но вы сами пробудили стихию, - вкрадчиво сказал он, - Вы мне сказали, будь собой, и вот он я. И пить я не буду! Да, и опалы я не боюсь.

Улыбка Пенелопы стала шире, но приобрела оттенок иронии.

- Ну-ну, крошка, посмотрим кто кого. Значит, пить ты не будешь.

- Не буду.

- Никогда?

- Никогда.

- Вообще?

- На работе пьют алкоголики!

- Ах, так я еще и алкоголик?! - хохотнула Пенелопа.

Ван Чех дернулся и рассмеялся.