Юрий Сальников - Шестиклассники

• Название: Шестиклассники
• Автор: Юрий Сальников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детская проза
• Год: 1960

Жизнь ребят всегда полна бурных событий.

Правда, иногда кое-кому кажется, что нет в ней ничего особенного: ну, учатся в школе, сидят в классе, готовят уроки, бегают по улице.

Но если присмотреться внимательнее, то можно увидеть, что каждый будничный день насыщен интересными делами, большими планами, волнениями и радостями. И очень много вокруг увлекательного!

Именно такой, богатой яркими событиями и приключениями, рисует ребячью жизнь в своих произведениях писатель Юрий Васильевич Сальников. Юным читателям хорошо известны его книги: «Шестиклассники», «Экзамен Гали Перфильевой», «Дом на улице Мира», «Твоя семья», «Разговор о герое».

В этих книгах живут активные, боевые ребята, честные и мужественные, способные твердо постоять за справедливость и преодолеть все трудности на своем пути.

Примечание: В моём экземпляре книги не хватает двадцати страниц. Попытки найти недостающие страницы пока не дали результата. Выкладываю как есть.

Алле-Оп

---

Одним словом, все очень старательно изучали строительную технику, пока не спохватился старик сторож, засидевшийся где-то в помещении. Он реши­тельно погнал ребят, потрясая над головой ружьём, но ребята, конечно, не испугались и убежали со смехом.

Сейчас Лёне захотелось снова пробраться на экскаватор — вчера ему не удалось, как Валерке, по­сидеть в кабине и пощупать рычаги.

Но Лядов не согласился:

— Ну его! Лучше скорее ко мне, а потом в кино. В кино сегодня Лёня не собирался, а к Лядову условились идти вместе, когда на большой перемене говорили о голубе. Андрюшку волновал вопрос, най­дёт ли Сизый, выпущенный Кнопкой в форточку, до­рогу домой.

Лёня знал, что экскаватор Лядова тоже привле­кает, но Лядов устоял, не захотел менять первона­чального решения — поскорее попасть к себе. А вот он, Лёня, всегда готов всё перевернуть и увлечься новым!

А что, если взять да начать теперь тоже выдер­живать характер? Решил переписать сегодня зайцевскую тетрадку по алгебре — значит, точка! Заглянет на минутку к Андрюшке, удостоверится, что Сизый на месте и — точка! Правда, кинокартина, наверное, захватывающая — «В логове тигра». Да и билеты опять за счёт Барина.

Лядов уже три раза водил Лёню в кино без Ба­рина, но за его счет и хвастался, хлопая ладошкой по карману: «Барин добрый, грошей не жалеет!» Лё­ня поинтересовался, откуда у Барина столько денег и получил ответ, что работёнка у него подходящая. А какая работёнка, Андрюшка не объяснил, только подмигнул.

— А где он сейчас? — спросил Лёня. — Вроде исчез куда-то.

— Вот именно! — подтвердил Андрюшка. — Уехал! В солнечный Ташкент!

— А зачем?

Лядов засмеялся.

— За галушками!

Удивительный он всё-таки человек! Лишнего слова от него не добьёшься! Вот и сейчас ещё не удалось обмолвиться о происшествии на ботанике. Все ребя­та Лёне покоя не давали, выпытывали, почему он хо­тел взять на себя Андрюшкину вину, а сам Андрюш­ка даже не полюбопытствовал, как будто Лёня всю жизнь только то и делал, что за него засту­пался.

Вообще Лядов всегда не то равнодушный, не то сонный, даже не поймёшь. Идёт рядом, низко надви­нув на глаза кепку, и ноги едва передвигает, а когда говорит, губы у него почти не шевелятся.

Лишь изредка на него находит «бурный восторг», как сейчас на крыльце школы, отпляшет вдруг или пропоёт частушку, услышанную от пьяного отца, и опять замолчит, затихнет, будто выключат его. Только один раз, позавчера, когда Лядов, приведя Лёню к себе, взобрался на крышу и стал гонять го­лубей, увидел его Лёня как бы ожившим: Андрюшка преобразился, сделался ловким, подвижным, исчезли и лень и равнодушие, возбуждённо загорелись глаза.

Впрочем, и тут Лёня не дождался от него ни слова. Лядов лишь бормотал что-то под нос, подмурлыкивал голубям, а с Лёней молчал.

Со Стасом было наоборот — Стас болтал без пе­редышки, то о сыщике Джемсе Джонсоне, то о мер­цающих звёздах — переспорить его и не думай, язык устанет, а вот с Андрюшкой другая беда — тащи каж­дое слово клещами. Так, пожалуй, скоро и сам гово­рить разучишься!

Не желая больше молчать, Лёня начал:

— В гости теперь учителку жди.

Лядов кивнул.

— Угу. — А пройдя несколько шагов, добавил: — Была уже.

Вот здорово! И об этом молчал!

— Когда?

— Дней пять, полвечера просидела. С отцом да с матерью.

— А ты?

— Ну и я.

— Ругала?

— Нет. — Лядов усмехнулся. — Изучала.

Лёня подумал.

— Теперь ругать придет. Лядов опять кивнул:

— Угу.

Будто речь не про него! Лёня переменил тему.

— Слушай, Андрюшка! А если Сизый не нашел дорогу?

— Что поделаешь…

— А то и поделаешь! — заспорил Лёня. — Не на­до брать было!

— Не тарахти!

Вот и весь разговор! После этого до самого лядовского дома Лёня тоже молчал.

«Дом» у Лядова — одно название: прилепилась в глубине двора к двухэтажному корпусу белёная ма­занка-развалюшка с прогнившей крышей и скособо­чившимися оконцами. На крышу ведёт шаткая лесенка, и через щелистую дверцу на крыше можно попасть в Андрюшкино царство — на голубятню, где в полумраке на насесте перебирают пёрышки и вор­куют двенадцать голубочков — самых разных: и снежно-белых и рыжеватых. Места здесь мало, по­вернуться негде, не то что у Стаса на чердаке, где можно хоть два класса поселить. И всё здесь какое-то ветхое, тёмное, гнилое — поскрипывает, качается, ветром продувается.

Лёне не нравится долго задерживаться на голу­бятне. Он и сейчас поскорее выбрался на крышу, на маленькую площадку у лесенки. Стоя на этой пло­щадке, Лядов и гоняет голубей шестом.

Сверху хорошо видны крыши соседних маленьких домиков, квадратные чистенькие дворы, даже кусочек тихой улочки с засыхающей травой по краям дороги. И небо, чистое, глубокое, кажется отсюда ещё более просторным.

Гулко захлопали, взлетая в чистую синеву, выпу­скаемые Лядовым голуби. Среди них не было Сизого, но он и не мог попасть в закрытую голубятню. Лядов нарочно поднимал сейчас всю стаю в воздух, чтобы умные птицы разыскали и привлекли затерявшегося товарища.

Запрокинув голову, Лёня следил, как плавно кру­жится над ним дружная голубиная семья. Голуби вздымались всё выше и выше и вдруг, будто отметён­ные невидимой струей в вышине, стремительно поле­тели в сторону.

— Мирово! — обрадовался Лядов, тоже задирая голову и всё ещё не выпуская из рук шеста.

В этот миг снизу раздался мужской окрик:

— Андрюха, щенок! Опять там! Слазь немедля! Во дворе стоял Андрюшкин отец — лохматый и хмурый, грязный, в чёрной рубахе навыпуск. Он грозил сыну кулаком и пошатывался, нетвёрдо пере­ступая ногами, обутыми в старые подшитые валенки.

— Слазь, говорю, а не то!..

Он сделал шаг, направляясь к лесенке, но спо­ткнулся и чуть не упал, смешно взмахнув рукой, словно подгребая под себя воздух.

Лядов поспешно сунул Лёне шест.

— Ещё сюда поле­зет! Один раз всю кле­тушку разнёс. Сейчас, сейчас! — закричал он и, чтобы не попасть прямо в руки отца, уже стоящего у лесенки, сполз на землю сбоку по заборчику и скрыл­ся в двери. Отец, что-то бормоча, направил­ся следом.

Лёня уже знал, что у Лядова такой отец — пьяница и скандалист. Когда позавчера Анд­рюшка впервые привёл к себе Лёню и на ми­нутку они вместе во­шли внутрь избёнки, Лёня поразился, до че­го бедно Лядовы жи­вут — голый стол, ста­рые табуретки, вместо буфета какой-то ничем не покрытый ящик с кривыми дверцами. Андрюшкина мать, худая, бледная жен­щина в залатанной кофте, стояла у плиты, а в углу, прямо поверх синего ворсистого оде­яла, в сапогах и в рва­ной телогрейке лежал Андрюшкин отец. Он мутными глазами по­смотрел на вошедших, промычал что-то непонятное и со всего размаха ударил кулаком по кро­вати.

— Показывай отметки, щенок! — Заскрипев кро­ватью, он тяжело сел, спустив ноги на пол и уткнув­шись взглядом перед собой. — Показывай, проверять буду! Показывай, как она велела!

Только сейчас, вспоминая об этом, Лёня понял, что Андрюшкин отец взялся следить за учёбой сына именно после посещения их семьи Таисией Николаев­ной. Наверное, и сейчас он прогнал Андрюшку, чтобы тот поменьше болтался на крыше с голубями, а лучше больше сидел над учебниками!

Но разве так заставишь? Сам не работает, пропил всё — надеть нечего, и в доме хоть шаром покати, а к Андрюшке пристаёт, требует, чтоб хорошо вёл себя, и даже дерётся. Лядов сказал, что отец пускает в ход кулаки и бьёт чем попало, побил всю посуду, теперь стеклянную и не держат.

Вот почему Лёня и хотел скрыть сегодня на бо­танике Андрюшкину вину: ну, поругала бы Лёню мать — так или иначе придётся за всё расплачи­ваться,— переживёт как-нибудь! А когда бьют, это со­всем другое.

И Лёне захотелось уберечь Лядова от жестокой отцовской расправы — все-таки Андрюшка неплохой парень: в кино водил уже и без Барина.

Снизу, из дому, донеслись крики и стук, словно упало что-то тяжёлое. Потом хлопнула дверь — кри­ки на секунду усилились и снова сделались глухими.

Заскрипела лесенка. Андрюшкина взъерошенная голова показалась над крышей. Взобравшись на пло­щадку, Андрюшка взял у Лёни шест и стал вгля­дываться в небо. Он был весь красный и тяжело дышал.

— Что? — спросил Лёня.

Лядов не ответил, а замахал вдруг руками, взды­мая шест:

— Ур-ра!

Возвращалась к родному месту голубиная стая, и острые глаза хозяина различили среди птиц знако­мый серый комочек.

Положив шест, чтобы не отпугивать больше голуб­ков, Андрюшка стал ждать, когда они, покружившись, опустятся. Некоторые залетали сразу в открытую дверь на чердак.

— Вот он, вот, — обрадованно заговорил Лядов, ловя Сизого. — Привели!

Сизый, будто соскучившись, сам дался Андрюшке в руки, и Андрюшка начал гладить его по спине, при­говаривая:

— Ур, ур, ур!

Лёня тоже погладил Сизого — голубь был тёплый и упругий, плотный, шелковистый на ощупь. Он всё время крутил головой, словно попеременно огляды­вал склонившихся над ним ребят.