Нелла Тихомир - Сокровище Единорога

• Название: Сокровище Единорога
• Автор: Нелла Тихомир
• Жанр: Фэнтези

В один злосчастный день жизнь Нимве, молоденькой деревенской знахарки, пошла кувырком: сама королева приказала ей ехать за принцами, которые отправились в путь по воле древнего пророчества. Девушка должна охранять наследников престола от самого печально известного мага в стране. Но темен смысл Пророчества Таэнана, даже мудрые не в силах предугадать, куда ведут его пути! Путешествие подарит Нимве нечто, чего она совсем не ожидала, отправляясь в дорогу: душевную близость, любовь одного из спутников. Вот только… неисповедима суть Пророчества. Лишь дошедшему до конца откроется значение слов великого провидца, а Сокровище Единорога обретет единственного, кто вправе им владеть. Но прежде нужно очень постараться, чтобы просто остаться в живых…

---

Нимве старалась унять шибко бьющееся сердце, но не получалось. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вставало лицо Кьолана, спокойное, закрытое, как дверь. "Мне надо уехать", - эхом отозвались его слова.

Я знаю. Конечно. Я знала это с самого начала. Разве станет маг из Великого Дома жить с такой, как я! Я знала, на что шла. Ну, а теперь… теперь…

- Ох, Творец… - прошептала Нимве. Рука зарылась в теплую шерсть собаки, прижавшейся к бедру. Игра вскинула голову, заглянула хозяйке в лицо ясными, все понимающими глазами.

- Он не вернется… - губы Нимве дрогнули. Горькая, жгучая отрава поднялась из сердца, подкатила к горлу. - Он не вернется, Игра…

И обхватив собаку за шею, Нимве припала к мохнатой гриве.

Весь день, до сумерек, она провела в роще. Бесцельно, не видя ничего вокруг, бродила по тропинкам. Временами садилась на мокрую листву, замирала в тупом отчаянии, обхватив голову руками. Начинала плакать, вернее, слезы лились сами собой, горячие, неостановимые, и Нимве была не в силах это прекратить.

Она пришла в себя лишь ближе к вечеру. Лес наполнялся сумерками, как синей водой. Промокшая, окоченевшая, Нимве кое-как встала, и, запахнув плащ, наугад пошла вперед, между деревьями, мокрыми кустами, роняющими холодные капли.

Через какое-то время - полчаса? год? - она услышала голоса.

- Ни-им! - раскатилось по лесу. Игра, завиляв хвостом, ткнулась носом в ладонь. Нимве вздрогнула - и снова услыхала:

- Ни-им! Нимве! - Голос Кьолана, где-то очень близко.

Как вспугнутый олень, Нимве рванулась прочь, в полумраке цепляясь за ветки, мчалась, будто за ней гнались, и немного успокоилась, только очутившись дома.

Хелеа и Кьолан вернулись поздно. Скорчившись под одеялом, Нимве слушала шаги внизу и негромкие голоса. Заскрипела лестница. Дверь в спальню отворилась.

- Доча, - Хелеа приблизилась, провела рукой по одеялу. - Доченька… Ну, слава Творцу. Ты где была-то, мы уж обыскались.

До боли прикусив задрожавшие губы, Нимве зажмурилась и не ответила. Хелеа, вздохнув, подоткнула одеяло.

Когда она ушла, Нимве повернулась на спину. Долго лежала без мыслей, без движения, уставясь в темноту. В окна глядела ночь. Нимве слышала вкрадчивую мышиную возню под половицей, мерное тиканье часов, похожее на биение маленького сердца. Тик-так… тик-так… Будто кто-то идет, опираясь на палку. Осторожные, тихие шаги. Скрип ступенек…

Нимве резко села. Шаги замерли у двери. Негромкий стук, потом - голос Кьолана:

- Нимве… Ним. Я войду, можно?

Неведомая сила сорвала Нимве с места. Кинувшись к порогу, она нащупала дверную ручку, вцепилась в нее, тяжело дыша.

- Ним, не надо так. Не надо, родная…

Ручка осторожно повернулась, но Нимве не пускала, налегла плечом на дверь. Через секунду он произнес:

- Пожалуйста, открой.

Нимве показалось, что она слышит его дыхание. Он был здесь, совсем рядом, их разделяла лишь тонкая доска. Надо сказать, чтобы уходил, подумала она - но знала, что прогнать его не хватит духу.

- Я действительно должен ехать, - услышала Нимве. Голос был тихий и словно больной. - Так вышло. Извини. Ну, не сердись, прошу тебя…

Нимве прислонилась затылком к двери, уронила руки. Тихий щелчок… Дверь приотворилась, и Нимве шагнула прочь, отошла и села на кровать, низко опустив голову.

Он остановился перед ней. Долго молчал, потом опустился на колени. Нимве увидала его лицо, обрисованное скупым холодным светом. Коснувшись ее руки, он произнес:

- Мы тебя искали.

- Я знаю, - отозвалась Нимве - и подумала: даже разозлиться на тебя я не могу…

- Ты могла замерзнуть.

А тебе бы было жаль, хотела спросить она, но, конечно, не спросила: нельзя же так по-детски… Вместо этого произнесла:

- Лучше встань, нога разболится…

Он покачал головой.

- Нет, нет, - она взяла его за плечи. - Вставай, не надо.

Когда они очутились рядом, Кьолан наклонился, попытался ее поцеловать, но Нимве отстранилась. Сказала, опустив глаза:

- Ты иди. Иди, хорошо?

- Прости меня, - выговорил он.

А после ушел.

Опустившись на постель, закрыв лицо ладонями, Нимве подумала: лучше бы он молчал. Лучше бы не говорил, что уезжает! Теперь целый месяц, как перед казнью…

Она отвела руки и выпрямилась. Да, целый месяц. Ее неудержимо потянуло побежать, догнать его, обнять - и не отпускать. Ведь у них же целый месяц впереди, зачем же превращать это в пытку? Почему нельзя просто…

Схватив с изголовья шаль, Нимве встала. Тихо, стараясь, чтобы не взвизгнули ступеньки, спустилась по лестнице. У двери в его комнату замешкалась, застыла, прислушиваясь, но внутри было тихо. Она осторожно потянула за ручку.

Кьолан стоял около окна, повернувшись ко входу. Свет не горел, и Нимве не видела его лица, но знала, что он смотрит.

Она шагнула вперед - и остановилась. Кьолан молчал. Меж ними протянулась невидимая нить, вибрирующая, дрожащая от напряжения.

Кьолан быстро подошел, и они обнялись с такой силой, будто хотели срастись, стать единым целым. Нимве нашла губами его губы. Шаль соскользнула с плеч, но Нимве не почувствовала холода, жар в груди согревал, тек по жилам, как живое пламя.

Потом она остановилась. Отступив на шаг, движимая не разумом - инстинктом, сбросила сорочку. Посмотрела Кьолану в глаза. Протянула руки, расстегнула пуговицу у него на вороте, потом вторую… Он молча и быстро стащил с себя рубаху. Нимве положила ладонь ему на грудь. Задрожала, но не от холода, потянулась к нему, как замерзающий к огню, ощутила на коже прикосновенья его рук…

И словно лавиной Нимве понесло куда-то, в расцвеченную яркими красками темноту, в блаженный бред, где хотелось остаться навсегда. Мир сузился, исчезла ночь, исчезла комната… Остался только он, живой источник, его руки, его губы, и тот огонь, в котором сгорали они оба. Их тела срослись - и вместе плавились в раскаленном горне, каждый стал половиной целого, и важнее этого не было ничего на свете. И когда она совсем растворилась, исчезла, погрузилась в ослепительное сияние, и дыхание остановилось, он удержал, не дал ей утонуть, и, не размыкая глаз, Нимве прижалась к нему, обвила руками и ногами, чтобы вместе плыть через сверкающую бездну.

А когда она проснулась утром, он уже не спал. Был сумрачный рассвет, окна запотели от холода. Нимве подняла голову, и Кьолан обнял ее, притянул к себе. Поцеловав его долгим поцелуем, Нимве молвила:

- Я есть хочу. А ты?

- Умираю с голоду, - он пальцами коснулся ее губ.

- Тогда идем, - Нимве откинула одеяло. - Смотри, уже светло. Идем, а то мама, чего доброго, решит, что я снова куда-нибудь убежала.

*******

Кьолан отправился в путь за неделю до зимнего равноденствия.

Весь этот месяц Нимве жила так, словно каждый день последний. Никаких расспросов, точно Кьолан никуда не уезжает. Только видеть его. Говорить с ним. Смотреть в глаза, ощущать прикосновения, каждую ночь, когда затихает дом, приходить - и медленно пить вместе сладкую отраву, которую люди называют странным именем "любовь".

Она не хотела думать о его отъезде, о том, что придет миг, и он просто исчезнет из ее жизни, его не будет рядом. Она упорно не желала понимать, что это, скорее всего, навсегда. А он… Он ничего не говорил, рождая смутную надежду, что, может быть, он передумал. Что все разговоры о поездке были дурным сном, который развеется, стоит лишь открыть глаза.

Кьолан уехал поутру, когда еще не встало солнце, и снег казался серым из-за свинцовых туч, обложивших небо.

Нимве провожала его верхом до самой дороги на Сафирну. Они ехали бок о бок, касаясь стремян друг друга, молчали и держались за руки. Поворачивая голову, Нимве видела его лицо, сосредоточенное, словно похудевшее. Зачем ты это делаешь, хотела спросить она. Ты мне не кажешься счастливым. Зачем же тогда тебе это, я не понимаю… Но она не проронила ни слова.

У тракта они остановились, спешились. Обнялись - да так и замерли, словно окаменели. Их не заботило, что могут увидеть посторонние. И когда Кьолан осторожно отстранился, Нимве показалось, будто из нее, нее самой вырвали кусок плоти, и из открывшейся раны на снег хлещет невидимая кровь.

- Береги себя, - прошептала Нимве. - Одевайся потеплее…

- Не волнуйся. Все будет хорошо.

- И напиши мне. Ты обещал, - попросила она, надеясь, что ужас, скрутивший внутренности, не отражается в глазах.

- Напишу, - ответил он. - Обязательно. Мне пора. Поезжай домой, замерзнешь.

Зима выдалась на удивление холодная. Речка встала, деревенские ребятишки день-деньской гоняли по льду на коньках. Сугробы намело такие, что они заслонили окна, и в доме даже в полдень стоял белесый сумрак.

У Хелеа и Нимве отбою не было от пациентов, хотя Хелеа еще осенью объявила, что лечить не будет никого: просто нечем, трав на зиму они не запасали. Но люди все равно приезжали, и Нимве знала, почему. Их одолевало любопытство. Дошло до того, что Хелеа спустила собак на самого настырного, мельника с Пажитей, и пригрозила наслать мужское бессилие, если он не прекратит совать нос в чужие дела.