Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

• Название: Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
• Автор: Анатолий Добрынин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-85212-078-2

Автор книги А.Добрынин — один из старейших дипломатов послевоенного периода, занимающий уникальное место в истории нашей дипломатии вообще и советско-американских отношений особенно. Он внес весомый вклад в нормализацию отношений между СССР и США и укрепление международного престижа нашего государства. Предлагаемая читателю книга представляет бесспорный интерес в первую очередь потому, что она позволяет как бы заглянуть за кулисы почти четвертьвекового отрезка дипломатической истории в сложнейшие периоды взаимоотношений двух держав. Ценность книги и в том, что автор не „летописец", а активный участник процесса формирования этих отношений, пользовавшийся авторитетом и влиянием в высших эшелонах власти и в Москве, и в Вашингтоне. Взгляд „изнутри", впечатления и оценки автора, подкрепленные к тому же документами, представляют значительный интерес для широких слоев читателей.

В книге использованы фотографии из личного архива автора.

Книга А.Добрынина издана в США, сейчас издается в Китае, Польше и Греции.

---

В конце нашей встречи Рокфеллер подарил мне сувенир — позолоченный значок с его инициалами „У.Р.", которые он давал почетным активистам своей избирательной кампании. Значок был тут же прикреплен им на лацкан моего пиджака. Я и позабыл об этом.

Через несколько недель я приехал в Москву и был приглашен на заседание Политбюро для доклада о положении в США и состоянии советско-американских отношений. Когда я докладывал, Брежнев увидел намоем пиджаке блестящий значок, который я забыл снять. Он тут же спросил, а что это такое?

Мне пришлось объяснить, что это „призыв голосовать за Уинтропа Рокфеллера" и что я получил значок лично от него самого. Имя Рокфеллера звучало весомо в правительственных кругах СССР, и мой рассказ как-то даже подкрепил мою репутацию неплохого дипломата, который знаком с представителями самого „крупного бизнеса Америки". Брежнев тут же „уполномочил" меня передать У.Рокфеллеру, что он тоже „мысленно" голосует за него.

Президент дает мне номер личного телефона

В начале июля состоялся „ознакомительный" обед с Уолтом Ростоу, новым помощником президента по национальной безопасности, который заменил Банди.

Речь, естественно, зашла о войне во Вьетнаме. Он признал, что все их попытки начать серьезный диалог с китайцами на встречах послов в Варшаве насчет вьетнамского мирного урегулирования оказались безрезультатными. Но он отметил, что сейчас установилось своего рода молчаливое, но важное взаимопонимание между Вашингтоном и Пекином: сами США не собираются нападать или бомбить КНР, а последняя не вмешивается своими вооруженными силами во вьетнамскую войну. Китайское руководство лишь „кричит громко", но на практике оно „очень и очень осторожно в делах, которые могут вызвать прямую конфронтацию с США". В настоящий момент в. КНР идет борьба за власть, в подтексте которой речь идет о выборе дальнейшего курса внешней и внутренней политики Китая.

Ростоу заявил, что президент Джонсон внимательно следит за европейскими проблемами и отношениями с СССР, но в целом исходит из того, что пока вьетнамская война продолжается большого прогресса в европейских делах „ожидать трудно". Меж строк можно было понять и так: пока вы не помогаете нам во Вьетнаме, не ожидайте от нас содействия в Европе.

Воспоминания о Ростоу связаны у меня с довольно забавным эпизодом. Как-то Ростоу понадобилось передать через меня конфиденциальное письмо Джонсона Косыгину. Он попросил меня приехать за письмом к нему домой поздно вечером, в 11 часов. Жил он где-то на окраине Вашингтона. Приезжаю. Он передает мне это письмо. Прочитав, обратил внимание, что один абзац его звучит двусмысленно, его можно понять по разному, отчего совершенно менялся смысл. Спрашиваю Ростоу: „Как понимать этот абзац в письме президента, чтобы в Москве не возникло ненужного недопонимания?"

Ростоу отвечает, что не уполномочен интерпретировать письмо президента. Говорю ему, что речь идет не об интерпретации, а об уточнении. Он, однако, стоит на своем.

Поскольку вопрос был действительно важный, я прошу его позвонить президенту и, сославшись на мою просьбу, уточнить этот вопрос! Он отказывается, говоря, что уже поздний час. Тогда я сам набираю известный мне номер дежурного офицера Белого дома, чтобы спросить, спит ли президент или еще бодрствует.

Ростоу, видя мой решительный настрой, перехватывает телефонную трубку и сам спрашивает дежурного, что сейчас делает президент. Тот отвечает, что президент сидит у себя в гостиной и смотрит телевизор. С большой неохотой и осторожностью Ростоу соединился с президентом. Джонсон, узнав в чем дело, велел ему передать телефонную трубку мне. Я попросил его уточнить это место в письме. Джонсон охотно это сделал, критикнув при этом Ростоу: „Он чересчур любит играть в дипломатию и не может говорить нормальным и понятным языком с иностранцами. Он же хорошо знает смысл моего письма".

После этого президент дал мне номер своего прямого личного телефона в Белом доме. Этим номером мне пришлось впоследствии пару раз воспользоваться.

„Куда ведет внешнеполитический курс США?"

10 октября состоялась встреча Громыко с президентом Джонсоном в Белом доме.

Министр начал беседу с вопроса: в руководстве СССР не раз обсуждался вопрос о том, куда ведет внешнеполитический курс США? Если бы правительство США и лично Вы, г-н президент, предприняли шаги, действительно направленные на достижение разрядки международной напряженности и на улучшение отношений с СССР, то с нашей стороны не было бы недостатка в готовности идти в этом же направлении, ибо это соответствует пожеланиям СССР, сказал Громыко.

Заметно задетый этим вопросом, Джонсон заявил, что в первые месяцы своего пребывания в Белом доме он был воодушевлен полезным обменом посланиями и другими контактами с СССР. Затем он был очень расстроен, когда из-за выполнения Соединенными Штатами договорных обязательств перед Южным Вьетнамом прекратилось то, что он считал многообещающим началом очень хороших отношений с СССР. Ничто не расстраивало его больше, чем сообщения о критических заявлениях советских руководителей лично в его адрес.

Президент с горячностью говорил о своей готовности продолжить взаимные усилия в области двусторонних отношений: „Мы в США не имеем никаких опасений в отношении СССР и уверены, что не будь Вьетнама, наши отношения были бы отличными".

Затем разговор принял более спокойный характер. В ответ на переданные ему приветы от Брежнева, Косыгина, Подгорного президент Джонсон заявил, что был бы рад принять их в США или нанести визит в СССР. „Чем больше мы будем встречаться, тем лучше будет для нас всех".

Громыко поднял вопрос о нераспространении ядерного оружия, повторив главное советское требование: ядерное оружие не должно попасть ни в индивидуальные руки неядерных государств, ни в коллективные руки группировок и союзов государств. Джонсон сказал: „Я заверяю Вас в том, что мы никому не передадим нашего исключительного права распоряжаться ядерным оружием. Мы не согласимся с тем, чтобы НАТО диктовал нам свою волю в том, что касается применения ядерного оружия. Раз это так, то я не понимаю, какого черта мы еще ждем? Почему бы нам не взять в руки карандаш и не подписать договор о нераспространении ядерного оружия?" Однако Громыко продолжал выступать против любого допуска к такому оружию стран НАТО, хотя бы и под американским контролем.

По ходу беседы Джонсон заявил, что он хотел бы заключения различных соглашений с СССР: о воздушном сообщении, культуре, нераспространении ядерного оружия, по космосу и рыболовству.

При обсуждении вьетнамского вопроса Джонсон говорил о своей готовности начать переговоры с ДРВ, призывая СССР использовать для этого все свое влияние на другую сторону.

Громыко делал упор на то, что все заявления США о стремлении добиться прекращения войны сопровождаются предварительными условиями, которые заведомо неприемлемы для другой стороны, поскольку их принятие означало бы для нее фактически капитуляцию. Возникает вопрос, продолжал Громыко, что будет, если США будут и дальше действовать так? Ведь другие страны, в том числе СССР, будут во все больших масштабах, в силу понятных обстоятельств, оказывать помощь Вьетнаму. Ведь тогда США и в определенном отношении и Советский Союз окажутся вовлеченными в эти события. „Неужели история уготовила США и СССР такую судьбу? Ключ к разрешению задачи скорейшего окончания войны находится в руках США, это зависит от Вашей политики", — несколько торжественно заявил советский министр. Он подчеркнул в заключение, что необходимо в первую очередь без всяких условий прекратить бомбардировки ДРВ.

Джонсон в ответ повторил свой известный аргумент о том, что США уже дважды прекращали бомбардировки, но реакции от северовьетнамцев не последовало.

Самым интересным было, пожалуй, то, что за требованиями Громыко о прекращении бомбардировок ДРВ у Советского правительства не было какого-либо продуманного плана дальнейших действий по урегулированию конфликта. Оно просто полагалось в этом на Ханой, хотя последний практически не делился с Москвой своими конкретными планами на этот счет.

Суммируя, можно сказать, что, как и раньше, разговор на вьетнамскую тему с президентом остался незавершенным.

В целом советско-американский контакт на таком высоком уровне был полезен для взаимного широкого обмена мнениями и учета возможных опасений. Был дан также толчок к некоторому продвижению по отдельным вопросам двусторонних отношений.

Вскоре сенатор Фулбрайт также беседовал с президентом. Последний, как рассказал затем сенатор, придает большое значение развитию советско-американских отношений. Однако президент считает, что китайская ловушка во Вьетнаме, в которую попали, хотя и в разной степени, обе наши страны, накладывает сейчас серьезные ограничения на успешное развитие этих отношений. По убеждению президента, он не может „потерять лицо" и будет поэтому продолжать военный нажим на Ханой.