Светлана Фортунская - Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

• Название: Анна, королева. Книга 1: Дочь князя
• Автор: Светлана Фортунская
• Жанр: Фэнтези

---

Елена твердым шагом подошла к кровати Мариам, задернула тяжелый полог и вышла.

Блюстительница приличий!

Мариам внутренне смеялась над глупой Еленой.

— А вы что стоите? Брысь! — скомандовала Мариам горничным. Те выскочили из комнаты, предварительно поклонившись.

Мариам подошла к кровати и отдернула полог. Очень хорошо: старая женщина готовится отойти ко сну, но готова пожертвовать своим покоем для встречи с подданным, раз у него такая большая нужда в ней.

В резном изголовье кровати был сделан тайник. Там Мариам хранила малую государственную печать (большая была у Марка), важные документы, склянки и коробочки с ядовитыми зельями и порошками, там же лежал и кинжал.

Мариам достала кинжал из тайника. Лезвие было смазано тем самым безумно дорогим ядом, унесшим жизнь Муртаза. Меры предосторожности лишними не бывают.

Она только успела отойти от кровати и сунуть кинжал в потайной карман на юбке, как дверь отворилась.

— Тот человек, госпожа королева! — официальным сухим тоном произнесла благородная Елена. — Ты позволишь мне остаться?

Мариам кивнула, не глядя в сторону Елены. Вошедший следом за благородной дамой человек был ей незнаком.

Молодой, совсем еще юноша, почти мальчик — усы легким рыжеватым пушком пробиваются над губой, а будущая борода обозначена только намеком. Очень высокий, и, скорее всего, еще будет расти. Тонкий, нескладный в своем мешковатом балахоне, похожем на рясу священника, но сером. Балахон заляпан грязью — шел пешком. Руки белые, нежные, как у девушки. Нет, этот человек — не бродяга, хоть и хочет таковым казаться. Скорее — отпрыск благородного семейства, переодетый. Значит, дело нечисто.

— Кто ты, и чего ты хочешь? — спросила Мариам, постаравшись, чтобы голос ее звучал устало и тихо. В глазах подданных она желала выглядеть старой и больной женщиной, одной ногой стоящей в могиле. Пожалуй, ей стоило бы принять этого человека, сидя в кресле, но теперь уже поздно. Как бы в поисках поддержки Мариам оперлась ладонью о стену.

— Мое имя неизвестно тебе, госпожа королева, — учтиво поклонившись, сказал юноша. И поклон, и речь выдавали в нем человека образованного. В Межгорье образование получали только священники и дети в благородных семьях. — Я пришел донести тебе о беззаконии.

Он покраснел, произнося эту фразу, и голос его звучал чуть ли не слабее, чем голос Мариам.

— Сообщить о беззаконии — долг каждого верноподданного. Но почему ты обратился с этим ко мне? Разве не проще было бы решить вопрос на месте?

Юноша закашлялся. Кашлял он не от простуды, а от чего-то другого, Мариам не могла понять, от чего. От смущения? От стыда перед тем, что собирался сделать? Здесь, в Межгорье, донести, даже и о беззаконии — совершить неблагородный поступок, равнозначный предательству. Да, должно быть, мальчику стыдно становиться предателем, решила Мариам. И наверняка он потребует платы за свое предательство, и за свой стыд тоже.

Откашлявшись, юноша сказал:

— Если бы благородная Елена оставила нас на несколько минут…

О, он даже знает, как ее зовут! Должно быть, бывал прежде при дворе, подумала Мариам. Хотя он мог узнать имя на кухне — или где он там ошивался, дожидаясь встречи с королевой.

— У меня нет тайн от благородной Елены, — возразила Мариам. — Ты что-то говорил о ведьме, когда просил, чтобы тебя допустили ко мне?

— Да, я… — он оглянулся на застывшую у двери изваянием толстую благородную даму, и сделал шаг к Мариам. — Я знаю, где скрывается одна колдунья. Мне кажется, ей попустительствуют, — последнее слово он произнес шепотом, снова оглянувшись на Елену.

Мариам задумалась. Если так, то, должно быть, дело связано с родственниками Елены или ее мужа. Тогда понятно, почему мальчик не хочет говорить в присутствии придворной дамы.

— Будь добра, оставь нас, благородная Елена, — величественно и с изрядной долей ласки в голосе произнесла Мариам. — Всего на несколько минут.

У благородной Елены хватило ума промолчать и выразить свое недовольство только лишь глубоким поклоном. Обычно она кланялась весьма небрежно.

Когда за Еленой закрылась дверь, юноша сделал еще шаг вперед.

— Ведьма живет…

Мариам рассерженно посмотрела на него. Он опять замолчал, облизывая обветренные губы. Глаза его лихорадочно блестели. Полно, да не безумец ли он? Или он явился убить — ее Мариам? Она отодвинулась, наткнувшись спиной на стенку. Его не могли пропустить сюда с оружием, уж на это-то дворцовая стража способна: обыскать посетителя; но сильный молодой человек мог задушить ее, старуху, голыми руками.

Мариам нащупала рукоять кинжала в потайном кармане. Она не боялась — Мариам пытались убить неоднократно, и различными способами: ядом, стрелой, кинжалом. Мариам не боялась ничего на свете — кроме мышей и колдовства.

Но, кажется, именно колдовством мальчик сейчас и занимался: он беззвучно шевелил губами, словно произнося заклинание, и пальцы его двигались, будто опутывая ее, Мариам, невидимой сетью. Старая королева почувствовала, что ей становится трудно дышать. Она хотела позвать на помощь, но не могла издать ни звука, руки пока что повиновались ей, и она, собрав последние силы, выставила кинжал навстречу мальчику — а тот, судя по жестам, завершал свое черное дело: он словно бы затягивал сеть в узел, от чего у Мариам сдавило грудь, и ребра затрещали; торжествующая улыбка осветила лицо мальчика, сделав его до удивления знакомым. Глаза Мариам лезли из орбит, она всхрапывала, судорожно вскидывая руки, но кинжал был крепко зажат в ее ладони, и — случайно, потому что на намеренное действие у Мариам не осталось уже сил — лезвие кинжала задело руку мальчика.

— …в королевском дворце! — успел выкрикнуть мальчик ликующе, но тут яд подействовал, и Мариам почувствовала, что невидимая сеть отпустила ее. Она выронила кинжал и рухнула на пол, рядом с извивающимся в корчах юношей.

Когда женщины, перепуганные и трясущиеся, во главе с благородной Еленой, вбежали в комнату — при падении Мариам сшибла с каминной полки каменное распятие, и оно покатилось по полу с грохотом, — все было уже кончено. Мальчик дернулся в последний раз и затих. Мариам сидела на полу, держась за горло, и старательно дышала. Как странно — обычно человек дышит, не задумываясь, но сейчас у Мариам было чувство, что если она не будет стараться производить каждый вздох, она перестанет дышать и умрет.

— О, — закричала благородная Елена, — чуяло мое сердце!

— Заткнись, дура, и помоги мне встать. Ты же говорила, что колдунов не бывает.

4.

Тело унесли.

Лекарь и приближенные дамы бегали вокруг Мариам почти до рассвета, приставали с теплым питьём, с примочками на грудь, с кровопусканиями. Тщедушный юнец из Срединных земель велел даже обдувать королеву воздухом, для чего принесли из кухни мех, каким раздували огонь в очаге. Мариам пыталась сопротивляться всей этой суматохе, но сил бороться у нее не было.

Благородная Елена, возглавлявшая суматоху, постоянно бурчала себе под нос. Она уже успела поспорить с Мариам, сказав, что-де, какой же он колдун, колдуну кинжалы не нужны, и что ежели бы колдун желал погубить ее, госпожу королеву, то вовсе для того не надо было ему искать встречи с ней, и самому подставляться. Мариам не стала говорить, что кинжал принадлежал ей, Мариам. Она сказала только:

— То есть это не колдовством он скрыл кинжал от глаз стражи? — и благородная Елена заткнулась, будто в бочку вставили затычку. Два ее сына служили стражниками во дворце, причем старший был начальником ночного караула.

Теперь благородная Елена бурчала, что видано ли это, чтобы убийцы вот так, запросто, являлись к королеве, что королева не должна якшаться со всяким сбродом, что пора королеве остепениться и думать больше о душе, и меньше — о делах и политике. Будь у Мариам другое настроение, она бы прекратила эту преступную изменническую болтовню, отругала и наказала бы Елену, но сейчас Мариам хотела только одного — чтобы ее, Мариам, оставили в покое. Кроме того, уж если в чем Мариам была уверена, так в том, что Елена — не изменница и не предательница. Елена слишком гордилась своим придворным положением, Елена была слишком глупа и слишком честна, чтобы предать. И слишком боялась греха.

Мариам пыталась отрешиться от этой кутерьмы вокруг ее ложа, чтобы вспомнить наконец, на кого стал похож мальчик, когда улыбнулся так радостно, так ликующе, когда решил, что убил ее, Мариам. (Да и она, Мариам, так решила в тот момент. Хвала Аллаху, не оставил ее, старуху, в недобрый час!) Очень уж знакомым стало это лицо, видела эти черты Мариам прежде неоднократно, но вот где? Когда?

Вспоминались почему-то всё больше пушок на подбородке, и тоненькие нежные молодые усики.

Тогда Мариам решила пойти от обратного. Она представляла себе придворных дам, жен приближенных — ее, Мариам, и короля Марка, — с тоненькими усиками и пушком пробивающейся бороды. Благородная Елена, горничные, другие придворные дамы не годились — их даже и представлять не надо было, все вертелись тут же, перед глазами, хлопоча или квохча; переполох в курятнике, да и только!