С. Браун - Живые зомби

• Название: Живые зомби
• Автор: С. Браун
• Издательство: Астрель
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-39428-7

Смерть — далеко не конец. Увы!

Для сотен тысяч мертвых, убиенных и завершивших свой жизненный путь добровольно, настали черные времена.

Покойники превращаются в зомби, ходят на встречи «Анонимной нежити», разлагаются на глазах, хромают — и издают далеко не благоухание. Их так и норовят распихать по исследовательским центрам или определить в приюты для бездомных животных. Их пикеты и митинги не приводят ни к каким результатам. Дискриминация в чистом виде!

---

А еще мне не терпится снова увидеть Рея и близнецов. Или хотя бы одного Рея. Может, он захватит с собой несколько банок оленины — угостить компанию.

— Теперь, — объявляет Хелен, — прошу вас разбиться по парам. В оставшееся время проведем упражнение по налаживанию эмоционального контакта.

Не успеваю я пошевелиться, как сидящий рядом с Ритой Том разворачивается к ней, Джерри хватает Наоми, а нам с Карлом остается сидеть по краям полукруга и сверлить друг дружку взглядами.

— Черт побери, Энди, — бурчит Карл, направляясь ко мне, — ничего не поделаешь. Придется терпеть.

Я поднимаюсь и кое-как обнимаю его. Поскольку я дюйма на четыре выше, мне видна макушка Карла. У него седеющие, нечесаные волосы, кожа на голове сухая и шелушится. Ему следует чаще пользоваться шампунем. Дезодорант или туалетная вода тоже не помешают. Хотя кто бы говорил…

Объятия призваны пробуждать в нас чувство симпатии, давать эмоциональный и физический комфорт, напоминать о том, что мы остались людьми. А я ощущаю только неловкость. Я не гомофоб; и я не Джерри — у меня не встает на все, что шевелится. Вряд ли это упражнение принесет мне какую-то пользу, только лишний раз покажет, что толку от моей левой руки теперь не больше, чем от лопнувшего баскетбольного мяча.

— Сосредоточьтесь на своих ощущениях, — приказывает Хелен мягким, вкрадчивым голосом, расхаживая по комнате. — Не вспоминайте о прежней жизни, не думайте о чувствах, которые вам хочется вернуть. Помните, нельзя зацикливаться на прошлом. Все, что было с вами раньше, закончилось.

Она говорит нам это почти на каждом собрании. Просит подкреплять такое мышление положительными зрительными образами, ставить во главу угла сегодняшний день. Пусть воспоминания начинаются с того мгновения, когда вы попали в аварию, или вас расстреляли, или вас загрызли собаки. Вот что имеет значение. Вот где начинается ваше новое бытие.

Глава 17

Если спросить живых о самом первом их воспоминании, у большинства всплывет в памяти, как их кормили грудью, как они катались на трехколесном велосипеде, боялись темноты, как переодевались в пижаму, обнаружили у себя пупок, возились с жуками, как пошли в школу, получили первую мягкую игрушку или отмечали первое Рождество.

Самого рождения не помнит никто.

Тебя выталкивает из матки, ты протискиваешься через влагалище, весь в околоплодных водах и плацентарной крови, и оказываешься в шумном мире со странными запахами и слепящим светом. Кто-то в белой маске и перчатках захватывает твою мягкую головку хирургическими щипцами.

Неудивительно, что новорожденные кричат.

Мое новое бытие — рождение в форме зомби — началось с неприятной мысли: теперь, завидев меня, маленькие девочки будут бросать мороженое и с криком удирать.

Неплохое первое воспоминание, правда?

Хотя, наверное, могло быть гораздо хуже. Я мог проснуться, когда похоронных дел мастер утрамбовывал полости в моем теле тампонами со специальным гелем.

В придачу к неприятным воспоминаниям и комплексам, связанным с представлением о самом себе, воскресшие страдают от массы других невзгод, с последствиями которых трудно справиться даже самому участливому и опытному психотерапевту.

Я думаю об Энни.

О том, что мне запрещают с ней видеться. Разговаривать. Писать письма или е-мейлы и общаться любым другим способом. Я просто хочу знать, как у нее дела, быть уверенным, что с ней все в порядке, что она молодец.

Да просто знать, что она есть.

Если твоя жизнь уничтожена, а сам ты обратился в нежить, все кажется нереальным. И то, что происходит с тобой сейчас. И то, что сулит будущее. И память о прошлом. Настоящее не в меру сюрреалистично, будущее — безрадостно, а прошлое досталось наследникам, распродано, ушло с молотка и хранится в таком месте, где не всплывут воспоминания о том, что ты потерял.

Еще более нереально, что жена и дочь, которые составляли часть твоей жизни, больше не с тобой. Такой фокус: оп! — и нету. Вот ты возвращаешься в машине с вечеринки, а вот ты уже зомби, ковыляющий домой по обочине шоссе. Разве что дома у тебя нет. И жены. И дочери. Их удалили из твоего бытия. Ни прощальных писем. Ни памятных подарков. Ни фотографий. Ничего, что напоминало бы об их существовании. Порой ты и сам уже сомневаешься: может, это был лишь сон, после которого ты проснулся в нынешнем кошмаре?

Я не был на похоронах Рейчел и не видел ее тела, поэтому мне приходится верить родителям на слово, что она лежит на глубине шести футов под могильным камнем на первоклассном земельном участке кладбища Соквел. По крайней мере есть могильный камень. Надгробие. Своего рода осязаемое доказательство того, что Рейчел существовала. Того, что случилось с ней, пока я временно был мертвым.

С Энни все по-другому. Никаких осязаемых доказательств. Ничего, на что я мог бы посмотреть и с уверенностью сказать: я знаю, что с ней. Знаю, что она все еще жива. Знаю, что она вообще существовала.

Я думаю об этом и вижу девочку в розовых брючках, розовых туфельках и розовой кофточке на молнии. Девочка в изумлении таращит на меня огромные синие глаза. Она примерно того же возраста, что и Энни, и у нее такие же тонкие светлые косички. На расстоянии добрых тридцати футов вокруг скамейки, где я сижу, множество людей — взрослых — испуганно кричащих. Но только не малышка. Она стоит не далее чем за десять футов, спокойная, как далай-лама.

А почему бы ей здесь не стоять? Я никого не трогаю. Никому не угрожаю. Просто сижу в парке на скамейке с маркерной доской на шее. На доске надпись жирными черными буквами: «Зомби тоже люди».

Несколько взрослых, не выходя за границы зоны безопасности, что-то орут, угрожая мне физической расправой, если я посмею прикоснуться к девочке. Забавно, но никто из них не рискует войти в круг и спасти малышку от большого, свирепого зомби.

Она смотрит на меня, потом на плакат и снова на меня, будто пытается что-то понять. Наконец, указав мне на грудь, на мой манифест о равноправии, спрашивает:

— Это правда?

Я киваю.

Не успевает она задать следующий вопрос, как ее мамаша, что твой регбист, влетает в круг, хватает дочь в охапку и убегает, оставив меня в одиночестве в центре созданной живыми защитной зоны радиусом тридцать футов.

Интересно, до чего бы мы договорились, не прискочи ее мамаша. Села бы девочка рядом со мной? Смог бы я ответить на другие вопросы? Изменилось бы хоть что-нибудь к лучшему?

Уверен, малышка станет расспрашивать родителей о том зомби, которого она видела сегодня в парке, и о лозунге на доске. Спросит, правда ли, что зомби тоже люди. Разумеется, родители объяснят ей, что зомби не люди. Зомби — отвратительные грязные существа, и ей не следует прикасаться к ним и доверять им. И конечно, со временем девочка станет достаточно взрослой, чтобы уверовать в это.

Однако во мне теплится надежда, что она пропустит мимо ушей родительские увещевания и станет думать самостоятельно. Что она уговорит друзей принять ее сторону. Что когда-нибудь я буду сидеть на скамейке, и никто не обозначит зону безопасности на расстоянии тридцати футов.

Надежда все еще жива, когда рядом тормозит фургон службы отлова бродячих животных.

Глава 18

В среду вечером я сижу у себя, ем печенье «Орео», запиваю вином «Шато Ла Тур О-Брион» урожая 1982 года (350 долларов за бутылку), смотрю «Челюсти» по каналу «Браво» и жалею, что нет трюфелей.

Сверху доносится топот и ругань родителей. Не могу разобрать, что говорит мама, но отец то и дело выкрикивает фразы типа «клоун ублюдочный» и «почему бы не сдать его на органы?». Добавляю звук в телевизоре, чтобы не слышать их, как вдруг ко мне стучат.

Я никого не жду.

У всех моих бывших друзей весьма кстати развилась амнезия, благодаря которой исчезли даже намеки на дружеские отношения, существовавшие между нами до того, как я воскрес. Время от времени я встречаю их, когда иду на собрания. При виде меня улыбки мгновенно исчезают с лиц. Оскорблений они, конечно, не выкрикивают и не смеются надо мной вместе с другими живыми, но взгляд всегда отводят в сторону.

Из нашей группы ко мне отродясь никто не заходил, да я и не приглашал. Вот бы родители обрадовались: в комнате полно зомби, они заняли все стулья, смердят на весь дом, играют в «Тривиал персьют» под музыку группы «Green Day» или «Bachman Turner Overdrive».

Интересно, стала бы мама угощать их шампанским?

Снова стучат, уже настойчивее. А вдруг Рита зашла спросить, не хочу ли я прогуляться? Не могу позволить себе поверить в это, иначе разочарование будет жестоким. Кто бы это ни был, надеюсь, ему не придет в голову возмущаться, если в бордо обнаружатся крошки печенья.

На пороге в темноте стоит Джерри, с плеча свисает рюкзак, на голове — сдвинутая набок бейсболка «Окленд Атлетикс». Улыбается во весь рот — явно хотел сделать мне сюрприз. Рядом с ним Том с менее жизнерадостным выражением лица, хотя он все-таки поднимает уцелевшую руку и вяло мне машет.