Феликс Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

• Название: «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа
• Автор: Феликс Кузнецов
• Жанр: Прочая научная литература

Трагическая судьба и правда «Тихого Дона», этого великого романа — тема книги известного литературоведа и критика, члена-корреспондента РАН Ф. Ф. Кузнецова. Автор рассказывает об истории поиска черновых рукописей первых двух книг романа, выкупленных, с помощью В. В. Путина, Российской академией наук, и впервые научно исследует рукопись как неоспоримое свидетельство принадлежности романа «Тихий Дон» М. А. Шолохову. В книге впервые исследуются прототипы героев «Тихого Дона» — казаков станицы Вёшенской и близлежащих хуторов, прежде всего — Харлампия Ермакова, прототип Григория Мелехова и командующего армией вёшенских повстанцев Павла Кудинова. В книге исследована творческая биография М. А. Шолохова 1920—1930-х гг., раскрыта органическая преемственность «Тихого Дона» с «Донскими рассказами» и «Поднятой целиной», убедительно показана бездоказательность и несостоятельность домыслов «антишолоховедов».

При глубокой научности, книга читается с неослабевающим интересом. Она сопровождена богатейшим документальным и иллюстративным материалом, что помогает установить истину: великий «Тихий Дон» написал гений русской литературы М. А. Шолохов.

---

Они пытаются вновь доказывать, будто Шолохов был всего лишь «неграмотным переписчиком» некоего, созданного якобы Крюковым, «протографа» романа «Тихий Дон», не приводя при этом никаких фактов, удостоверяющих подобный замысел. Их аргументация опять-таки сводится к подтасовкам.

Доверившись Л. Колодному, никогда текстологией не занимавшемуся, Макаровы пишут: «Л. Колодный, описывая в своей книге рукопись третьей части романа, приводит такую фразу из рукописи, относящуюся к известному эпизоду боя казака Козьмы Крючкова с немецкими драгунами: “В стороне восемь человек драгун очарновали Крючкова”. И далее добавляет: “Какой выразительный глагол — “очарновали”!». В публикуемых текстах «очарновали» заменено на обычное — «окружили»119.

И далее они проводят кропотливые филологические изыскания: обращаясь к Далю и другим словарям, они доказывают, что слова «очарновали» в русском языке нет, а есть — огарновали, что и означает: окружили. «У Шолохова перепутаны буквы и вместо ч в рукописи должна бы быть написана г», — заявляют Макаровы. И вопрошают: «Но как могла возникнуть такая ошибка у Шолохова? Ответ напрашивается все тот же. Запутаться в буквах ч и г (написание которых очень похоже в рукописном тексте) он мог в том случае, если списывал плохо различимый рукописный текст, не зная и не понимая его смысла. Чужой текст!»120

Но если бы Макаровы обратились к первоисточнику — рукописи «Тихого Дона» и ранним изданиям романа, они убедились бы, что это Л. Колодный не «различил» абсолютно очевидный текст: в рукописи — и в черновом, и в беловом вариантах — немецкие драгуны «огарновали» Крючкова. Тот же глагол стоял в журнальном варианте текста третьей части романа, во всех изданиях «Тихого Дона», включая издание 1941 года. Редактор К. Потапов, боровшийся с диалектизмами в «Тихом Доне», в 1953 году заменил диалектный глагол «огарновали» обычным — «окружили».

Предубежденность заставляет Макаровых идти на подобные приемы в дискуссии, поддерживать любые откровенно антинаучные изыскания, если они направлены против Шолохова. В своей книге «Вокруг “Тихого Дона”» они объявляют новым словом «антишолоховедения» статьи ростовского журналиста М. Мезенцева, объединенные в книжку «Судьба романов» (Самара, 1998), чьи антишолоховские фантазии, как мы уже убедились выше, не имеют границ. Сошлемся на фельетонный отзыв о книге Мезенцева «Тесть Шолохова и сундучок Крюкова» О. Мраморнова, опубликованный в «Независимой газете» (1998. 4 июня). Мраморнов иронизирует по поводу придуманной Мезенцевым истории с «переметными сумами из хромовой кожи», в которых будто бы хранилась рукопись «Тихого Дона», попавшая в руки тестя Шолохова — Громославского, после чего заключает:

«Ничего нам нового не показали. Не показали протограф — тот исходный текст, который якобы послужил основой романа, ибо, как считают скептики, по молодости лет, по неопытности и по причине недостаточной образованности Шолохов даже с помощью атамана-пономаря тестя ничего такого сотворить бы не смог. Пусть даже и был протограф, была канва, но и вышивание по канве может стать искусством. Загадочным, неизвестно откуда взявшимся у молодого налогового инспектора с Верхнего Дона искусством.

Что ни говорите, а в России читали и продолжают читать “Тихий Дон” — Михаила Шолохова»121.

Значительную часть своей статьи Мраморнов посвятил текстологическим «совпадениям» у Шолохова и Крюкова, которые, якобы, обнаружил Мезенцев.

«О “совпадениях” говорить не приходится, — пишет Мраморнов, — ибо их на самом деле нет, реминисценции же маловыразительны, а в некоторых случаях курьезны, как, например, следующие:

“...в романе идет характеристика Лизы Моховой: “Очень уж убогий у нее умственный пожиток, в остальном она любого научит...” Отец Лизы думает о ней: “Пустая... недалекая девка”.

21 февраля 1903 года Крюков записывает в дневнике о своей знакомой: “Она кажется недалекой, но по-своему хитра, физически красива”.

Дальнейшая характеристика Лизы в романе: “С каждым годом она становится нетерпимей. С нею вчера был нервный припадок...”

Характеристика еще одной женщины в дневнике Крюкова: “...нервный румянец на щеках... Она довольно умна... но хитрость ее прозрачна и нервна...”

О Лизе Моховой в романе: “...Она дьявольски хороша. Она гордится совершенством форм своего тела...”

Запись в дневнике Крюкова о своих женщинах: “...Она высока, тонка, очень красива, даже картинно красива... Она сознает свою силу”.

Если такие характеристики женщин, как “недалекая”, “нервная”, “красивая”, “гордящаяся совершенством своего тела”, “сознающая свою силу”, по мнению Мезенцева, способны идентифицировать стиль того или иного писателя, такого писателя, считай, нет, а есть общее место, — замечает Мраморнов.

— Крюков и Шолохов писали на одном материале, наблюдали похожую жизнь, слушали одну и ту же народную речь. Неудивительны поэтому совпадения лексических и синтаксических конструкций, которые также ровным счетом ничего не доказывают. “Пусти, а то зашумлю”, — такими словами отваживают назойливых ухажеров казачки как у Крюкова, так и у Шолохова, — это речевое клише, а не заимствование»122.

Мраморнов прав: ни одного совпадения текста у Шолохова и Крюкова Мезенцев не обнаружил. Что касается совпадения отдельных лексических и синтаксических конструкций, равно как и одинаковых слов — существительных, прилагательных, глаголов, — то их присутствие у Шолохова и у Крюкова естественно, поскольку оба они — русские писатели и работали на одном и том же жизненном материале.

В подтверждение возможности подобных совпадений обратимся к работе В. В. Устименко «Национальные истоки в творчестве С. А. Есенина и М. А. Шолохова», где на конкретных примерах из произведений двух писателей показано, сколь близки некоторые их метафоры. Сравним:

С. Есенин

Прядите дни свою былую пряжу(5, 87).

М. Шолохов

Разматывалась пряжа дней (1, 170).

С. Есенин

Так мельница, крылом махая,

С земли не может улететь (2, 72).

М. Шолохов

Казалось Григорию, будто над ним кружит, хлопая крыльями, и не может улететь большая птица (1, 152).

С. Есенин

Лижет теленок горбатый

Вечера красный подол (1, 253).

М. Шолохов

Ласковым телком притулилось к оттаявшему бугру рыжее потеплевшее солнце123 (1, 208).

Поражает это совпадение у столь далеких по жанру художников метафорического ряда, то есть результатов их индивидуального художественного творчества. Это объясняется, конечно же, вовсе не тем, что Шолохов «позаимствовал» у Есенина эти яркие и образные метафоры. Истоком образной переклички художников, справедливо замечает исследователь, является близость их «художественных миров», которые «отражают многовековое самосознание русского земледельца»124.

Но Мезенцев и Макаровы не берут в расчет ту очевидную данность, что «миры» Крюкова и Шолохова, писавших не просто о земледельцах, но о казачестве, еще более близки, а потому достаточно близок и их лексический ряд.

Макаровы не пожалели места в своей книге и дали список тех «совпадений», который якобы имеются у Крюкова и Шолохова. Рассмотрим их и мы, чтобы уяснить, какова степень доказательности лингвистических изысканий Мезенцева, выдвинутых Макаровыми в качестве нового аргумента против Шолохова.

Макаровы разбили обнаруженные Мезенцевым «совпадения» по разделам безотносительно к тому, где и когда были написаны эти вырванные из контекста речения. В той же последовательности рассмотрим их и мы. Выпишем совпадения, тщательно выделенные Мезенцевым и Макаровыми курсивом:

Крюков

 «На площади у церковной ограды»;

Шолохов

«На площади у церковной ограды»;

Крюков

 «бородатый старик»;

Шолохов

 «седенький старичок»;

Крюков

 «в чистой горенке»;

Шолохов

 «в горнице»;

Крюков

 «группы <...> воинов»;

Шолохов

 «группа казаков»;

Крюков

 «с чубами»;

Шолохов

 «чубатые головы»;

Крюков

 «обнаженные шашки»;

Шолохов

 «оголенные клинки палашей»;

Крюков

 «получил сторублевое пособие на коня»;

Шолохов

 «получил сто рублей на коня»;

Крюков

 «станичное правление»;

Шолохов

 «станичное правление»;

Крюков

 «на сборном пункте»;

Шолохов

 «на сборный пункт»;

Крюков

 «красных авагонов»;

Шолохов

 «красных вагона»;